Правила игры Во что играем Полный список ролей Для вопросов гостей Помощь
· Участники · Активные темы · Все прочитано · Вернуться

МЫ ПЕРЕЕХАЛИ: http://anplay.f-rpg.ru/
  • Страница 1 из 4
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • »
ФРПГ Золотые Сады » Архивы » Хроники локационной игры » Тронный зал (В западной части дворца, на пересечении трех коридоров)
Тронный зал
Автор Четверг, 12 Ноября 2009, 17:52 | Сообщение # 1
Сейчас: В неизвестности

Тронный зал является одним из самых просторных и красивых помещений всего дворца и располагается на первом этаже, в самой западной части дворца. От крупных дверей с массивными ручками, украшенным резными узорами, так же как и сами двери, в обе стороны отходит широкий коридор, напротив дверей также идет коридор, заметно более широкий, устланный длинной и узкой ковровой дорожкой, которая заканчивается, когда коридор выходит в соседний.
Сам тронный зал состоит из двух помещений: так называемой "прихожей" - просторного зала, вытянутого вперед, со светлой каменной плиткой с более темными геометрическими узорами на полу, отделанными красным деревом стенами, на которых висят искусные кристаллические светильники красного оттенка, где вдоль стен, в небольших нишах, стоят статуи из рыцарских лат, а в самом конце находятся узкие, но высокие двустворчатые двери, у которых стоят два стража; и второго зала - уже непосредственно тронного. По отделке помещение ничем не отличается от первого - та же крупная светлая каменная плитка под ногами, с геометрическими узорами, стены отделанные деревом, на которых висят крупные тряпичные полотна с вышитыми на них картинами и гербами. Потолок здесь высокий, украшен фреской с изображением воинов, конников идущий против друг друга через серые и черные облака, вероятно, дым. У дальней стены, той что напротив входа, находятся узкие и высокие окна, чаще всего не занавешенные. Окна эти выходят на запад дворца, отсюда даже можно совсем немного разглядеть Золотой Сад.
У той же стены, точно напротив входа, располагается крупное кресло, с красным бархатным сидением, спинкой верх которой изгибается и сужается кверху, украшенной небольшим балдахином, который позволяет занавесить сидящего. По бокам от кресла стоят два высоких свечных светильника на высоких ножках - каждый имеет место для пятнадцати свечей. В зале, вдоль стен, также можно увидеть статуи из разных материалов - от камня до серебра и золота и рыцарские латы с оружием.

 
Маркус Пятница, 12 Ноября 2010, 01:50 | Сообщение # 2





Среда, 20 инлания, 771 год Эпохи Солнца.

Коридор, ведущий к дверям тронного зала.

Утро, расцветившее небо над крышами и шпилями столицы розовым заревом рассвета и ознаменовавшее наступление двадцатого дня месяца инлания, было встречено непривычной тишиной на городских улицах. Обычно в это время столица уже просыпалась, и улицы многочисленных кварталов оглашались привычными звуками города: торопливыми шагами спешащих на работу граждан, цокотом копыт и скрипом проезжающих повозок, лязгающей поступью вооружённых патрулей стражи, скрежетом дверных петель, гнусавым бормотанием подгулявших пьяниц и торжествующими возгласами встречающих их жён, перебранками первых уличных торговцев – словом, всеми теми звуками, из которых слагается повседневный городской шум.
Но в это утро улицы полнились тишиной, лишь изредка прерываемой каким-либо звуком. Прохожие на улицах вели себя непривычно тихо, молча расходясь по своим делам и то и дело тревожно оглядываясь по сторонам. Не было слышно ни брани, ни смешков, ни шума и бряцанья струн из дверей трактиров. Казалось, столица как-то притаилась, приникнув к земле, словно напуганная неведомой угрозой. Высящиеся над крышами шпили и башенки, обычно горделиво вздымающиеся над морем уличной суеты и гомона, сейчас казались немыми монументами безмолвию.
Лишь один звук был общим для всех улиц: тихие хлопки ткани под утренним ветром. Это трепыхались на ветру многочисленные траурные флаги, вывешенные на фонарных столбах и на фасадах домов. Почти каждое здание Верхнего города было отмечено знаком скорби: столица безмолвно изъявляла свою печаль и соболезнования правящему дому в связи с безвременной кончиной Его Блеймрийского Величества, светлейшего короля Гаала. Столица словно бы склонила в скорбном молчании головы пред зданием дворца, безмолвно возвышающимся посреди городских кварталов в кольце стен. Сам же дворец изнутри тоже был по большей части погружён в тишину – но тишина эта была другой, словно бы исполненной тревожного и напряжённого ожидания: как будто в воздухе витало предчувствие грядущих событий и великих перемен, и теперь дворец терпеливо ждал…

