На самом деле, Рейн не планировал так скоро оставлять сестру, но мгновенно появившиеся слуги (по всей видимости, появившиеся так вовремя просто по невероятному совпадению) сразу же обступили сестру, а представив, что ту сейчас быстро начнут готовить ко сну, решил все же оставить это дело именно им. Поговорить с Энни он мог бы и завтра, а сейчас ей действительно лучше бы было лечь спать и ни о чем не думать, а разговоры с ним лишь усугубили бы ситуацию. Видара Келлум попросил остаться у покоев сестры, оповестив его и о балконе, и пусть того явно не радовала перспектива приглядывать за сестрой наследника, ослушаться прямого приказа он не посмел. Тем более Рейн очень просил его сделать так, как он просит.
«Все же, я могу о себе позаботиться, а моя сестра всего лишь девушка» - нечто вроде такого он тогда ему сказал, что в общем-то не было далеко от истины, более того, соответствовало ей. Другая причина такой просьбы заключалась в том, что и без Видара у дверей в покои принца наверняка уже давно стоит стража, а ночью никто не посмеет сомкнуть глаз, иначе эти самые глаза королева выколет собственноручно, если с ее сыном что-то случится. Утрируя, конечно же, но принц думал именно о таком исходе. И потому был совершенно не удивлен, когда у его дверей обнаружились два Черных Рыцаря, причем маги, что было как раз наилучшим вариантом. Они смогут обнаружить людей проходящих в неположенное время в этой части замка, и в случае чего – быстро обезвредить. Конечно, если неизвестный враг сам не является магом. Размышляя об этом, пока слуги готовили для принца постель, а сам он лежал в горячей ванне, Рейн в очередной раз подивился своей уверенности в то, что его отца убили. Он всем сердцем желал сейчас подняться в покои Его Величества, но прекрасно знал, что его туда просто не пустит королева, либо же стражи, которых она приставила к дверям. Думать о том, что ждет за ними принцу было сложно, потому что перед глазами мгновенно появлялось слишком много образов, слишком много мыслей, от которых шумело в голове.
Поэтому он также постарался отдаться своим слугам, даже позволил одеть себя, когда решил, что ванны на сегодня с него достаточно. Еда в рот уже совершенно не лезла, а потому он сразу попросил ее унести, отчасти к счастью слуг, потому как тем бы пришлось пробовать ее первыми, на случай, если кто-то попытается отравить принца. Когда же все ушли, юноша откинул тонкое летнее одеяло и подошел к окну, у которого стоял еще очень долго, глядя в небо, на звезды и Сан с Иэл. Королем он себя не чувствовал совершенно, как и не хотел становиться им подобным образом. Спать же он лег, когда голову заполнило слишком много мыслей, а в груди начал клокотать гнев на того, кто посмел сделать его в этот вечер королем. Однако даже заснуть ему удалось далеко не сразу, пожалуй, сразу после того как в комнату заглянул на проверку один из Черных Рыцарей. Наверное, почуяв, что принц не может заснуть, на него просто напустили сон, о чем он и подумал, когда начал погружаться в пучину сновидений, которых на самом деле так и не было за всю ночь.

Коридоры дворца, коридор у покоев.

Возвращался принц уже не с таким букетом эмоций, с которым направлялся к покоям короля и королевы, сейчас ему даже было немного стыдно за эту свою выходку, по его мнению, нужно было все же сдерживать себя. Хватило и того, что Ривиан пытался его образумить, словно считал, что принц окончательно потерян. А ведь он наоборот должен теперь уметь держаться в таких ситуациях, сдерживать свои эмоции, какими бы они ни были. Однако Рейн знал, что он сможет это сделать, отныне, если это потребуется. В конце концов, от этого будет сильно зависеть отношение к нему, как к молодому королю, более того, он пообещал отцу, что сделает все, что в его силах, что он не подведет его. А отказываться от своих слов было бы слишком для него.
По дороге к своим покоям его вдруг посетила и другая мысль – не следует в нынешней ситуации ходить вот так, в одиночку, без охраны или хоть какого-то сопровождения. Если был искусный убийца, способный убить самого короля не оставив за собой ни одной улики, то расправиться с Рейном ему не должно составить большого труда. А даже если не именно этот предатель, так может кто другой, давно замышляющий недоброе по отношению королевской семье, мог бы воспользоваться ситуацией и свершить свое грязное дело, убив еще не коронованного кронпринца, а может и еще кого-то из королевской семьи, банально свалив эти дела на неизвестного убийцу. На полпути к своим покоям Рейну вдруг пришло в голову, что убийцы отца действительно не могло быть, а его смерть лишь причуда организма, и не более. Либо же убийца был знаком королю – как иначе объяснить отсутствие следов борьбы? – однако это все равно не объясняло бы причину смерти короля. Все это было слишком запутанно и странно, чтобы размышлять об этом не имея никаких особых фактов, а для более точных предположений нужно было больше сведений. Поэтому все же стоило дождаться Дагвура Дагарта, но сперва нужно с ним связаться, что Рейн и собирался сделать, но чуть позже…
У своих покоев принца встретили те же Черные Рыцари, переговаривающиеся и замершие при появлении принца в конце коридора, когда он уже шел к ним. По дороге Келлум уже успел запахнуть халат и обвязаться поясом, так что сейчас выглядел куда более пристойно и вменяемо, чем когда направлялся в противоположном направлении.
- Ваше Высочество, - выпрямились стражи, когда принц подошел ближе, и в ответ на их слова поднял правую руку ладонью вперед, призывая как бы опустить формальности.
- Пригласите ко мне Франчеса Де Ларво, чем быстрее, тем лучше, - сказал он, уже открывая двери в свои покои и держась за них, став лицом к стражам. – И если будет упираться, сразу скажите, что за ним послал я. Выполняйте!
- Так точно, милорд! – после этих слов один из Рыцарей развернулся и быстро направился дальше по коридору. Рейн лишь слегка свел брови и кивнув второму рыцарю, закрыл двери в покои.

Покои, кабинет.

Тяжелый вздох сорвался с его губ, когда ладони уперлись в закрытые двери, в то время как взгляд прикрытых глаз был направлен в пол. После посещения покоев отца он чувствовал себя каким-то измотанным, хотя это вполне могло быть оттого, что он просто не выспался. После нескольких часов бодрствования это уже не так сильно замечалось, а потому наверняка сказать было сложно. Но спать в ближайшее время в планы не входило, а потому у дверей Рейн не задержался. На самом деле сперва он хотел привести себя в порядок, но пока будут искать Франчеса, можно даже успеть, только если поторопиться. Франчес Де Ларво, один из советников короля, которого в свое время приставили к принцу, пусть и был весьма надежным и умным человеком, но отличался своей непунктуальностью и жуткой ленью. И если ему не дать понять, что его действительно зовут по важному делу, то он вполне сможет немного побурчать на тему того, что и без него справятся. Вот только у него было свое видение «важного» и « не важного», а потому с ним в этом плане были определенные проблемы. Однако если все же он соизволит прийти туда, куда его звали, то на его опоздание, скорее всего, закроют глаза – в дружелюбном обаянии этого человека явно было что-то магическое, на него невозможно было долго сердиться.
Развернувшись и оглядев кабинет, Рейн как будто о чем-то задумался, на самом же деле лишь отдался на какое-то мгновение одолевавшим его чувствам, отчего лицо приобрело задумчиво-хмурое выражение. Затем из его груди вновь вырвался тяжелый вздох, сопровожденный покачиванием головы.
- Ладно, - потерев лоб пальцами, он выдохнул еще раз, но уже коротко и резко, словно выбрасывал из себя все ненужные эмоции, после чего вдохнул полной грудью и направился в спальню.

Покои, спальня.