…Именно такое впечатление создавалось у молодого человека, который шагал по коридору дворца: воспоминания об увиденном на улицах, до того, как он осадил запыхавшегося коня у ворот замка, не покидали его. Мягкие ворсистые ковры, которыми был устлан пол, скрадывали его шаги – иначе под сводами дворца разносился бы звук окованных металлом каблуков. Высящиеся на постаментах алебастровые бюсты дворцовых служителей провожали юношу слепыми, но осуждающими взорами: им явно был не по нраву его облик, далёкий от изысканности и ухоженности придворных особ.
В самом деле, парень не слишком походил на того, кому нашлось бы место при дворе короля. Светлокожий и зеленоглазый, с растрепавшимися по плечам тёмными волосами, он был одет по-дорожному: неброский темно-серый камзол с простым светло-бежевым шитьём, расстёгнутая на груди белая рубаха, тёмные брюки, заправленные в высокие остроносые сапоги. Плечи его покрывал темно-серый плащ с откинутым за спину капюшоном. Одежда парня выглядела запыленной, а сам он – довольно усталым, что лишь преумножало подозрения. Пара мечей в ножнах, украшавших его пояс, тоже не внушала доверия. И лишь резной посох в его руках – вырезанный из темного дерева, с загнутым навершием, украшенным прозрачной красноватой линзой огранённого кристалла – выдавал в юноше носителя магической силы. В остальном он мало походил на человека, вхожего во дворец: тем более удивительно, что при виде его двое безмолвных стражей в доспехах, дежуривших по сторонам коридора, с лязгом вытянулись во фрунт, взяв алебарды в парадную позицию. На ходу юноша ответил им легким кивком: стражи приняли прежнее положение, пропуская мимо себя Маркуса Калеба Витольда Де Уаэлби – второго принца Блеймру, Черного Рыцаря королевского Ордена и кузена Его Высочества Рейниона Де Ла Блестимора.
Пройдя по широкому коридору к резным дверям тронного зала, Маркус замедлил шаг. Двое рыцарей по бокам от входа дружно приняли парадную стойку, скрежетнув доспехами. Юноша смерил взглядом двери зала: войти прямо сейчас он не мог, невзирая на свой статус – пожалуй, следовало дождаться, пока его пригласят. Как-то странно было осознавать, что сейчас, вступив в зал, он не увидит на троне привычную фигуру короля Гаала, не услышит его голоса, отдающегося эхом под высокими сводами, украшенными лепниной… Не услышит больше никогда.
Маркус потратил вечер и половину ночи, добираясь до столицы: он постарался покинуть особняк в окрестностях города Танрата как можно скорее, едва получив весть о кончине Его Величества, управившись на скорую руку с частью дел и отложив на неопределённый срок другие. На своём пути он вынужден был лишь пару раз сделать передышку, чтобы не загнать коня: как назло, раздобыть заводную лошадь не удалось, и потому питомцу принца, чёрному жеребцу по кличке Нигредо, пришлось выдержать не самый легкий путь. Сам Маркус тоже изрядно устал: к тому же ему не довелось вкусить ни ужина вчера, ни завтрака сегодня – и то, и другое ему заменили несколько глотков воды из походного меха. Впрочем, сейчас голод и усталость не следовало принимать в расчет: событие, потрясшее королевскую семью, было слишком шокирующим, чтобы в такой момент помнить о собственных неудобствах. Сейчас следовало сосредоточиться на предстоящем разговоре с Рейнионом. К тому же, второго принца немного тревожила судьба его сестры: Вилия отбыла в столицу три дня назад, и кто знает, как на неё повлияли события во дворце. Чего доброго, она вместе с половиной придворных заключена под домашний арест в своих покоях до выяснения обстоятельств смерти короля.
Мысли принца вновь вернулись к покойному государю. Уму непостижимо: короля Гаала больше нет. Утром, когда он ехал по улицам, ему казалось, что столицу поразила чума: почти полное отсутствие народа, тишина, траурные флаги на столбах. Казалось, ничто не в силах подкосить государя, непоколебимого, словно оживлённый внутренним пламенем каменный колосс из древних легенд, и вдруг… Выходит, теперь судьба страны ложится на плечи Рейна. И от того, справится ли кузен с возложенной на него ответственностью, зависят судьбы миллионов…
Маркус тихо вздохнул. Он всегда знал, что этот момент рано или поздно настанет, но не предполагал, что настолько неожиданно.
Мысли принца прервал негромкий оклик. Он не заметил невысокого сутулого придворного с усохшим морщинистым лицом, неслышно возникшего из левого коридора и приблизившегося к нему. Плечи старика покрывала пурпурная мантия, отороченная белым мехом, а бугристую лысину венчала полукруглая шапочка. Подойдя ближе, придворный слегка склонился в поклоне, насколько позволяли его старые кости.
– Приветствую вас, мой принц… – промолвил он. – Его Высочество ждёт вас: можете входить.
– Приветствую. Благодарю вас… господин Фердинанд. – припомнив имя старика, отозвался Маркус. Словно по команде, резные двери зала без малейшего скрипа приотворились: второй принц сделал шаг вперёд – и вступил под своды малого тронного зала. Здесь полы не были устланы ковром, и поступь его подкованных сапог по каменному полу эхом раскатилась под потолком.

Исправил(а) Маркус - Пятница, 12 Ноября 2010, 01:53
 
Энсис Суббота, 13 Ноября 2010, 01:02 | Сообщение # 3





<== 18 число.

Среда, 20 инлания, 771 год Эпохи Солнца.

На троне.

Даже когда у Рейна были какие-то личные проблемы, приносящие ему много неприятных минут, что он проводил в еще более неприятных размышлениях, те проблемы не превращали короткий промежуток времени в невероятно длинный, как это было сейчас. За один день, предыдущий, принц словно состарился лет на восемьдесят, если опираться на его собственные ощущения – на его плечи что-то давило, а попытки выправить спину приводили к какой-то глухой боли и чувству того, словно он как последний крестьянин, разгибал ее только по вечерам, а весь день трудился в каком-нибудь поле. Все девятнадцатое число стало словно одним длинным годом, что тянулся неимоверно долго и словно во сне, из-за чего далеко не все моменты этого дня сохранились в памяти так четко, как могли бы. В душе Келлума творилось что-то непонятное, словно сама она была олицетворением хаоса. Здесь была и невероятная печаль от смерти родного человека, отца, который всегда был предметом восхищения принца (да и не только его, если уж так подумать), одним из вариантов идеала из идеалов. И чувство растерянности, в виду утери этого идеала, самого факта потери отца, осознания того, что отныне он более не сможет спросить у него совета или поделиться какими-то своими мыслями. Здесь был и страх по причине того, что теперь он не будет просто советовать что-то более опытному лицу, а займет место этого лица, будет тем, кто будет обязан принимать эти самые решения, будет опорой для тех, кто его окружает, надеждой и светом для них. Человеком, на которого можно и нужно положиться в самой критичной ситуации, даже если она будет казаться невыполнимой. В виду понимания этого была и неуверенность, ожидание того, что вот-вот Рейн да совершит какую-нибудь непростительную ошибку, что приведет к ненужным разговорам или взглядам в его сторону, станет еще одной причиной разговоров о том, что он не в состоянии принять правление на себя. И все размышления об этом начинали порождать сомнения – а действительно ли он готов принять правление на себя? Может быть, он действительно слишком неподготовлен к этому, не сможет выдержать нагрузки, давления? Ведь если об этом говорит не один и даже не два человека – это вполне может оказаться правдой. А если так, то как избежать совершения этих непростительных ошибок, как понять, что ты вот-вот их совершить, как сделать так, чтобы никого не подвести? Что ему нужно делать, как ему нужно это делать? Если раньше Рейн был довольно-таки уверен в себе, то теперь, чем больше он думал обо всем этом (причем порой размышления на эту тему приходили сами собой и шли фоном, и лишь потом принц ловил себя на мысли, что вновь размышляет об этом), тем больше он сомневался в себе и в своих силах. И это его особенно волновало. Сомнения – опасная вещь, они могут вмиг изменить взгляды человека на ту или иную ситуацию, толкнуть его к принятию неверное решения, которое в нынешней ситуации Рейн себе принять просто не мог позволить. Теперь от него слишком много зависело. Поэтому за последние дни, размышляя об этом и над всем тем, что происходило вокруг него, он скорее переключился в режим «легкого привидения» - если раньше он предпочитал скрывать большую часть своих эмоций, то сейчас они словно все испарились. Возможно, шок до принца дошел только сейчас и выражался подобным образом, а может быть это была защитная реакция, появившаяся сразу после объявления народу о смерти Его Величества Короля.
Надо отметить, выступление далось Рейну очень тяжело, однако всем своим видом он старался произвести впечатление пусть и огорченного вестью человека, но не растерянного, а готового принять новые обязанности, готового к новым испытаниям и трудностям, готового к тому, чтобы продолжить дело того, чье место он отныне обязан был занять. Не хватало еще, чтобы народ Блеймру увидел в принце страх или неуверенность, тем более в такой момент. Нет, Келлум был обязан олицетворять собой полные противоположности этих двух качеств в человеке. И, по словам советника, у него это вполне получилось. Конечно, ненужным пафосом и уверенностью в себе он не светился, но такого эффекта принц и не старался достичь. Как ни странно, он был просто искренним, и это оказалось наилучшим вариантом. Вместе с грустью в нем была видна и гордость за отца, которого более не было среди живых, и чувство долга перед гражданами, понимание взвалившейся на его плечи ответственности. Это и было по мнению Рейна главным в данной ситуации – дать понять народу, что жизнь на смерти короля не закончилась, даже если это воспринимается слишком тяжело, это не означает конец прежней жизни. Ведь всем известно, насколько люди порой могут боятся перемен…