Слуг он вызвал практически сразу же, а пока их не было, Рейн лишь приоткрыл дверь на балкон пошире, прислонившись к косяку, держа руку над собой. Утро уже вступило в свои права, двух Лун уже не было видно, зато солнечный свет уже играл на городских домах, лежащих внизу. Если так подумать, еще никто в городе, из простых горожан, не знает о том, что их короля уже нет в живых. Все продолжают жить и радоваться жизнью, кто как может. И мало кому из них известно, какой хаос творится сейчас в возвышающемся над столицей дворце. Пусть и в самом дворце не было беспорядочно бегающего народа, но хаос здесь был, он даже ощущался. Словно все вокруг разом превратились из старых знакомых и друзей в людей, которых бы стоило подозревать в ужасных поступках. Каждый был настороже, эти косые взгляды, невысказанные подозрения…и нельзя сказать, что необоснованные. Многих вполне можно было бы подозревать в смерти короля, даже самого Рейна, у которого причины были весьма располагающими. Одна только эта мысль злила и вызывала субъективную неприязнь к тем, кто так мог бы думать. Пусть они в чем-то и правы, но все же Рейн всегда любил своего отца, и далеко не один человек знает ныне, что он никогда бы не пошел на такой гнусный поступок, как его убийство. А кто бы пошел? С какими целями? Этому и предстояло посвятить все ближайшее время.
Слишком долго любоваться видом утреннего Кагорла Рейн не смог, так как в двери спальни постучались, вернее, постучались в двери кабинета, но входя в спальню принц не закрыл дверь, а потому тихий стук все же долетел до него. Открывать дверь принц не стал, оставшись стоять на своем месте – слуги все равно бы вошли, они всегда так делают, если им долго не открывают, так какой смысл было лишний раз мотаться из комнаты в комнату? Впрочем, если бы ситуация была несколько иной, Келлум бы все-таки открыл дверь самостоятельно.
- Вызывали, Ваше Высочество? – раздалось из-за спины, когда слуги все-таки вошли, на что принц отвернулся от балкона и прошел в центр спальни, устремив взгляд на Романа, семнадцатилетнего юношу, личного слугу. За его спиной стояли еще двое слуг – мальчик помоложе, лет пятнадцати и его сестра-близняшка. И если Роман смотрел на принца, пусть и куда-то в район его груди, а не на лицо, то двое других слуг, имени которых Рейн не знал, смотрели куда-то в пол. Конечно, до них уже однозначно долетела весть, что король мертв, и что некоторые подозревают принца в этом – среди слуг такие сплетни могли пойти вне зависимости, был ли кто в обеденном зале или нет. А, как известно – если какая-то весть или же другой слух долетит до слуг, то за сутки появится столько версий событий и их участников, сколько самих слуг как минимум в пяти подобных дворцах…
Ближайший час не принес никаких новых событий в жизнь принца, разве что Франчес в этот раз пришел куда как быстрее, чем обычно. Как раз в тот момент, когда принц принимал ванную, а молодые слуги чистили его одежду. Когда советник появился в дверях, принц тихо велел Роману выйти из ванной комнаты, а двух других слуг проводить в кабинет, чтобы свою работу они закончили там.
- Вы хотели меня видеть, Ваше Высочество? – Франчес чуть склонил голову, сделав пару шагов к принцу, лежащему в ванной, вернее сказать, сидящему и опирающемуся на бортик локтем.
- Ты всегда любишь появляться в самый подходящий момент, - дружелюбно хмыкнул Рейн, ополаскивая плечи и вставая с места, благо, он уже и сам собирался заканчивать с мытьем. На самом деле, оно не особо и требовалось, но в утренних волнениях, когда его бросало то в жар, о в холод, спину покрыл липкий слой пота и с ним на плечах, словно были все те же чувства, что принц испытывал ранее. Хотелось смыть с себя все это и поскорее. Поэтому сейчас Рейн и чувствовал себя действительно отдохнувшим и чистым, способным не отвлекаться от дел из-за каких-то эмоций. Утренняя выходка теперь казалась ему еще более нелепой и странной, не свойственной ему… по крайней мере, ему казалось, что это было ему не свойственно. На деле же он никогда не оказывался в таких ситуациях – отцы же не каждый день умирают…
- Раньше жаловались на то, что я опаздываю, теперь на это… ну что ж такое, - наиграно обиженно протянул мужчина в ответ, разведя руками.
- Нельзя угодить всем, - улыбнулся принц, ступая на пол и направляясь к лежащему на скамье халату. Накинув его на плечи и завязав на поясе, он сделал жест в сторону двери в спальню. Но там задерживаться не стали, пройдя на балкон, где и встали возле перил. Положив ладони на их гладкий камень, принц произнес:
- И что ты по всему этому думаешь? – не нужно было объяснять, что именно имеет в виду принц, по крайней мере, Франчесу.
- Все произошло весьма внезапно, однако нельзя сказать, что неожиданно, - на вопросительный взгляд принца, мужчина продолжил: - Это из-за объединения. Многие в магическом сообществе были против этого, вы ведь и сами это знаете, принц.
- Да, мое посещение Серебряного Сада и Гильдии лишь укрепило эти соображения. Пусть я и не заметил ничего, что могло бы предвещать подобное стечение обстоятельств…
- Если бы кто-то и мог, этого бы не произошло. Но, к сожалению, в этом мы оплошали. И все же я думаю, что это связано с магическим сообществом.
- Кто-то конкретный? – решил уточнить Рейн.
- Относительно. Возможно, само высшее Магическое Сообщество, - хмурясь, отозвался советник, потерев пальцем подбородок, что скрывался за небольшой и аккуратной бородой.
- Совет Магов, - не менее хмуро отозвался принц.
- Именно. У магов было достаточно причин, чтобы прервать правление Его Величества, ведь достаточному количеству высокопоставленных личностей известно, что объединение было не самой хорошей новостью и для вас, милорд… - на этих словах Франчес заметно сбавил тон голоса, словно старался говорить осторожнее, затрагивая больную для принца тему.
В памяти же принца всплыли моменты, связанные с его оповещением от лица короля, и Августой, которой приходилось рассказывать о планах отца-короля. Перед глазами настолько ясно встал бесконечно печальный и в то же время понимающий взгляд янтарных глаз этой милой девушки, что принц закрыл глаза, погрузившись во тьму, которую принесло это действие. Но лишь на несколько секунд, чтобы избавиться от ненужного видения.
- Ты думаешь, убийцы решили сменить короля, полагая, что я не стану придерживаться его идей, - скорее как утверждение, нежели вопрос, произнес Рейн. Такие мысли уже приходили ему в голову.
- Есть вероятность такого исхода. Если же нет, то относительно ближайшее время убийцы могут появиться вновь, чтобы избавиться и от наследника трона. На тот случай, если их надежды не оправдаются и вы продолжите дело своего отца. Или же переждут какое-то время, возможно пару месяцев, а потом устроят… несчастный случай.
- Вполне логично, - опустив взгляд, принц глубоко вздохнул, после чего провел пальцами по лбу. – Но если Совет как-то причастен к этому событию, то здесь должен быть кто-то, кто к нему относится.
- Дагвур Дагарт был здесь на днях, - заметил советник, внимательно посмотрев на принца, который в ответ на его слова покачал головой.
- Нет, не верю, что он смог бы пойти на нечто подобное. К тому же, есть ли способ принести кому-то смерть, наступившую через несколько дней, но так, чтобы не пало подозрение, и не было ни единой зацепки?..
- Дагвур Дагарт – могущественный колдун, нет ни одного человека, который бы знал абсолютно все о его способностях. А он наверняка о многих вещах предпочел умолчать.
- И все же, с отцом он встречался лишь дважды – во время трапезы и на совещании. В первом случае были и другие люди, он бы не смог… а на их разговоре я присутствовал и сам. И не было совершенно ничего странного, ни в поведении Дагвура, ни в его действиях. Совершенно ничего.
- Ну, может он и не причастен к смерти Его Величества, но все же я считаю, что это сделал кто-то из королевского окружения. Если вообще имело место быть убийство, - вдруг добавил мужчина, пожав плечами.
- Ты считаешь, что его не было? – немного удивился Рейн, посмотрев на советника.
- Нет, я лишь говорю, что его могло не быть. Ведь, как вы и сами отметили, милорд, нет ни единой зацепки или подсказки, отчего умер король, исключая саму причину смерти – остановившееся сердце. Но все же я больше склоняюсь именно к варианту, что все это было подстроено.
- Слишком подходит, - добавил принц, слегка покивав в знак согласия, после чего нахмурился и продолжил: - Но если так, то не нужно сбрасывать со счетов тот вариант, что убийцы, кем бы они ни были, могут появиться вновь даже в ближайшее время. Просто усилить охрану – это не выход, пусть и это придется сделать.
- Согласен.
- Я хочу, чтобы мою сестру и мать охраняли круглые сутки, - руки на перилах сжались в кулаки. – Не знаю, что в голове у этих убийц, но я не хочу лишний раз рисковать. Если я не позабочусь даже об этом, а с ними что-то случится…
- Я понимаю, - советник кивнул, глубоко вздохнув и продолжая хмуро смотреть на город, лежащий внизу.
- Привлечь комитет по безопасности, от и до, созвать совет и направить людей в Мако-Кохан, - тем временем продолжал принц. – Даже если это и не Магическое Сообщество, его действительно стоит проверить… они просто имеют возможность, а игнорировать это было бы действительно глупо…
- Собрать совет? – предложил Франчес, на что принц кивнул.
- Да, сегодня же. В полдень будет лучше всего.
- Почему в полдень? – полюбопытствовал советник.
- Я хочу навестить сестру, - вспомнив, в каком состоянии Энни была накануне, сказал Рейн, с некоторой печалью в голосе. – Это событие на нее очень сильно повлияло, я хочу быть уверен, что она не наделает глупостей. Поэтому в полдень – лучший вариант.
- Я все сделаю, милорд, - повернувшись к принцу, советник слегка поклонился, на что тот благодарно улыбнулся. – Разрешите идти?
- Да. И, кстати, - принц чуть наклонил голову вперед, - тебя я тоже хочу видеть на совете.
- Слушаюсь, Ваше Высочество.
Проводив советника взглядом, Рейн повернул голову в сторону города, оглядев сверкающие на солнце крыши, чувствуя, как ветер трепыхает ткань халата и волосы, лижет кожу, но словно при этом его ничтожно мало, ибо дышалось принцу уже не так легко, как прежде. И, похоже, в ближайшее время будет только так. Резко развернувшись, Келлум вернулся в спальню, где на пороге уже стояли слуги, видимо, отправленные из кабинета Франчесом, держащие в руках чистую одежду. Брата и сестру Рейн сразу же отпустил, Роман же помог одеться и привести себя в парадный вид. Убедив чересчур заботливого слугу, что ему больше ничего не нужно, Рейн взглянул на часы – стрелки показывали на десять утра. Совсем скоро должен был начаться завтрак. И какими бы ни были дела внутри дворца, на нем Рейну появиться было необходимо. Как королю. Пусть пока и не официально им объявленному. Однако до тех пор он все же хотел навестить сестру, а потому, выйдя в коридор, оповестил об этом Черных Рыцарей.
- Позвольте пойти с вами, милорд, - тут же вставил один из них, на что принц лишь кивнул, вспомним о Видаре, которого приставил к сестре. Ничего, уж лучше, чтобы он пока что был ее телохранителем, к себе же лучше было приставлять магов и колдунов из Ордена. Тем более, если опасения советника правдивы и к смерти короля имеют отношение маги.

==> Покои первой принцессы

Конец 17 и начало 18 инлания 771 Эпохи Солнца.