- Милорд, - донеслось до сознания принца, заставив его приоткрыть глаза.
«Тронный зал… А, да, конечно», - Рейн глубоко вздохнул и выпрямился в кресле. Похоже, он немного задремал, это было на него не очень похоже, ранее он бы это себе никогда такого не позволил, а сейчас даже не заметил, как начал погружаться в сон.
Несколько раз моргнув, принц быстро оглядел тронный зал. Величественное место, если задуматься. Именно здесь, в этом зале, его отец, дед, прадед и все прочие короли последних столетий Блеймру восседали на символе своей власти (и это была далеко не корона, а трон), верша судьбы многих тысяч людей одним лишь словом, а порой и личной прихотью. Не все короли Блеймру были идеальны, это правда, среди них были и такие, коих можно было бы назвать позором королевского рода, за что они в свое время о поплатились, и задумываясь об этом, принц каждый раз задавался вопросом – каким же правителем станет он? Будут ли его любить? Или же его действия вызовут ненависть? Какой след он оставит в истории для своих потомков, какие из его действий приведут к тем или иным изменениям и что это будут за изменения? Все это не давало покоя Рейну еще с детства, разве что теперь он смотрел на эти вопросы с немного иной стороны. Если ранее они были лишь частью праздных размышлений, то сейчас эти вопросы отображали частичку нынешней ситуации, одни из самых актуальных личных вопросов принца. Взгляд юноши же сейчас был устремлен на парадные двери, вернее, дверь в первую часть тронного зала. Сейчас они были открыты, в виду прихода советника, по всей видимости, он отходил, а в виду своей дремы Рейн этого даже не заметил.
Это заставило принца сокрушительно, но не очень сильно, покачать головой, вздохнув. На самом деле в тронном зале он находился практически с самого утра, решив, что теперь все вопросы лучше решать здесь, а не как раньше – в приватной и уютной обстановке своего кабинета. Тем более что сейчас в основном шли доклады о ходе работы Черных Рыцарей, которых тайно выпустили еще и в город, для наблюдения за реакцией граждан, выявления ненужных тем разговора и вообще фиксирования таковых. И для устранения проблем в зародыше, как любил выражаться советник.
- А, Франчес… - принц провел пальцами левой руки по лбу, слегка прикрыв глаза и после слегка нахмурившись, задержав пальцы на переносице. – Маркус прибыл?
- Да, милорд, через несколько минут он явится, - кивнул советник, с задумчивой серьезностью глядя на принца. – Простите за вопрос, но вы сегодня спали, мой принц?
- Так заметно? – устало, а скорее даже вымучено улыбнулся Келлум, убирая руку от лица и поднимая взгляд на старого друга.
- Да.
- Всегда любил твою прямолинейность.
- Простите, милорд.
- Нет, все в порядке, тебе не за что извиняться. Неделю назад ты бы этого не сделал, - напоследок заметил принц, чуть сощурив глаза и продолжая слегка улыбаться.
- Неделю назад…
- …Я не был в еще одной неделе от коронации, - Рейн опустил взгляд; на его лицо вновь словно легла тень. – Не хочу принимать его в таком виде. Ты же знаешь, у нас никогда не было теплых отношений, а сейчас в его глазах только и будет, что осуждение. Это молчаливое осуждение… оно ведь не только в его глазах, ты знаешь?
- Милорд? – слегка склонив голову вбок, Франчес убрал руки за спину, сделав один шаг ближе к трону, останавливаясь примерно в полуметре от него.
- О, ты ведь должен это знать, это все знают, - хмуро усмехнувшись, Рейн покачал головой, слегка отмахнувшись кистью левой руки, локоть которой был поставлен на подлокотник. – Юный принц, милый и наивный, неспособный принять правление… не так ли? Не думай, что я этого не замечаю. А Маркус… ты думаешь, он не придерживается такого же мнения? Не удивлюсь, если одним из его желаний ныне стоит моя смерть вместо моего отца и наличие какого-нибудь другого «королевского мужа», которому можно было бы передать власть…
Услышав легкие нотки раздражения в голосе принца, советник слегка нахмурил брови.
- Возможно, не стоит делать столь поспешные выводы, мой принц?
- Возможно, - кивнул Рейн. – Но я все равно уверен, что Маркус никогда не примет меня как своего короля. Даже ты это знаешь, это знают все, кто знает нас обоих хотя бы немного.
Советник промолчал, на что Рейн лишь слегка качнул головой, усмехнувшись.
- Он скоро прибудет, я бы хотел поговорить с ним наедине, однако я попрошу тебя подождать снаружи… возможно, мне позже понадобится твоя помощь.
- Как скажете, милорд, - Франчес слегка склонился, опустив взгляд в пол, после чего выпрямился и развернувшись на каблуках дорогих мужских туфель, вышел из тронного зала, провожаемый лишь взглядом принца и отзвуками стука каблуков о гладкий каменный пол. После того как стих глухой гул от закрываемых дверей в зал, принц глубоко вздохнул и передернул плечами, не с особой радостью отметив, что они при этом весьма громко хрустнули.
«Хорошо, пора, Рейн, соберись», - сказал себе юноша, поправив высокий ворот длинной темно-зеленой накидки с меховым подолом, что сейчас была надета поверх темно-коричневого камзола с золотистым швом, с не менее твердым стоячим воротником, из-под которого на груди выглядывала гармошка белоснежной рубахи. На ногах же принца были почти облегающие черные штаны, заправленные в сапоги из скалсовой кожи, доходящие почти до колен, с высокой шнуровкой. Не самая удобная обувь для походов или путешествий, однако как повседневная обувь или официальная – вполне годилась и выглядела довольно элегантно, при этом не слишком вычурно.
Словно почувствовав, что кузен скоро будет в зале, принц поставил локти на подлокотники и сомкнул пальцы рук на уровне груди – в тот же момент открылись двери и раздался голос одного из стражей, который как раз сделал несколько шагов внутрь тронного зала:
- Его Высочество Принц Маркус Калеб Витольд Де Уаэлби Блеймрийский.
Рейн глубоко вздохнул, задержав на пару секунд дыхание, в которые (и он поймал себя на этой мысли) он быстро стрельнул взглядом в сторону, как если бы хотел заглянуть за спину. Когда же в зале послышались шаги Маркуса, принц чуть опустил голову, но при этом перевел взгляд на вошедшего кузена, из-за чего сам взгляд мог получиться несколько серьезным. Впрочем, в предвкушении разговора сам Рейн почувствовал, как проснулся и даже в какой-то степени перехотел спать. Разговоры с Маркусом – они были достойны написания целых книг на своей основе, кто слышал разговоры двух принцев достаточно часто, мог даже с уверенностью сказать почему. Оставалось лишь надеяться, что на этот раз Маркус не начнет строить из себя важного и незаменимого, как всегда он представлялся Рейну, как если бы сам Келлум был кем-то мелким и незначительным, а не его будущим королем. Именно такое впечатление производил Маркус в последние их разговоры друг с другом – какая-то степень пренебрежения, словно всегда витала в воздухе.
Когда же в тронном зале оба принца остались с глазу на глаз, Рейн приподнял подбородок и сделал жест рукой, призывая подойти чуть ближе – все-таки Маркус стоял у самых дверей – и произнес:
- Благодарю, что прибыл так быстро, сейчас это действительно было необходимо, - принц на секунду опустил взгляд, словно задумался, но затем вновь поднял его и сказал, слегка улыбнувшись. – Я даже не знаю с чего лучше начать, по правде говоря… глупо было бы писать длинные речи для приветствия, как ты считаешь? И все же... я действительно рад, что ты приехал по первому же зову.
«Да… осталось только получить пару ответов на нужные вопросы», - промелькнуло в голове.
- Надеюсь, дорога не принесла никаких проблем, - почему-то казалось, что если не сказать эту избитую и банальную фразу, разговор нормально так и не начнется. - Я хотел поговорить с тобой о многих вещах, однако... ты выглядишь несколько усталым - уверен, что тебе не нужно какое-то время на отдых после дороги?
Предложение Рейна было совершенно искренним и это выражалось в его взгляде и легком наклоне головы, в сторону кузена.