На самом деле, когда Рейн заходил в свои покои, он не думал, что последующие два дня он практически из них не будет выходить. И не по каким-то личным причудам или желаниям, а просто потому, что большую часть времени он проводил в кабинете, где и принимал всех, кого сам же и вызывал, а также тех, кто приходил с его разрешения. Дела крутились в основном вокруг смерти короля, ее причины, расследования, исследования тела, (о котором пока что шибко не разглашалось, как и было приказано самим Рейном), о Магическом Сообществе (о чем говорилось с Дагвуром еще несколько раз уже в приватной беседе), возможной причастности к смерти короля кого-то из Сообщества или королевского окружения, а также о принцессе Тэлойи. Еще в день собрания, незадолго после возвращения с него, Рейн принял в кабинете Ринчеса и обсудил с ним скорый отлет в Тэлою, с целью проведать короля и принцессу, а заодно и выяснить, отбыла она уже или нет. На эти моменты Рейн убил оставшийся вечер, а затем лишь успел побывать на ужине, от которого деться было никуда нельзя. Королевы на нем не было, как и сестры, лишь самые близкие члены семьи и друзья рода. После ужина Рейн только и успел, что договориться о встрече с Гайлмом на утро, да проведать сестру, после чего еще около четырех часов читал доклад о расследовании Дагвура и сэра Брейнида касающегося таинственной организации магов.
Все 18 же число ушло на собрание по поводу распределения Черных Рыцарей и Колдунов для непосредственной охраны королевской семьи, а также усиленного контроля территории дворца. Поэтому теперь на просторах дворца и окружающей его территории можно было встретить не только дворцовую стражу, но и Черных Рыцарей, причем далеко не в малых количествах. Было решено на какое-то время прекратить давать открытые ужины, с приглашением «всех и вся», да и вообще почти полностью ограничить проход на территорию дворца, под предлогом смерти короля, о которой было решено сообщить народу Блеймру 19 числа. И едва Гайлм покинул кабинет кронпринца, на его смену пришли Ринчес и Брейнид. Первого Рейн достаточно быстро отпустил, лишь отписав и поставив печати на всех нужных документах, тем более что королевский воздушный корабль уже был готов к отлету. С Брейнидом же Рейн говорил несколько часов, обсуждая все последние новости. Как выяснилось, Маркуса в столице не было в последние три дня – похоже он вообще находился в Танрате, а вот Вилия была в Кагорле, в собственном поместье, однако сама приехала буквально недавно, как раз утром семнадцатого числа, уже после смерти короля. По словам Брейнида ей пока не сообщили эту новость, поэтому Рейном было написано официальное приглашение во дворец, с пометкой высокой важности и немедленной явки по получению послания. Затем принц выслушал кое-какие соображения рыцаря на тему магического сообщества и его причастности к пропаже принцессы, если она имеет место быть, после чего попрощался с ним, отпустив на непосредственное выполнение данного ему еще вчера задания. После уже пошли разговоры с Ривианом и советником на тему отца-короля и возможной причины его смерти. Найти чего-то особенного, что открыло бы глаза на происходящее - не удалось, поэтому они банально начали перечислять версии возможной случайной смерти: ушиб мозга, просто остановка сердца, а может и вовсе смерть от попавшей в горло косточки, ведь этот момент еще не удалось проверить – кто бы дал-то! В целом никаких особенно важных новостей Рейн так и не услышал, разве что решил первостепенные задачи, теперь же оставалось переговорить с Вилией, которая должна была подойти к семи часам вечера, в малую гостиную. Разговор обещал быть не самым приятным, поэтому Келлум совершенно не хотел на него идти, тем не менее, желание выяснить причастность Маркуса или ее отсутствие к смерти короля было слишком сильно, да и был ли у Рейна большой выбор? Нет, конечно, он мог все спихнуть на советника, но хотел поговорить с Вилией сам. Все-таки она была мягче своего брата и подловить в случае чего ее будет несколько проще, да и почему-то не верилось принцу в то, что Вилия способна на подобные заговоры, не такая у нее была натура. То ли дело Маркус… вот о нем-то и было бы лучше сперва у знать у его сестры. Поэтому когда время подходило к назначенному, Рейн в сопровождении Видара отправился в гостиную, надеясь лишь на то, что его мысли по поводу Маркуса будут ошибочными. Ведь иначе ему придется убить собственного кузена…

==> Малая гостиная

Через несколько часов.

C ужина, который был похож на обед как две капли воды, Рейн сразу отправился к Ривиану, однако пробыл у него не дольше минут пятнадцати. Ничего нового, что бы подсказало причину смерти короля так найти и не удалось, а потому ближе к вечеру, как раз в то время, когда принц беседовал с Вилией, тело короля было перенесено в фамильный склеп. Это было так странно, знать и чувствовать, что твой отец, король, ныне лежит под тяжелой каменной плитой, что он больше не посмотрит на тебя гневным взглядом, не даст никакого совета, никакого указания… Рейн толком не понимал, что он чувствует. С одной стороны его съедала великая печаль и боль, с другой стороны было немного страшно осознавать какая степень ответственности теперь лежит на его плечах, но при этом где-то очень глубоко, пришло как будто облегчение, что больше никто не сможет иметь над ним такой власти как отец. Последняя мысль совершенно не понравилась принцу, он сам себе стал противен, а потому отбросил ее быстро и без колебаний. Нет, радоваться смерти отца он бы никогда не стал, сейчас же он просто в смятении и все еще подавлен, оттого в голову и лезет далеко не то, что нужно.
Несмотря на то, что словам Ривиана принц доверял, он все же сам направился к семейному склепу и еще около получаса простоял возле гробницы отца, разглядывая выбитый в камне силуэт воина, с мечом на груди, который украшал каменную плиту, казалось, отделявшую мир живых от мира мертвых. Принц даже на мгновение задумался, а каково это – находится с той стороны каменной плиты? Но темные мысли породили не менее темные образы, поэтому принц поспешил перестать думать о таких вещах. Теперь для него подобное было слишком дорогим удовольствием, если уж думать, то о более важных вещах, а подобным философским размышлениям придаваться тогда, когда за дверью тебя не ждет твой личный учитель, а по совместительству и охранник, на пару с еще двумя солдатами.
После посещения гробницы Рейн решил заглянуть и к сестре, однако беспокоить ее не стал, лишь осведомился у рыцарей, охраняющих двери в ее покои, все ли в порядке и не было ли каких-то проблем. Их не было, однако Келлум все же позволил себе слегка приоткрыть двери в покои сестры, которую увидел мирно спящей, в компании служанки, которая что-то ей тихо читала и слегка кивнула, когда заметила принца. Вид мирно спящей сестры, слегка хмурившейся во сне, немного успокоил Рейна, а это легкое облегчение напомнило ему о том, насколько же он за сегодняшний день устал. Поэтому после посещения сестры принц направился к себе, где позволил служанкам сделать всю работу. Удивительно, как эти женщины четко знают, что и когда ему нужно – одна из служанок творила что-то невероятное, делая массаж спины, словно высасывала все напряжение и боль в мышцах, которые принц от волнения напрягал целый день. После горячей ванны и такого массажа даже отчасти вернулась вера в то, что все стало как прежде и нет больше никаких проблем. Однако то были уже отголоски сновидений, в которые постепенно погружался принц, утомленный слишком сильно, чтобы держаться в сознании, когда этого делать не хотелось.

==> Спустя сутки.

Покои первого принца, несколько позже.