 
Маркус Суббота, 13 Ноября 2010, 22:51 | Сообщение # 4





Тронный зал, основная часть.

Двери тронного зала за Маркусом тихо затворились. Окинув зал стремительным взором, второй принц в первую очередь узрел кузена, восседавшего на королевском троне: руки Рейна опирались на подлокотники, а пальцы были сомкнуты перед грудью. Поза сама по себе словно бы свидетельствовала о том, что Рейн настроен на серьёзный разговор: в довершение этого, кузен воззрился на него исподлобья, словно заранее ожидая какой-нибудь каверзы. Маркус мысленно вздохнул: однако, когда Рейн поманил его рукой, он молча прошёл к трону и низко склонил голову в знак приветствия. «А ведь в скором времени придётся приветствовать его по всей форме: королю не скажешь просто так «Здравствуй, Рейн». Что ж, по крайней мере, я пока что могу обращаться к нему более-менее на равных». Сам же кузен без приветствия обратился к нему вполне по-свойски, без официоза и всяческого высокопарного пустословия, вроде «мой дражайший кузен, в сей скорбный день я крайне признателен, что вы откликнулись на мой зов и поспешили…» и так далее.
– Благодарю, что прибыл так быстро, сейчас это действительно было необходимо, – молвил кузен: в голосе его слышалась некоторая нерешительность, словно он не сразу подобрал подходящие слова. – Я даже не знаю с чего лучше начать, по правде говоря… глупо было бы писать длинные речи для приветствия, как ты считаешь? И все же... я действительно рад, что ты приехал по первому же зову. – Последнюю фразу принц сопроводил неуверенной улыбкой.
– Приветствую, Келлум. – промолвил Маркус, подняв голову. – Не стоит благодарности, право слово. По правде говоря, я надеялся прибыть ещё вчера к вечеру, но не смог вырваться сразу. – Он и сам вряд ли смог бы объяснить, отчего употребил второе имя кузена, которое, как он знал, нравилось Рейну куда больше первого: будто почувствовал, что так будет правильней.
Взглянув в лицо кузена, он ощутил непритворное сочувствие. Казалось, за эти дни Рейн постарел сразу на два десятка лет: пережитое горе ощутимо состарило наследника престола. Глаза как-то потускнели, во взоре за напускной подозрительностью и недоверием чувствовалась опустошённость – словно руины, припорошенные пеплом угасшей боли. Невзирая на обычную ухоженность, принц выглядел сломленным. Если бы не его речь и интонации – можно было бы подумать, что кто-то вырвал из тела наследника престола душу, оставив на троне лишь оболочку в богатом наряде и с потухшим взором, в которой едва теплится жизнь.
В какой-нибудь другой, менее серьёзной ситуации, подавленность Рейна стала бы для Маркуса лишним поводом убедиться в слабоволии кузена: но сейчас он бы почувствовал самого себя последней тварью, если бы хоть единой мыслью вздумал укорить Рейна в упадке духа. «Король всегда должен служить для своих подданных образцом для подражания, он обязан хранить силу духа в дни любых невзгод и укреплять сердца народа»… все эти высокопарные пустые словеса из книг не стоили абсолютно ничего в данной ситуации. Маркус почти физически ощущал окутывавшую Рейна ауру подавленности и смятения. Как бы он ни относился к кузену, сейчас следовало отгородиться от всех посторонних чувств.
Меж тем Рейн, которого прибытие кузена словно бы немного ободрило (но если это так, откуда в его глазах появилась эта настороженность, словно он в чем-то заподозрил Маркуса?) сообщил, что собирался обсудить с ним немало важных вопросов, попутно изъявив надежду, что поездка в столицу прошла нормально – и поинтересовался, не желает ли Марк сперва немного отдохнуть? Последнее предложение он сопроводил легким кивком головы, словно бы подчеркивая внешний вид кузена.
Маркус окинул себя беглым взором и мысленно хмыкнул. Да уж, хорош второй принц! После многочасовой ночной скачки он действительно производил впечатление утомленного дорогой человека. Одежда и сапоги сплошь в дорожной пыли, волосы растрёпаны, к тому же от наряда Маркуса отчетливо тянуло конским потом. Если бы не посох в руках, сейчас он скорее походил бы на какого-нибудь наёмника: ни следа придворного лоска и благовоспитанности. Впрочем, сам второй принц никогда не придавал большого значения состоянию одежды (за исключением, пожалуй, тех случаев, когда ему предстояло свидание с дамой: вот в этих ситуациях непременно следовало выглядеть наилучшим образом – как гласила известная поговорка, «девушки любят ушами… но влюбляются глазами»). Что такое наряд, даже самый роскошный: по сути, всего лишь скроенные вместе куски различных тканей и мехов с металлическими или костяными застёжками. Подлинное значение костюму придаёт лишь тот, кто в него облачён: если надеть на нищего королевскую мантию, он всё равно останется тем же нищим, и при случае украдёт из казны сто аданов и сбежит из дворца.
– Всё прошло нормально, никаких приключений. – отозвался он в ответ на вопрос о дороге. – Если ты собирался о чём-то со мной поговорить, то конечно. Раз это важно – я могу и подождать с ванной и всем таким: давай обсудим самое важное прямо сейчас, а потом уже поговорим об остальном. Например, за завтраком. – Он взглянул на кузена. – Вроде бы до начала трапезы ещё есть время?
Маркус не лукавил и не стремился продемонстрировать своё активное участие в государственных делах. Если речь должна была идти о чём-то важном (а глупо было полагать, что в связи с кончиной короля Рейну вздумается обсуждать какие-то пустяки вроде последних фасонов париков у придворных фрейлин или цветение дильестровых орхидей в оранжерее), можно было пренебречь голодом и выслушать кузена. Кто знает, как повернулась ситуация за дни его отсутствия. Маркус уже не в первый раз укорил себя за то, что не послал все дела в поместье куда подальше и не вернулся с Вилией в столицу тремя днями раньше. Не слишком приятно чувствовать себя выпавшим из событий, пусть и на столь короткое время. В истории королевства три дня - срок вполне достаточный для того, чтобы совершить какой-нибудь государственный переворот и посадить на престол шута вместо короля...

 
Энсис Суббота, 13 Ноября 2010, 23:25 | Сообщение # 5





На троне.

Рейн не ожидал, на самом деле, что после слов Маркуса ему станет как будто немного легче, словно с плеч упал еще один груз, из прочих, что все еще придавливали принца к земле. По правде говоря, он вообще редко когда слышал от Маркуса по-настоящему искреннее сочувствие или что-то подобное – обычно все сводилось к взаимовежливому, но, несомненно, натянутому общению, только лишь чтобы избежать ненужных споров. И приходилось порой надевать на себя маску кого-то другого, причем Рейн подозревал, что не только ему. Маска примерного кузена, который хорошо относится к своему двоюродному брату, конечно-конечно, и все очень довольны. Однако сейчас принц был рад слышать в голосе все-таки брата, отсутствие этих самых натянутых ноток, наигранных и не искренних. Похоже было, что даже сейчас Маркус решил запихнуть некоторые свои качества подальше и проявил-таки определенную степень понимания и снисхождения… если бы этого не было, Рейн был бы в нем разочарован, как в личности. Но разочарования не было, а потому лицо принца немного разгладилось, пусть улыбка и пропала с лица, а вместо нее последовал глубокий вдох. Поджав губы на мгновение и задержав дыхание, Келлум медленно выдохнул, глядя куда-то в район щиколоток кузена, в то время как перед его глазами проплывали образы его возможной реакции на те или иные слова Рейна. Сам же принц как раз думал, что следовало говорить Маркусу, а с чем лучше было подождать, следовало ли говорить о кое-каких вещах или лучше было не рисковать. Он не был склонен к жестокости, пусть и мог проявлять такое качество при необходимости, но возможные варианты ведения разговора и его тем казались принцу жестокими, а потому он уже изначально не особо горел желанием к ним прибегать. Он терзался этими размышлениями еще до приезда Маркуса, сейчас же эти мимолетные воспоминания о них погрузили принца в не самое хорошее чувство, сравнимое лишь с нечто средним между раздражением и отвращением. Как если бы он нашел у себя в супе муху, но лишь тогда, когда уже взял бы ложку с ней в рот.
Это неожиданное сравнение едва не заставило Келлума передернуть плечами, чего он так и не сделал, однако брови его на мгновение вздернулись вверх, а глаза прикрылись. Но произошло все это так быстро, что вряд ли бы бросилось в глаза.
- Не совсем, думаю, посещение обеденной несколько задержи наш разговор, у меня еще были некоторые дела, - задумчиво отозвался Рейн, поднимая взгляд на кузена. – Не смогу составить тебе компанию, поэтому, раз ты не против, лучше обсудим все сейчас.
Принц быстро оглядел зал, подумав, что в нем все-таки весьма не хватает каких-нибудь кресел… сейчас держать Маркуса на ногах лишний раз не хотелось, тем более зная о том, что он устал с дороги. Но делать было нечего – уходить из тронного зала принц не собирался. Вернее, не мог…
- Боюсь, самое важное займет слишком много обсуждаемого времени, поэтому начну с основного, - начал юноша, чуть выпрямившись и параллельно слегка поведя плечами. – Твоя сестра и моя кузина, Вилия, сейчас находится в Мако-Кохане. На самом деле я хотел отправить туда тебя, однако в столице тебя не оказалось и я решил положиться на нее, - глаза принца на мгновение чуть сузились, словно ему в лицо ударил несильный ветер, затем стихший. – Причина ее нахождения там проста – мне нужен был кто-то, кто проведет… смотр Гильдии и находящихся в Мако-Кохане представителей Совета Магического Сообщества, а также начальства Серебряного Сада. Никаких особых поручений я давать не стал, лишь дал указание на проведение оценки ситуации. Причина такой необходимости в следующем: смерть короля не считается случайной.
На последней фразе голос Рейна стал заметно холоднее, словно он что-то вспомнил, потому как даже сам принц на последнем слове опустил взгляд, который словно затвердел, как цемент.
- Однако ни одно из исследований не дало ни единого результата, который бы сказал, что именно привело к смерти. Многие склоняются к мнению, что это было совершено с помощью колдовской силы. И как ты можешь помнить, Дагвур Дагарт был во дворце не так давно, перед нашим с тобой отбытием...
Казалось, Рейн хотел сказать еще что-то, однако как будто передумал и, моргнув, более внимательно посмотрел на кузена.
- Знаю, я слишком рано спрашиваю, но… что ты можешь сказать по этому поводу?

 
Маркус Воскресенье, 14 Ноября 2010, 22:23 | Сообщение # 6





Тронный зал, основная часть.