По пути от тронного зала к дверям покоев первого принца все участники нежданно образованного «следственного комитета» хранили молчание: напряжённая обстановка отнюдь не исчезла, теперь незримая и гнетущая тень напряжения нависла над всеми девятерыми мужчинами, словно бы по пятам за ними безмолвной тенью скользил по коридорам зловещий призрак… Возглавлял шествие сам Рейн, за которым безмолвно следовали двое Чёрных Рыцарей, и трудно было понять, что они воплощают – то ли эскорт, то ли конвой: пожалуй, всё зависело от того, какие результаты принесёт обыск в покоях принца. Замыкал процессию сэр Ривиан: старый целитель, которого сегодняшние события порядком вывели из равновесия, выглядел совершенно опустошённым, и ему стоило немалых усилий не отставать от спутников. Во время подъёма по лестнице он запнулся о ступеньку: Калебу Де Уаэлби и сэру Соурсу пришлось придержать его под локти. Никто из троих не проронил ни слова: гнетущая аура неизвестности по-прежнему сопутствовала им всем.
Наконец «следственный комитет» миновал очередной поворот и приблизился к резным дверям, ведущим в Рейновы покои. Стражи в латах у дверей не было, зато в нескольких метрах от двери путь им преградила мрачная, слегка сутулая фигура: могучие лохматые руки были сложены на груди, а с поросшей серой шерстью вытянутой морды зверя враждебно взирали жёлтые волчьи глаза. Видар, сохил-телохранитель, верный пёс Рейна: похоже, он последовал за своим хозяином от самых дверей зала и умудрился немного опередить остальных. В облике зверочеловека волчьих черт было куда больше, чем людских, несмотря на одежду: окинув взором всех девятерых, рослый сохил-волк дёрнул острыми ушами и глухо рыкнул. Чёрная с изнанки верхняя губа дёрнулась, обнажив сомкнутые клыки, шерсть на мощном загривке поднялась дыбом. Маркус невольно напрягся: однако, бросив выжидающий взгляд на хозяина Рейна, Видар немного расслабился и неохотно отступил в сторону, пропуская незваных гостей к дверям хозяйских покоев. При этом он не преминул смерить особо злобным взором самого Маркуса, словно бы расценивая его как источник всех хозяйских бед. Принц слегка нахмурился, встретившись с ним взглядом, но не отвёл глаз. В душе его шевельнулось тёмное и зловещее чувство, словно бы пришедшее из седой глубины веков. Перед мысленным взором принца на миг проступила картина: безмолвный зимний лес, срывающиеся с пасмурного неба редкие снежинки, испятнанный чёрной кровью снег… здоровенный серый волк, с глухим рычанием припавший на передние лапы, готовясь к молниеносному прыжку – и исхудалый, облачённый в шкуры человек с таким же глухим рычанием стиснувший в ладони грубый каменный нож, готовясь встретить врага…
Маркус и Видар одновременно и с явной неохотой отвели взор друг от друга. Между тем двери в покои кронпринца отворились, пропуская всех новоприбывших. Сэр Ривиан и Калеб де Уаэлби за остальными не последовали, заняв места по бокам от входа согласно распоряжению принца.
Вступив в покои кузена, Маркус огляделся по сторонам и слегка приподнял брови. Ему нечасто доводилось бывать в обители первого принца, в основном потому, что делать там ему было совершенно нечего – как и Рейну в его лаборатории. Отношения меж двоюродными братьями всегда были слишком холодными для того, чтобы один просто пригласил другого как-нибудь вечером к себе, выпить по кубку подогретого вина и обсудить придворные сплетни – и оба нимало от этого не страдали. Маркус проводил вечера либо у себя в лаборатории, либо в кресле с книгой в руках… либо с очередной пассией. Что до Рейна, то тот, по всей видимости, тоже находил для себя занятие на каждый вечер: что-нибудь, подобающее будущему королю, например, штудирование блеймрийского свода законов или незабвенной «Книги Королей», постоянно переиздаваемого собрания жизнеописаний всех блеймрийских монархов, от знаменитых Абрахама Лесоруба и Клетуса Безбожного до малоизвестных и полузабытых Луи Второго Трусливого и Титто Книжника. И когда-нибудь в новом издании на страницах этого славного многотомного труда должен был появиться и король Рейнион… И остаётся надеяться, что не как Рейнион Отцеубийца.
Внутреннее убранство покоев немало говорило о пристрастиях их хозяина. (Хотя, надо полагать, и не всегда – иначе покои принцессы Энелин были бы сплошь увешаны портретами родственников с выколотыми глазами, истыканными булавками куклами Маркуса и Вилии и детскими рисунками цветными мелками с изображением отрубленных голов на кольях). И сейчас Маркус не мог не признать, что обстановка отображала скрытую любовь Рейниона к роскоши. Конечно, первому принцу королевства и положено пребывать в окружении богатства – но кое-что впрямь смотрелось как излишество. К примеру, кровать – здоровеннейшее чудовище на ступенчатом пьедестале, с вознесённым на резных столбах серебристо-зелёным балдахином, вышитым золотом. Ну к чему принцу Рейну, юноше в общем-то довольно худощавому, такая громадная кровать, которая даже в поперечном размере была длиннее его роста? Насколько Маркус помнил, сердечной подруги у Рейна не было со времён злосчастной Августы Де Олбьерни, и делить столь роскошное ложе ему было не с кем: а между тем ширина кровати была такова, что казалось, она при необходимости может послужить посадочной площадкой для воздушного корабля. Собственная Маркусова кровать была значительно скромнее, без всяких балдахинов и уж тем более такой бездельничьей прихоти, как шнурок для вызова слуг. По мнению второго принца, кровать должна была служить лишь для двух целей: во-первых, чтобы спать, а во-вторых… тоже чтобы спать, но с девушками. А к чему такое количество антикварного оружия на полках? Разумеется, любое хобби следовало уважать, а уж тем более – коллекционирование оружия, прекрасное увлечение, достойное настоящего мужчины: однако разве столь прекрасные раритеты (а Маркус явственно углядел среди клинков даже натуральный северянский кинжал, традиционное оружие древнего воинственного племени уроженцев Белых Земель – широкий обоюдоострый клинок с серебряной рукоятью, украшенной алыми кистями и навершием в виде оскаленной головы волка) достойны того, чтобы храниться на книжных полках среди прозаических книг, как какая-нибудь безделушка? Что за участь для оружия! Нет, клинки должны висеть в скрещённом виде на стенах, на гербовых щитах, а ещё лучше – покоиться на скошенных полках в отдельном застеклённом стенном шкафу, подсвеченном кристаллическими лампами…
Впрочем, своих чувств Маркус ничем не выдал. Сейчас следовало сосредоточиться на другом: в частности, на поиске важных улик, способных указать на причастность принца Рейна к убийству короля. Впрочем, ещё лучше было бы, если б эти улики не обнаружились вовсе… Маркус обернулся к сэру Соурсу, который меж тем деловито распределял своих подчинённых в количестве сэра Ливертона и двоих рыцарей по комнатам, указывая объекты обыска. Сэр Ринмар отошёл к книжным полкам, разглядывая корешки книг.
– Если не возражаете, сэр Соурс… и вы, Ваше Высочество, разумеется, – обратился сперва к телепату, а затем к кузену Маркус, – лично я начну с книжных полок, а после наведаюсь в ванную. – С этими словами он проследовал за Ринмаром. После собственных слов на душе сделалось тяжело. «Дурак ты, Маркус. «Если не возражаете»! Разумеется, Рейн возражает, только другого выхода у него нет: тебе самому понравилось бы, если б в твоих покоях обыск проводили?».
Подойдя к книжным полкам (сэр Ринмар безучастно покосился на него и вновь вернулся к осмотру), Маркус принялся по одной снимать книги с полки, бегло пролистывать и ставить обратно. Старый трюк с вырезанной в страницах книги нишей-тайником до сих пор был популярен, и следовало убедиться, что здесь ничего подобного нет. Принц поодиночке пролистывал книги, не забывая обращать внимания на обложки: чего доброго, среди них найдётся какое-нибудь пособие по растительным ядам… Вот, к примеру, «Полное собрание стихов Лимерикуса Медеглина». А вот «Трактат о правилах чистописания, каллиграфии и искусстве картуша». А вот книга в чёрном кожаном переплёте с оттиснутым золотым крестом и лавровым венком: Священное Писание, конечно же. Маркус пролистал страницы, наугад заглянул в текст.

«И в тот час воспылали небеса над главою отцеубийцы Йохана багряным пламенем великого гнева: и был он обуян ужасом, и пал на колени посередь мертвой равнины, ибо не было ему укрытия и прибежища от гнева Господня.
И рёк свыше голос, подобный самой каре в величии своём: Йохан, Йохан! Куда вознамерился ты укрыться от Меня, и ведаешь ли ты свой грех: ибо не скрыться тебе от Моего взора, и не утаить крови на руках своих.
И бледностью был объят Йохан, и обуяли его тоска и страх, и возопил он: Отче! Не суди меня, но яви милосердие, ибо ведомо тебе, что в смятении великом и в великом помрачении разума содеял я сие.
И рёк глас Господень: к кому взываешь ты, говоря «Отче», Йохан? Не будет тебе милосердия, ибо тот, кого ты звал так, убиен и лежит в шатре своём, и в слезах дочери его, твои сёстры, и поник сад его, и в великой скорби склонился клён над могилою жены его, твоей матери. Йохан, страшен твой грех, но тем более страшен он, что смеешь ты взывать не о каре, но о прощении, содеявши сие.
И пал Йохан лбом о холодный камень, и разорвал на себе одежды пурпуром шитые, и возрыдал в великом ужасе, ибо страх перед карою проник в сердце его.
И в тот час рёк Господь в величии Своём: будь же проклят ты, Йохан, именем Моим! Не смыть тебе с рук твоих крови отца своего, и не очистить клинка своего от крови тобой убиенного…»