Рейн предпочёл не ходить вокруг да около, а сразу приступить к делу. В глубине души Маркус был этому рад: если бы кузен принялся сейчас плести словесные тенета, не решаясь сразу изложить суть проблемы (а по его лицу было видно, что вопрос его весьма тревожит, и он не совсем уверен, как обратиться с ним к Марку – как будто сомневается, можно ли ему доверять), он был бы разочарован. Сам он всегда ценил в людях умение высказываться напрямую, без лишних словесных кружев – которые, по его мнению, были ещё одним признаком неуверенности в себе. Естественно, что подобная манера речи менее всего пристала наследному принцу, каковым являлся Рейн – тем более, что в скором времени ему предстояло стать королём и взять в свои руки бразды правления всей страной.
Впрочем, поначалу слова кузена пробудили в душе Маркуса сперва удивление, затем – гнев, а позже – досаду. Известие о том, что Рейн отослал Вилию в Мако-Кохан, не дождавшись самого Маркуса, дабы «проинспектировать» присутствующих там членов магического сообщества и лидеров Серебряного Сада, а затем добавил, что испытывает сомнения в преданности престолу Дагвура Дагарта – так как тот побывал во дворце незадолго до кончины короля – Маркус на секунду перевёл взгляд на носки своих сапог. Он просто не хотел, чтобы кузен заметил, как его глаза на мгновение сверкнули яростью.
«Он что, совсем лишился разума? Отправил Вил на встречу с главными магами государства, зная, что среди них может оказаться предатель – да ещё и не один?!? Послал мою сестру, быть может, в пасть к волкам?!? Да если кто-то из них догадается о подлинной цели этого визита – у Вилии нет шансов вернуться оттуда живой!». Маркус едва не заскрипел зубами: только-только он испытал надежду на то, что кузен наконец-то повзрослел – и тут такая оказия. «Проклятье, если с Вилией что-нибудь случится… хоть что-нибудь! – я даже не представляю себе, что с ним сделаю. Как он мог так поступить? Или его разум помутился настолько, что он заподозрил всех родственников в заговоре против него и решил избавиться от нас по очереди? Что он дальше отмочит? Отправит меня в жерло вулкана Хардан на поиски легендарных Огненных Жемчужин Ада, чтоб украсить ими свой венец? Блестящая идея, кузен!».
Впрочем, рассудительность всё же была присуща Маркусу гораздо более, чем гнев: и по прошествии нескольких секунд он частично утешился, осознав, что ситуация на самом деле не так уж плоха. Прежде всего, подозрения Рейна далеко не обязательно должны были оказаться правдой: кто сказал, что Дагвур Дагарт обязательно должен оказаться предателем? Насколько Марк знал верховного дворцового мага, тот почти никогда не вступал в конфликт с королём и не выказывал недовольства его деятельностью, не оспаривая даже такую черту характера дяди Гаала, как чрезмерная религиозность. Так что Дагарт вовсе не обязательно должен был быть причастен к убийству короля (а в том, что это в самом деле убийство, Маркус был уверен более чем наполовину). Далее: он хорошо знал Вилию и прекрасно осознавал, что она отнюдь не глупа – и достаточно умна для того, чтобы сохранить в тайне подлинную цель своего визита, каковой являлась проверка «на вшивость» членов Магического Сообщества. У Вил всегда в запасе была пара-тройка трюков, позволяющих расположить к себе человека – и можно было не сомневаться, что она найдёт способ скрыть свою деятельность под каким-нибудь благовидным предлогом (например, желанием навестить престарелого наставника). Маркус отнюдь не относился к тому самодовольному типу мужчин, которые считают женщин низшим подвидом разумных и полагают, что только мужчина имеет право быть умным и изобретательным – и которые в своём раздутом величии зачастую оказываются куда более недалекими, чем женщины. Напротив, ему известно было немало примеров из истории, когда именно женский ум и хитрость изменяли судьбы государств. Наконец, даже если в ряды магов затесались предатели (что в общем-то было вполне вероятно) – вряд ли они решились бы «засветить» себя так скоро после кончины короля, покусившись на вторую принцессу. Маги Серебряного Сада были кем угодно, только не идиотами: и должны были понимать, что если с Вилией что-нибудь приключится, то королевские войска во главе с орденом Чёрных Рыцарей вывернут Мако-Кохан наизнанку.
Мысль об этом смирила Маркусовы эмоции, оставив вместо гнева лишь приглушённое чувство тревоги: всё же пускай Вилия поскорее возвращается, хотелось бы увидеть её живой и здоровой… Меж тем кузен поинтересовался, что сам Маркус думает касаемо преднамеренного убийства короля. Принц вновь поднял взгляд на Рейна.
– Извини. Задумался на секунду о Вил… Я немного волнуюсь за неё, сам понимаешь. Если она пришлёт весточку – будь добр, прикажи оповестить меня. – Маркус сделал паузу, обдумывая вопрос кузена.
– То есть ты полагаешь, что в Серебряном Саду появились предатели. – промолвил он. – В принципе, я не удивлюсь, если так оно и есть: многие маги не поддержали идею Его Величества касательно объединения государств. Боятся утратить свою власть и статус в случае засилья технологий… – Он слегка усмехнулся. – Но чтобы покуситься на самого короля – не думал, что они способны на такое. Хотя, в принципе, для носителя колдовского дара это было бы не самой сложной задачей. В конце концов, король тоже человек, и, как любой человек, уязвим перед магией…
Маркус тихо вздохнул. Когда же он вновь заговорил, в его голосе послышались нотки раскаяния. За эти минуты он уже успел успокоиться и его раздражение поутихло. Упрекать кузена в чем-либо прямо сейчас вряд ли стоило: ему и без того было тяжело. Если обстоятельства сложатся не лучшим образом, для этого найдётся другое время.
– Не сочти это за цинизм, Келлум: и прими мои соболезнования. Мне искренне жаль, что это случилось с Его Величеством… с твоим отцом. Он был хорошим человеком и не менее хорошим королём: возможно, лучшим за последнюю пару столетий. И я многое отдал бы за то, чтобы он остался с нами. – В эти минуты второй принц совершенно не лукавил: он в самом деле глубоко почитал короля Гаала и не мог пожелать для страны лучшего государя. – Ты сам знаешь, я в общем-то неверующий человек: но у меня в жизни бывают минуты, когда я хочу ошибиться. И если после смерти жизнь для нас в самом деле не заканчивается… надеюсь, твоему отцу сейчас хорошо там. Где бы он ни был.