Маркус поспешил закрыть книгу и вернуть её на полку. Вот ведь досада: из всех страниц попасть именно на эту. Прямо как нарочно!
Вдвоём с сэром Ринмаром они достаточно быстро одолели весь книжный шкаф и одновременно поставили на нижнюю полку два последних тома. Встретившись взглядом с Маркусом, двоюродный дядюшка отрицательно покачал головой. Следующий шкаф был забран стеклом, и для того, чтобы проверить его, следовало обратиться к Рейну: поэтому, предоставив книги Ринмару, Маркус прошёл в ванную комнату.
Оказавшись в ванной, второй принц окинул помещение пристальным взором. Что и говорить, мылся кузен просто роскошно: широкая круглая ванна, расположенная на таком же пьедестале как и кровать, выглядела как подлинный шедевр. Маркусу вспомнилась другая картинка из книги про Священную Империю, в которой он видел иллюстрацию с гладиаторием. Эта картинка называлась «Термы»: на ней был изображён просторный светлый зал с отделанным мраморными плитами полом и рядами колонн вдоль стен, в котором располагались несколько просторных бассейнов, курящихся паром. В бассейнах нежились грузные мужики с довольными раскрасневшимися физиономиями, некоторые из которых щеголяли золотыми венками на лысинах: а прекрасные обнажённые девушки с распущенными волосами, «одетые» лишь в золотые браслеты, подносили им вина и массировали плечи, опустившись на колени у бортика. Одну прелестницу мордатый толстяк с похабной ухмылкой затаскивал в бассейн: та с игривой улыбкой вырывалась, но не похоже, что с особым усердием. «Мда, если смотреть с такой позиции, то жить в этой империи – одно удовольствие. Хотя с другой стороны эти красотки наверняка рабыни... Нет, такого счастья нам не надо».
Маркус огляделся по сторонам в поисках каких-либо флаконов с солями для ванны, душистой пеной и иными ингредиентами для мытья. Внимание его привлекла раковина: на ней он узрел костяной гребень, явно забытый тут кузеном с последнего посещения. Приблизившись к раковине так, чтобы из комнаты его не было видно, второй принц взял гребень в руку и осмотрел. Похоже, кузен не так давно расчёсывал им волосы: меж зубцов вились несколько светло-русых волосков. Предполагать, что они принадлежали какой-нибудь кузеновой зазнобе, вряд ли стоило.
Второй принц стрельнул глазами по сторонам: а затем крайне осторожно выбрал волоски из гребня, оставив лишь один-два. Намотав волосы на палец, он свил их в колечко, которое сунул под плащ в карман камзола. Гребень он вернул на место, и даже в то же положение, в котором он лежал прежде.
«Вот так…».
– Господа! – донёсся из комнат голос сэра Соурса. – Господа, будьте добры, подойдите: по-моему, вам стоит это видеть.
Одернув на груди плащ, Маркус поспешил в спальню, куда уже подтягивались остальные (исключая, разумеется, сэра Ривиана и Калеба Де Уаэлби). Сэр Соурс со сложенными на груди руками ждал их у портрета на стене. Портрет изображал, разумеется, самого кузена Рейна в одном из его повседневных нарядов: кузен на портрете был изображён в расслабленной позе, подпирающим голову пальцами левой руки, со скучающим выражением на лице. Весь его облик словно бы говорил собравшимся: «Ну ладно, ладно, вы тут все собрались – но знаете, меня это не волнует ни в малейшей степени, так что давайте-ка, лучше оставьте меня в покое, не мешайте предаваться размышлениям». Не в пример Рейнову отцу, королю Гаалу: тот на любом портрете был изображён в каком-то порыве, с горящими глазами под насупленными бровями на обветренном горбоносом лице, обрамлённом седыми волосами и пышной бородой. Маркусу всегда казалось, что столь рыцарственному королю как-то даже не пристало быть изображённым в камзоле и мантии: для портрета ему больше сгодилось бы воинственное и грозное облачение – например, какой-нибудь золочёный доспех с массивными оплечьями в виде хищных соколов, с кованым украшением в виде лучистого нимба над затылком и с отчеканенным на нагрудной пластине блеймрийским Фениксом с распластанными крыльями… И с лавровым венком на седых кудрях, как у тех купальщиков на картинке.
Впрочем, художественная ценность портрета в данном случае не имела ни малейшего отношения: куда важнее было то, что у сэра Соурса вид был крайне значительный – по-видимому, он обнаружил нечто важное, связанное с этой картиной. Маркус внимательно присмотрелся к самому портрету, затем к раме: потом окинул взглядом обои вокруг неё, ещё раз… Да, вот оно. Справа от портрета на обоях были различимы слабые вдавленные следы, как будто…
Дождавшись, пока все взгляды будут устремлены на него, сэр Соурс взялся за раму и с силой двинул её от себя: с негромким шелестом портрет отъехал в сторону.
…как будто картину сдвигали, и не раз.
За портретом обнаружилась небольшая прямоугольная ниша в стене, окантованная металлом. Маркус наряду с остальными подался вперёд. Внутри ниши покоился всего один предмет: небольшой, длиной чуть больше пальца, гранёный флакончик с витой серебряной пробкой.
– Как видите, господа, я обнаружил сей тайник, – бесстрастно промолвил рыцарь-телепат. – Возможно, вы пожелаете ознакомиться с уликами?
– Позвольте мне, сэр Соурс, – вырвалось у Маркуса. Пройдя к тайнику, он сперва закатал по локоть рукава, чтобы ни у кого не возникло подозрения в возможной подмене улики таким же флаконом из рукава, затем вытянул из кармана камзола батистовый платок, обернул им пальцы и взял флакон из ниши. Изнутри сосудец оказался заполнен примерно на три четверти некоей прозрачной, со слабым розоватым оттенком жидкостью.
– Это ещё ничего не доказывает, господа, – сдержанным тоном произнёс Марк, хотя внутри у него всё буквально свело от напряжения. – Возможно, мы здесь имеем дело с какими-либо экзотическими благовониями или чем-то ещё… – Он перевёл взгляд на Рейна. – С вашего позволения, Ваше Высочество, мы обратимся к экспертам.
Держа флакончик на расстоянии вытянутой руки, он прошёл к дверям покоев. Отец и сэр Ривиан, прислонившиеся к стене по бокам от входа, встретили принца вопросительными взглядами: затем оба их взора скрестились на флаконе.
– Лорд Де Уаэлби, сэр Ривиан, – проговорил Маркус. – Вот это найдено в покоях принца. Возможно, вы сможете опознать это… вещество?
– Ну-ка, позволь…те. – Калеб Де Уаэлби принял флакон из рук принца вместе с платком. Не касаясь пальцами стекла, осмотрел его со всех сторон, изучил на просвет, после чего передал сэру Ривиану. – Это не яд суры, – отрицательно покачал он головой. – Даже не какое-либо иное её производное. Экстракт суры не бывает таким, розоватым, и он даёт лёгкую взвесь, а это вещество прозрачное… Сэр Ривиан, возможно, вы поможете?
Целитель, взяв в руки флакон, подверг его повторному осмотру: затем с осторожностью откупорил, капнул одну каплю на платок, растёр, провёл под носом, затем ещё раз, после чего вновь взглянул на флакон, словно надеясь прочесть что-либо на стекле. Когда же он поднял взор на присутствующих, глаза его словно бы приугасли.
– Это яд. – Голос его прозвучал глухо. – Этот запах я ни с чем не спутаю: мне доводилось спасать тех, кто пострадал от него… Он называется «паральтином», дильестровые аборигены ещё зовут его «слезой духа»: это выделения с кожи тропической лиственной лягушки. - Целитель тихо вздохнул. - В основе своей это не совсем яд: попав в организм через кровь или желудок, он снимает защитные барьеры и многократно усиливает действие любых лекарств, принятых человеком – вроде сока винного апельсина, только стократ мощнее… Действие его длится около суток. Если король принял зелье, когда в его организме находился яд… неудивительно, что безопасная доза экстракта суры оказала такое страшное воздействие. – Он опустил взор.
– Но… – Голос Калеба Де Уаэлби прозвучал напряжённо, словно он сам отчаянно не хотел верить в вину принца. – Но сэр Ривиан, флакон пуст лишь частично. Израсходованной дозы этого вещества хватило бы, чтобы убить человека?
– Хватило бы, чтобы свалить гарабинта, – убитым голосом отозвался сэр Ривиан.
Маркус молча выслушал диалог двоих специалистов. Какое-то время он хранил молчание, не глядя ни на кого. Прошла минута, за ней другая: наконец второй принц медленно обернулся, скользнул взглядом по лицам Ринмара, Соурса, сэра Ливертона… и встретился взором с Рейном.
Ни слова не сорвалось с уст юного де Уаэлби: он по-прежнему молчал, неотрывно глядя в лицо кузена. Сказать было нечего.

Коридоры к покоям.

Несмотря на то, что Рейн шел впереди, он чувствовал себя так, словно на его руках уже были цепи и его вели в дворцовую темницу, где держали бы до окончательного решения, что же делать с его бренным телом, посмевшим поднять руку на короля, которая в итоге его и убила. Немного в ином смысле, но суть в целом-то, была одна. Идя по коридорам, он чувствовал, как в его спину впивались взгляды сопровождающих его. И уже представлял на их лицах шок и ужас, когда они найдут в его покоях что-то, что докажет его вину, докажет, что это он является убийцей короля. В том, что они найдут доказательства его вины он не сомневался – да и как можно было не найти? Спрятано-то явно было не очень хорошо, около получаса, максимум час-полтора, и все всё найдут, наверняка. Если не найдут – вот что больше всего удивит Рейна в данной ситуации, потому как если не найдут… это не впишется в выстраиваемые предположения и вообще-то дальнейшие планы, вызовет новые вопросы и вообще собьет с уже, казалось бы, выстроившихся в единую цепочку мыслей и предположений.
«Странно, я как будто хочу, чтобы они нашли это самое доказательство», - мысленно усмехнулся принц, заворачивая за угол и уже видя в конце коридора, у дверей в свои покои, своего верного друга и учителя, Видара. Даже издалека можно было увидеть на его лице (потому как мордой его физиономию Келлум бы назвать не смог, даже несмотря на то, что так было бы правильнее с точки зрения физиологии) сосредоточенное и воинственное выражение, словно он был прямо сейчас готов обнажить оружие и броситься на обидчиков принца. Коими он наверняка считал тех, кто посмел обвинить его в смерти короля, да и вообще предположить, что Келлум мог на такое пойти. И пусть Рейн знал, что Видар был достаточно умным мужчиной, чтобы понимать нынешнюю ситуацию и оценивать ее объективно, субъективность от этого все равно никуда не пропадала. Рейну стало немного грустно оттого, что когда обследование его покоев закончится, ему придется посмотреть в глаза старому другу и увидеть в них полнейшее непонимание, растерянность и нежелание верить, что все оно именно так, как представляется. Вернее, представится. Эти минуты, пожалуй, будут одними из самых нелюбимых в жизни принца, помимо каждой минуты последних нескольких дней, начиная со смерти отца.
Рейн опустил потемневший взгляд почти себе под ноги. Ему до сих пор слабо верилось, что больше он никогда не увидит этого человека, что не услышит его голос... и что на него будут смотреть как на его убийцу. От этого сердце разрывалось не столько от печали осознания потери, сколько от гнева. И гнева абсолютного, беспощадного, который наверняка когда-нибудь смог бы сметать все на своем пути, не щадя никого, карая всех, кто приложил ко всему происходящему руку. И тех, кто не попытался это исправить, только потому, что получив желанное, гнев принца вряд ли бы утих, наоборот, он бы разросся, словно чудовище из древних книг, пожирающее своих врагов и оттого становящееся лишь сильнее. Этот гнев уже был посеян в его душе и Рейн очень тонко чувствовал, как и когда он растет, увеличивается и занимает куда больше места внутри него. Ему это не очень нравилось, но другая сторона души словно кричала и молила о моменте, когда можно будет выпустить весь этот гнев наружу, дабы он обрушился на тех, кто посеял его.
У дверей в свои покои Рейн поднял взгляд, чуть пожав губы и кивнув Видару, как бы говоря, что все в порядке, и «раз так надо, значит надо», потому как выражение на его лице стало совсем недоброжелательным, мягко выражаясь. После этого сохил глубоко вздохнул и хмуро, едва заметно, кивнул, открывая перед присутствующими двери в покои принца.

Кабинет.

Рейн лишь слегка повернул голову, скользнув взглядом по тем, кто, по его мнению, должен был остаться вне покоев, после чего прошел вперед, и глубоко вдохнул, окинув взглядом кабинет.
«Как будто не был здесь не меньше месяца», - подумалось принцу, в то время как спутники также оглядывались, краем глаза Рейн отметил, что Маркус озирался с некоторым интересом, не больше, чем тот мог быть в подобной ситуации. Рейн бы наверное осматривался так же, если бы оказался в покоях кузена: с легким интересом к тому, как от живет, чем увлекается и какая обстановка по его мнению может быть комфортной. Принц даже как-то под его влиянием тоже оглядел свои покои, заодно припоминая спальню. В целом, все выглядело пафосно, по-королевски, тут нельзя было поспорить. Было много места, но не настолько, чтобы его было слишком много, и часть его бы просто пустовала, всему было свое место, как и любил Рейн. Дорогая мебель – отрада для глаз и не более того, да и как можно было отказать, когда в большей степени обустройством покоев занимался не столько он, сколько королева, столь падкая к подобному роду деятельности? Пусть она и была строгой матерью, Рейн не раз замечал, что к нему она была более мягка и благосклонна, нежели к Энни. Пусть и строга она была к нему тоже в некоторой степени больше, пусть и воспитывался принц немного иначе, чем сестра, и для него эта строгость была самой обычной вещью. Но вместе со всем этим королева все же периодически вспоминала, что растит не только наследника престола, но и собственного, единственного сына, которого иногда проявлялось желание баловать и давать ему все, что по ее мнению было ему нужно. Эти покои, например, отделанные по-новому покои Его Величества, ныне уже покойного, которые некогда принадлежали ему, когда еще сам он был кронпринцем. Покои, можно сказать, достались Рейну по наследству, и мало что в них было изменено, разве что мебель была заменена на более новую, кое-где одна вещь сменила другую, однако в целом, все осталось почти так же, как было при молодости покойного короля. Рейну это, в целом, нравилось, хотя бы потому, что находясь в этих покоях, он сравнивал себя с отцом, представлял, как тот ходил по этому же самому полу, этим же комнатам, размышляя о каких-то своих вещах, о которых думал порой и Рейн, как выяснилось однажды, когда довелось провести с королем долгий и достаточно откровенный разговор, незадолго после извещения о том, что Келлуму предстоит жениться на тэлийской принцессе. Отличало Рейна от короля в этом плане лишь то, что король в молодости любил шик, а Рейн относился к нему как к вещи, которая просто есть. И если ему это не мешает жить и находиться в этом месте, смысл был что-то менять? Лишние хлопоты, участие матери… нет, лучше было даже не начинать.
Теплые воспоминания, если опустить воспоминание об Августе, на мгновение заставили лицо принца разгладится, однако это мгновение, закончилось довольно быстро, когда послышался голос Маркуса, возвращающий к реальности не хуже, чем пробуждающий ото сна стакан холодной воды. Рейн словно даже почувствовал этот холод в этот момент.
– Если не возражаете, сэр Соурс… и вы, Ваше Высочество, разумеется…
«Разумеется, - внутренне раздражился принц. – Мое мнение уже идет лишь вторым, как будто вообще тут мало что значит. Они уже приписали мне все, не нужно даже смотреть на их лица, чтобы понимать, о чем они думают, их напряжение ощутимо даже в воздухе, я здесь всего лишь по правилам приличия нахожусь. Если бы они могли, не упустили бы возможность и меня оставить за дверью. Если бы они могли».
Рейн хмуро проводил взглядом всех присутствующих, поочередно, глядя на то, как все разошлись по разным углам покоев принца, после чего тяжело, с толикой раздражения, вздохнул и сел в кресло за столом в кабинете. Закинув ногу на ногу и подперев голову пальцами левой руки так, что безымянный и мизинец накрывали губы, принц хмуро уставился куда-то на сам стол. Конечно, можно бы было походить следом за всеми и посмотреть, где они там копаются в его вещах, да вот чувствовалось, что все это было бесполезно. Во-первых, запретить им куда-либо соваться он не сможет, вернее, сможет, однако это вызовет лишь подозрения и в итоге все всё равно посмотрят то, что им было нужно. А во-вторых… все ведь уже и так было готово, наверняка, глупо надеяться на удачный случай при обыске покоев, да и людей сейчас здесь было не очень много…
«Интересно, кто найдет? – размышлял принц. – И как скоро? Держу пари, на лицах всех будет шок, тихий ужас от того, что их самые страшные опасения подтвердились, что – как же так – неужели принц действительно сотворил столь ужасное, убил короля… потом наступит пауза, все будут чрезвычайно мрачными, возможно кто-то попытается выдвинуть оправдательные слова, однако убедительными их назвать будет сложновато… Банально, просто, но зато всегда работает», - Келлум закрыл ненадолго глаза, а потом понял, что открывать их ему не хочется.
Сейчас, сидя в удобном кресле, в тепле и уюте, даже несмотря на окружающих его людей и то, что они производили самый настоящий обыск, который бы решил его дальнейшую судьбу, Рейн ловил каждое мгновение, каждую секунду, погрузившись в какую-то сладостную дрему, граничащую с мечтаниями. На самом деле он, наверное, просто слегка задремал, потому как внезапно почувствовал, едва закрыл глаза, насколько же он устал. Даже после уроков Видара в его теле не было столько тяжести и скованности, оно не ныло так, словно по нему всю ночь раскатывали тесто дворцовые пекари, не ныли плечи и не болела шея. По крайней мере именно так, без особых физических нагрузок за последние часы, даже сутки. Морально он был вымотан практически до предела, возможно, отчасти поэтому его вообще не столь сильно волновало то, что происходило вокруг него. Нет, конечно, его это волновало, но воспринимал это все принц как-то спокойно. То ли по этой самой причине, то ли потому, что уже представлял, как все будет дальше. На его месте, вероятно, стоило бы волноваться чуть побольше, однако сам Келлум всегда придерживался мнения, что излишнее волнение – один из самых худших врагов, потому как толкает тебя на принятие неверных решений. Гораздо лучше держать себя под контролем, контролировать эмоции и спокойнее реагировать на те или иные новости. А волноваться больше, чем оно было нужно и вовсе не стоило. И нынешнюю ситуацию он не расценивал как ту, когда стоит сломя голову пытаться что-то делать, наоборот, лучше было сохранять спокойствие, собирать информацию и побольше молчать. Если человек натыкается на молчание, когда ему нужно, чтобы его собеседник говорил, он начинает говорить сам, а в попытках разговорить тебя может выдать много чего интересного, а того и вообще ляпнуть что-то от переизбытка чувств и желания вытянуть из тебя хоть слово. А сейчас Рейну и вовсе следовало молчать побольше – говорить ему смысла не было, тем более что вряд ли бы его слова что-то решили в данной ситуации…
Какой-то сторонний шум привлек внимание и вытянул из легкой дремы, смешавшейся с размышлениями, заставив принца чуть приоткрыть глаза. В спальне послышались шаги, причем далеко не одного человека, в кабинете Рейн же уже был один. Уголки губ едва дернулись. «Кажется, нашли… неужели», - неторопливо встав, принц прошел к двери в спальню и остановился в проходе, почти лениво прислонившись к косяку левым плечом. Все присутствующие столпились перед его портретом на стене, изучая его, а затем и найдя тайник, который был за ним, что в общем-то было тоже вполне ожидаемо. Как и то, что они заметят там что-то, вернее, бутылек. После небольшого бубнежа между собой, Маркус, как-то слегка побледневший, оказался именно тем, кто первый выдвинет версию, что «это еще ничего не доказывает». После этого кузен посмотрел уже на самого Рейна и попросил разрешение («Как будто я действительно могу отказать…») передать найденную бутылочку «экспертам».
Рейн проследил за Маркусом, который прошел мимо него, после чего вышел в коридор и передал найденную улику сперва своему отцу, хотя правильнее было бы сказать, что он сам ее взял. Рейн все же почувствовал, как напрягся в этот момент, глядя на то, как все трое изучают бутылек. Внутренний же голос говорил, что волнение это попросту лишнее. Как будто эта бутылочка не содержит в себе причину смерти короля, честное слово…
- Это яд, - глухо донеслось из коридора, на что Рейн опустил взгляд, даже в какой-то степени расслабившись, однако на лицо его легла тень.
«Хватило бы, чтобы свалить гарабинта», - мысленно повторил про себя он, после чего почувствовал буквально кожей, устремленные на него взгляды. Все, кто находился в кабинете, а также Ривиан и граф Де Уаэлби, в том числе и его сын Маркус, все они в какой-то момент посмотрели на Рейна и успели отвести взгляды. Келлум встретился взглядом с кузеном.
«Прости, Марк. Ты и правда старался меня оправдать… но как видишь, стараний порой недостаточно, особенно когда имеешь дело со змеями», - сказал ему мысленно принц, после чего быстро скользнул взглядом по ошарашенному и не желающему верить в происходящее Ривиану, хмурому графу, задумчивым рыцарям-магам и дяде, который вообще не смотрел в сторону племянника.
Рейн усмехнулся, чуть опустив голову и посмотрев себе под ноги, при этом, не изменяя прямой осанки. После чего не выдержал и слегка засмеялся, чуть покачав головой. Смех получился очень не громким и слегка нервным, хотя гнева в нем было явно больше.
- Ах ты малолетний ублюдок… - почти прошипел дядя, поворачивая голову к Рейну, позволяя увидеть всю степень его злобы, что буквально полыхала огнем в глазах. Рейн его перебил:
- Обвиняемого в таком преступлении после таких доказательств и при отсутствии оправдательных элементов обычно кидают в дворцовую темницу, - подняв голову, сказал принц с легкой улыбкой на губах и темным, несколько злым взглядом. – До определения, что делать с ним дальше. Наденете на меня кандалы прямо здесь, дядя?

Что более всего поразило Маркуса, так это даже не сам факт причастности кузена к убийству короля (а в том, что таковая действительно имела место, он к своему недовольству уже почти уверился сам), а его реакция. Рейн не выглядел ни особо подавленным, ни смятённым, ни испуганным: скорее вид у него был такой, как будто он сам давно ждал этого момента и теперь испытывал некое мрачное удовлетворение от реакции присутствующих. Быть может, то была лишь иллюзия Маркуса: но он прекрасно знал несдержанность кузена, и сейчас у него создалось впечатление, что для Рейна неожиданное разоблачение было… ожидаемым. Несколько секунд он молча глядел в глаза второму принцу, затем окинул стремительным взором остальных присутствующих, после чего опустил взгляд и издал короткий, безрадостный смешок, в котором отчетливо слышалась досада.
Трудно сказать, чем было обусловлено Маркусово стремление оправдать Рейна перед Советом. Второй принц никогда не питал к кузену особо теплых чувств, а сегодня с утра тот вдобавок омрачил его настроение сразу двумя скверными вестями – о том, что отправил Вилию в Серебряный Сад навстречу возможной ловушке магов-заговорщиков и о том, что его отец заключён под стражу (впрочем, в последнем обстоятельстве его вины, пожалуй, не было – но вот Вилию Маркус ему простить не мог): да и улики говорили откровенно против него. Возможно, неожиданный порыв второго принца был вызван подсознательным нежеланием пережить второе за сутки глубокое разочарование. Когда близкий тебе человек неожиданно предстаёт перед тобой с худшей стороны (а что может быть хуже, чем отцеубийство, право слово?), это всегда неприятно. Сначала узнать о том, что твой отец замешан в заговоре, а потом ещё и выяснить, что твой кузен отцеубийца – нет, это было для Маркуса чересчур. Вдобавок он был встревожен долгим отсутствием сестры, зол на поведшего себя по-дурацки на Совете Эстля и преисполнен тягостных размышлений о том, как же посмотрит в глаза Энни и скажет ей, что её брат в темнице… Одним словом, второй принц Маркус Калеб Витольд Де Уаэлби был, мягко говоря, немного не в духе.
Кроме всего прочего, его опять же настораживало поведение кузена. Рейн всегда был довольно-таки откровенен в проявлениях чувств, и второй принц ещё подивился, что на Совете ему удалось сдержаться и не наорать на Эстля, помянувши недобрым словом всю его родню и пращуров до самой эпохи Великой Войны. Сейчас же он выглядел почти спокойным… Как будто заранее предвидел такой ход событий. И на секунду у Маркуса возникло некое смутное подозрение: что, если на миг предположить, что Рейн нарочно подстроил всё так, чтобы обстоятельства сложились именно таким образом? Что, если они стали свидетелями некоей крайне сложной интриги, затеянной наследником рода Блестиморов, на протяжении веков славившегося своими интриганскими задатками? Недаром расхожая в народе поговорка гласила: «Как пчела не способна увязнуть в своём меду – так Блестимор не способен увязнуть в своих интригах»… Рейн как будто спланировал всё заранее: и своё разоблачение на совете, и улики в спальне, и предстоящее ему заточение в темнице. Как будто в последние минуты, взойдя на эшафот, он должен был внезапно встряхнуть руками, скидывая с запястий нежданно разомкнувшиеся оковы – и с надменной улыбкой объявить толпе, что всё это было лишь инсценировкой, затеянной для разоблачения истинных врагов престола. Что за безумное предположение!
И всё же Маркус по привычке взял эту мысль на заметку. В числе прочих у второго принца была привычка никогда не исключать полностью даже самые невероятные версии событий: конечно не всегда, но порой случалось так, что именно они оказывались наиболее близкими к истине. В данной ситуации Марк готов был предположить даже, что король Гаал на самом деле не умер, а умело инсценировал свою смерть и сговорился с Рейном, дабы тот разыграл партию интриги до конца – чтобы в решающий момент единым махом прищучить всех мятежников, которые несомненно должны были резко оживиться после кончины короля и начать активно склонять на свою сторону принца Рейна. «Да уж, неплохой был бы вариант… Без короля нам придётся трудно: политическая обстановка в стране накалена как никогда».
Впрочем, сейчас стоило обдумать более приземленные варианты, не столь приближенные к сюжету закрученного романа. (Маркус поймал себя на мысли о том, что в который раз мысленно поминает бульварный роман: что поделаешь, подобного чтива в последние годы развелось просто немеренно – с тех пор, как были изобретены печатный станок и цветная печать гравюр, романисты расплодились прямо-таки неслыханно, и далеко не все из них были действительно талантливы). Как бы то ни было, в настоящий момент Рейну оправдаться было нечем. Пресекая гневную реакцию сэра Ринмара на свой смешок, кронпринц с некоторой издевкой поинтересовался у дяди, наденут ли на него кандалы прямо здесь. Пока Ринмар с искажённым от злобы бледным лицом набирал в лёгкие воздуха, явно намереваясь обрушить на племянника шквал брани – Маркус, учуявший возможность немного разрядить обстановку, негромко кашлянул.
– Насколько мне известно, сэр Соурс, в подобных ситуациях обвиняемого обычно подвергают предварительному заключению, не так ли? – негромко поинтересовался он, обращаясь к телепату как к наиболее авторитетному здесь представителю власти. – Я имею в виду, заключают под стражу до окончательного выяснения обстоятельств и вынесения приговора: согласитесь, вина Его Высочества всё же пока не доказана на все сто процентов. Прежде всего, нам следовало бы исключить наиболее простой вариант, грубо выражаясь, подставы: то есть, выяснить, не подбросил ли кто-либо флакон в покои принца? В частности, подвергнуть повторному допросу слуг, убиравшихся в покоях Его Высочества за последние недели: возможно, яд был подброшен кем-либо из них по указанию заговорщиков. Согласитесь, вполне возможно, что об этом… хм, тайнике, было известно кому-либо из слуг: слуги вообще зачастую знают о своих хозяевах больше, чем те сами предполагают… . – Он выразительно кивнул в сторону дверей комнаты. –Другими словами, господа, давайте не будем перед лицом столь сложной ситуации забывать о том, что наши доказательства пока не столь неопровержимы.
Принц сделал краткую паузу. В данной ситуации он не мог сделать для кузена ничего большего, кроме как воззвать к благоразумию присутствующих (и в особенности сэра Ринмара: у того лицо было таким, словно он рад был бы отдать приказ о том, чтобы принца Рейна по заточении в темницу немедленно удушили цепями кандалов и после списали всё на "самоубийство").
– Собственно, господа, я полагаю, что здесь я более не нужен, – промолвил он. – И хотел бы узнать: если вы не возражаете, могут ли сэр Калеб и сэр Ривиан последовать за мной? Сэр Калеб, у меня к вам есть некоторые вопросы, не имеющие отношения к следствию: а вы, сэр Ривиан… – Он внезапно запнулся, отвел взор, и всё же не смог сдержать вздоха.
– Я просто должен вернуться в тронный зал и сообщить принцессе Энелин о… том, что вы взяты под стражу, Ваше Высочество. – потухшим голосом произнёс он. – И хотел бы, чтобы сэр Ривиан был рядом: не хочу, чтобы ей стало дурно…

Рейн хмуро смотрел куда-то под ноги присутствующим, пока Маркус говорил. В целом, он был прав – вина его не доказана, однако кого это убедит? Рейн самолично предложил когда-то отцу попытаться найти чудотворное растение, затем направился на его поиски, нашел его, доставил, передал в руки исследователям в лице графа и придворного целителя, более никого не оповещая об этом. После чего зелье было создано и из рук последних вышло именно что целебным, было передано принцу, а от того – королю… после чего тот и умер. И в добавок в покоях его только что нашли яд, лишь усиливающий эффект других препаратов. Без сомнения, можно было бы посчитать, что этот яд был подброшен, однако как сделавший это мог быть уверен, когда именно это сделать? Для этого нужно было как минимум знать обо всех планах принца и короля в отношении суры, знать о ходе работы Калеба Де Уаэлби и сэра Ривиана, знать, когда их работа была завершена, знать, когда зелье было получено принцем и в конце концов, выяснить, когда же именно зелье было передано королю и тот выпьет его. Ко всему прочему, если зелье было у принца, а затем было передано королю – еще и умудриться подлить в наверняка спрятанное лекарство яд, а перед этим еще и найти это лекарство. И все это с учетом того, что, опять же, обо всем этом деле знали лишь несколько человек, память которых была изучена и ничего компрометирующего, что можно было бы отнести к вине о подставе принца, не найдено. В то же самое время сам Рейн не дает исследовать свой разум, что наталкивает на еще большие подозрения и мысли, что он знает что-то по этому вопросу, а может и действительно боится, что увидев его мысли, сразу станет ясно, что именно он является убийцей. А так, как сказал принц Маркус, вина еще окончательно не доказана. Конечно, едва Рейн попадет в темницу они все же попытаются проникнуть в его голову, однако вряд ли это удастся хоть кому-либо без ведома самого Келлума. Все же, он не простой паренек из деревни, а кронпринц великой страны, существующий не одну сотню лет. И имя Де Ла Блестиморов не просто так является столь громким на протяжении многих веков…
«Пока что, все что они могут, это изолировать меня, - прикинул Рейн, представляя уже, ни капли не сомневаясь, как все будет. – Сперва изоляция, потом якобы завершение совета, пара «незначительных» поправок и дело быстро замнут…»
- Начнем с того, что принц будет находиться в темнице до тех пор, пока совет не будет завершен, а затем встанет вопрос о осуществлении наказания, - холодно отозвался дядя на слова Маркуса, прервав и в то же время лишь подтвердив мысли самого Келлума. – А данный вопрос будет поднят завтра утром.
«Завтра утром… к вечеру, как минимум, они уже должны будут решить этот вопрос и тогда будет возможность…да, скорее всего они так и сделают, казнь в данном случае может сильно подорвать авторитет дяди, ведь он будет решать мою участь, пусть и все будет представлено в виде совета. Иллюзия выбора будет у каждого, тут без сомнений. А я знаю, какое решение он сделает, тем более, если это ему самому многое даст. К тому же, одно никогда не исключает другого – что проще, чем высказать одно решение, а затем несколько изменить его, причем так, что можно будет все списать на банальное стечение обстоятельств и уж тем более, если он сам прекрасно знает, как я поступлю в ответ на его решение. Мы слишком долго жили рядом, чтобы не понимать друг друга в этом плане. И самое забавное – каждый из нас сейчас знает, как поступит другой, и полностью уверен, что именно он сможет исполнить задуманное, а второй потерпит поражение».
- …И хотел бы узнать, - все еще продолжал говорить второй принц, - Если вы не возражаете, могут ли сэр Калеб и сэр Ривиан последовать за мной? Сэр Калеб, у меня к вам есть некоторые вопросы, не имеющие отношения к следствию: а вы, сэр Ривиан… Я просто должен вернуться в тронный зал и сообщить принцессе Энелин о… том, что вы взяты под стражу, Ваше Высочество...
Рейн слегка свел брови. Конечно, его сестра. Единственное, на что он надеялся в ее случае, что она не наделает глупостей, когда узнает, что его обвинили в смерти короля. Она вполне была способна встать горой за него и поднять истерику, и вероятно, сделала бы это при первой же возможности, однако его бы подобное не очень порадовало – оно бы попросту отвлекало бы его от собственных мыслей. В конце концов, если он прав на счет своих предположений, то Энни все равно ничего не сможет сделать, чтобы помочь ему, а если и попытается – наверняка все сделает на эмоциях, грубо и резко, не заботясь о том, что будет после ее действий. А это могло не просто отвлечь, но и навредить самому Келлуму.
- Я попрошу тебя лишь об одном, как человека, у которого тоже есть сестра, - сказал Рейн, серьезно глядя на Маркуса. – Не позволяй ей делать то, что по ее мнению может мне помочь...
«…Она слишком импульсивна и это может привести к большим проблемам, ты это сам знаешь, Маркус», - мысленно закончил фразу кронпринц, после чего переключил свое внимание на присутствующих. Поймав хмурый взгляд дяди, Рейн коротко выдохнул, опустив взгляд, и положил левую руку на ножны. Буквально нутром почувствовав, как напряглись присутствующие, он никак на это не отреагировал, лишь снял с пояса оружие и крепко держа его левой рукой, протянул дяде. Тот хмуро и резким движением принял меч, после чего кивнул рыцарям-магам, стоящим в дверях:
- Отвести принца в темницу для магов.
- Есть сэр! – в два голоса отозвались те, пусть и весьма хмуро, явно не радуясь приказу. Рейн сам приблизился к подходящим рыцарям, сказав, чуть приподняв ладони опущенных рук:
- Все в порядке, я пойду сам.
«И не нужно волочить меня по моему же дворцу как преступного пса, как будто я вообще куда-то смогу отсюда деться…» - с этими мыслями он поднял руки, для того чтобы рыцари смогли его быстро обыскать на предмет скрытого оружия, после - сцепил руки за спиной, и когда двое рыцарей взяли его за предплечья, встав по бокам, бросил последний взгляд на сэра Ривиана, лишь для него, едва заметно приподняв уголки губ и чуть сощурив глаза при этом. Целитель лишь тяжело вздохнул, с выражением глубокого сожаления на лице. Больше принц ни на кого не посмотрел, сразу после этого задумчиво опустив взгляд и под конвоем, направившись прочь из своих покоев. И он лишь краем уха услышал, когда отдалился от покоев достаточно хорошо, как дядя ответил Маркусу, что его отец и Ривиан могут быть временно свободны, пусть с них и не снимаются совершенно все обвинения, что означает, что покидать территорию дворца до окончания следствия им запрещено.

==> Офис дворцовой стражи и темница

На всём протяжении краткой речи кузена Рейн угрюмо разглядывал пол под ногами. То ли к нему наконец пришло осознание всей тяжести положения, то ли он просто не хотел, чтобы кто-либо из присутствующих прочёл в его взоре какие-либо эмоции… По правде сказать, Марк предпочёл бы в эту секунду видеть глаза кузена: просто чтобы развеять кое-какие свои подозрения…
По правде говоря, с каждой секундой второго принца всё больше снедало подозрение касательно того, что всё это подстроено: единожды посетив утомлённую и ноющую от боли голову Маркуса, мысль упорно не желала оставлять её. Вся эта ситуация на три версты отдавала фальшью: поверить в подобное стечение обстоятельств было просто невозможно. Даже если бы Рейн в самом деле прикончил отца посредством отравления – неужели он оказался бы настолько глуп, чтобы впоследствии собирать Совет и приглашать на него сильного мага-телепата ради того, чтобы допросить людей, которые заведомо должны были указать на самого Рейна?!? Да вдобавок приглашать таких свидетелей, как Маркус и сэр Ринмар? Любой человек в здравом уме если и стал бы проводить подобный допрос, то исключительно в глубоком подземелье, в присутствии пары глухонемых охранников – дабы, не дай Бог, не вскрылась его причастность к кончине любимого батюшки… Нет уж, кем-кем, а дураком Рейна назвать было нельзя (как, впрочем, и Маркуса). Он был впечатлителен, несдержан, временами чересчур эмоционален – но притом не был глуп. В его исполнении всё это слишком уж походило на интригу, причём его актёрскую игру нельзя было назвать чересчур удачной: любому, кто знал первого принца в лицо, такое поведение показалось бы наигранным, неестественным. Рейн никогда не умел толком скрывать своих эмоций или прятать их за напускной бравадой, что продемонстрировал уже хотя бы во время утреннего разговора в тронном зале. Насколько Маркус знал кузена, в подобной ситуации ему более подобало бы не посмеиваться и отпускать язвительные замечания касательно кандалов – а, к примеру, сцепить зубы и испустить мучительный глухой стон. И уж в любом случае он не был бы столь беспечен во время обыска покоев: скорее выглядел бы бледным и встревоженным, на всём протяжении досмотра подпирал бы спиной дверной косяк, сложив руки на груди, и временами настороженно поводил бы по сторонам глазами, боясь случайным взглядом указать на тайник… Нет, Рейн положительно знал, что улики непременно будут найдены: более того, он просто ждал, когда же их наконец обнаружат, и наверняка предвидел реакцию всех присутствующих на столь удручающую находку. Или же стоило предположить, что Маркусова кузена таки подменили кем-нибудь, чьё истинное лицо было скрыто под личиной принца посредством магии или тэлийской лицевой хирургии: но подобное предположение вряд ли стоило рассматривать всерьёз – по крайней мере, до тех пор, пока Рейна не подвергнут промывке мозгов (а если его заключат под стражу, то с ним, скорее всего, так и поступят – поскольку вряд ли после этого его желание будет иметь хоть какую-то силу) и не выяснят, тот ли он на самом деле, кем его видят окружающие. «Эстль, помнится, выдвигал подобные сомнения… впрочем, Эстль чёртову тучу всего выдвигал, и половина всего этого звучала как откровенный бред! Это «кукареканье нагишом из окна» я ему ещё припомню».
Между тем кузен поднял на Маркуса хмурый взгляд: похоже, упоминание об Энни оказало на него не лучшее действие. Возможно, в эту минуту Рейн действительно тяготился мыслью о том, каким горем станет для сестры его заточение. Возможно, он всё же приказал накануне подвергнуть её считыванию мыслей наряду с остальными, и теперь пребывал в расстройстве чувств по причине того, что его сестричка-цветочек на деле оказалась столь жестокой и лицемерной особой… А возможно, он просто вспомнил о том, что сестра в этой ситуации может послужить неучтённым фактором, так как вне всякого сомнения пожелает поступить по своему разумению… и сорвёт ему планы. Во всяком случае, следующая фраза кузена как нельзя лучше сочеталась с последним предположением.
– Я попрошу тебя лишь об одном, как человека, у которого тоже есть сестра, – хмуро проронил он. – Не позволяй ей делать то, что по ее мнению может мне помочь... – Он намеренно выделил тоном это «ей», как будто не сразу определившись, чью именно сестру он призывает удержать от опрометчивых поступков – свою или Маркусову: однако, хорошо зная обеих, можно было не сомневаться, что содеять глупость в первую очередь поспешит Энни.
Вот теперь Маркус почти полностью уверился в том, что перед ним разворачивается самая настоящая интрига. Если Рейн и не продумал всё заранее до мельчайших деталей, то, во всяком случае, у него наверняка имелся план, как выпутаться из этого поганого положения без ущерба для своей репутации и заодно покарать врагов. А если он в самом деле заранее спланировал всё – то, надо полагать, вся эта интрига была направлена против конкретных противников кронпринца. Но в том, что всё это явно не случайно, сомневаться не приходилось.
«Что ж, кузен, раз уж ты затеял игру с огнём – думаю, мне остаётся лишь подыграть тебе. Останешься жив – прекрасно, обожжёшься или сгоришь дотла – сам виноват, ибо нечего. В любом случае, изменить что-либо или выяснить что-нибудь новое я не могу… Сейчас, по крайней мере, не могу. А вот после того, как мы обсудим кое-что с сэром Ривианом… о да, думаю, это прольёт свет по крайней мере на одну тайну». С этой мыслью Маркус бесстрастно проследил за тем, как кузен медленно положил руку на рукоять меча – со всей очевидностью, намереваясь сдать оружие: ну право же, не стоило предполагать, что Рейн сейчас выхватит клинок из ножен и с истеричным визгом «А-ааа, твари, все предали-и-и-!!!» ринется на дядюшку – не дурак ведь, должен понимать, что стоит ему дёрнуться, и оба Чёрных рыцаря тут же влепят ему промеж лопаток по хорошей молнии… Да и не похож был кузен на истерика на грани нервного срыва: не было в его взоре того еле сдерживаемого безумия, что свойственно всем, намеревающимся содеять что-либо необдуманное. Действительно, Рейн снял меч с пояса и молча передал его Ринмару: тот, не глядя на племянника, резким движением отобрал у него клинок и кивнул двоим рыцарям у дверей. Марк меж тем вновь встретился взглядом с кузеном.
– Не вопрос, Келлум, – промолвил он, чувствуя, что сейчас в любом случае не помешает какая-нибудь утешительная фраза: были у Рейна какие-либо замыслы или нет, а на душе у него сейчас точно было несладко. – Что бы ни случилось… если пожелаешь, я позабочусь о твоей сестре как о своей собственной.
Разумеется, давать подобные обещания было нелегко. Марку прекрасно был известен прескверный характер Энелин, и он не сомневался, что любой жест дружелюбия с его стороны будет встречен в лучшем случае холодным презрением, в худшем – истеричным визгом и попытками выцарапать ему глаза. Впрочем, он и не собирался навязывать Энни свою компанию: просто в отношении первой принцессы у него были некоторые планы…
Когда подступившие рыцари крепко взяли кузена под локти, тот поднял голову и напоследок смерил взглядом сэра Ривиана: целитель испустил тяжёлый вздох и отвёл глаза. «Интересно, так ли просто Рейн на него взглянул? Типа, что ж ты меня так подставил-то, Ривиан… Или это тоже часть плана? Быть может, он подмигнул ему или ещё что-нибудь?». По выражению белобрысого Рейнова затылка понять это было невозможно: тем более, что уже секунду спустя рыцари неумолимо увлекли принца за собой прочь по коридору. Проводив племянника хмурым взором, сэр Ринмар ничуть не дружелюбнее взглянул на Маркуса.
– А, ты здесь ещё… – мрачно проронил он. – Всё, можешь идти. Да, и… сэр Калеб, сэр Ривиан, вы тоже свободны. – Он перевёл взгляд на графа и целителя. – Однако имейте в виду, что обвинения с вас сняты лишь частично: впоследствии ваше участие может потребоваться для завершения следствия. Поэтому до окончательного выяснения обстоятельств вам надлежит находиться на территории дворца. – Ринмар мрачно взглянул на сэра Соурса. – Сэр Соурс, надеюсь, вы с сэром Ливертоном почтите меня своим присутствием в моих покоях… я хотел бы обсудить с вами некоторые подробности сегодняшних событий. Остальные свободны!
– Охотно, лорд Ринмар, – с ледяной вежливостью промолвил Маркус, сопроводив свои слова лёгкой полуулыбкой. Переступив порог, он жестом поманил отца и целителя, приглашая их следовать за собой.

==> Тронный зал