 
Энсис Понедельник, 15 Ноября 2010, 00:56 | Сообщение # 7





На троне.

Рейн предполагал, что Маркус будет не в восторге от новости, что его сестра была отправлена в Мако-Кохан по такой далеко не простой причине, как разведка. И пусть ее поездку нельзя было назвать таким громким словом, отчасти все же это было очень на нее похоже. Но похоже, кузен разозлился куда более сильно, чем предполагал Келлум, так, что едва это скрывал. Хотя, от Рейна это все же не утаилось – сложно было не заметить этот знакомый опущенный взгляд, а если приписать ко всему этому и вздымающуюся грудь от чуть более учащенного дыхания, вздымающиеся ноздри (удивительно, как много может сказать такая мелкая, казалось бы, деталь, которая при всем этом поддается контролю только если думать о ней с самого начала) и явно напрягшиеся скулы. Можно было лишь догадываться, о чем в данный момент думал Маркус, хотя общий смысл этих мыслей и образов угадать было не сложно. Рейн слегка поджал губы, моргнув и после глубокого вдоха, слегка закатил глаза, как если бы оглядел за секунду зал.
«Ладно, пусть злится сколько угодно, в конце концов, он не имеет всей информации… может на моем месте он бы сделал то же самое… может быть. А может быть и нет. Не так это и важно. Если я не буду делать что-то только потому, что это кого-то не устраивает, что из этого выйдет? Маркус-то это должен понимать,- Рейн качнул головой. – Нет, сейчас все равно слишком рано обращать внимание на всё это, в конце концов… это только начало, нужно достичь хотя бы середины. Затем дождаться возвращения Вилии и получить нужную информацию. Тогда уже можно будет говорить об этом в другом ключе».
Эти размышления немного успокоили Рейна, хотя до этого нельзя было сказать, что он очень сильно волнуется, скорее, он был немного напряжен, как обычно бывает во время серьезного разговора, в котором нужно внимательно следить за тем, что говоришь. В данном случае – особенно внимательно. Не хотелось испортить лишним словом свою и чужую работу.
- Я немного волнуюсь за неё, сам понимаешь. Если она пришлёт весточку – будь добр, прикажи оповестить меня, - между тем попросил Маркус, на что Рейн беззвучно усмехнулся, но ничего не ответил, тем более что кузен вновь подал голос.
- …Боятся утратить свою власть и статус в случае засилья технологий… – Усмешка его на этой фразе заставила Рейна чуть сдвинуть брови.
«Как если бы он считал это глупым. Интересно, что он думает по этому поводу… заодно и послушаем», - Келлум едва заметно сощурил глаза, чуть приподняв уголки губ. Однако вместо слов, которые он ожидал услышать от Маркуса - каких-нибудь анализов ситуаций, «размышлений вслух», к коим он был склонен, в случае если спрашивали его мнение – до ушей долетали слова сочувствия. При этом в голосе не было злобы, коя одолевала его минуту назад, да и во взгляде не было ничего подобного.
«Что это с ним? Он действительно расстроен?» – принц был немного удивлен. Скорее даже не тому, что Маркус может быть огорчен смертью короля, сколько тем, что он сейчас стоит перед ним и высказывает свое сочувствие ему, Рейну. Это было странно. Странно чувствовать в свою сторону сочувствие со стороны кузена, который всегда смотрел на Келлума с каким-то раздражением, пренебрежением, как если бы Рейн был помехой, не более. Оставалось лишь надеяться, что это была не паранойя принца, и все это действительно было, ведь иначе Маркус получается не такой уж сухарь, каким казался до этого. Поразительно все-таки, как событие вроде смерти общего родственника меняет человека. Либо Маркус настолько хорошо умеет вживаться в роль, что сейчас Рейн даже не может отличить правду от фальши – поведение кузена действительно удивляло принца. Рейн смотрел на Маркуса с ожиданием, как человек, который вдруг услышал что-то занятное для себя и стал внимательно это слушать. Когда же речь зашла про религию, принц отвел взгляд куда-то влево, в каменный пол, при этом его лицо как будто немного напряглось.
- Я тоже на это надеюсь, - отозвался он в итоге, после чего поднял подбородок, глубоко вдохнув, и поднял взгляд на брата. – Но я немного устал от этого чувства, поэтому, я пожалуй обойдусь без сочувствия со стороны. И все же благодарю за то, что проявил внимание.
Рейн чуть наклонился влево, слегка подперев голову пальцами левой руки, в то время как кисть правой положил на подлокотник справа. Взгляд зеленых глаз вновь стал серьезным.
- Я заметил, что тебя не очень обрадовала новость о том, что Вилия сейчас находится в Мако-Кохане… если тебя что-то смущает, я бы хотел услышать что именно. Не стесняйся в высказываниях.

 
Маркус Понедельник, 15 Ноября 2010, 19:49 | Сообщение # 8





Тронный зал, основная часть.

По-видимому, высказанные Маркусом соболезнования вызвали у Рейна ещё большие подозрения: во время речи второго принца в глазах у него стояло по-настоящему удивлённое выражение. У самого Маркуса это вызвало нечто вроде разочарования пополам с раздражением. «С ума сойти: он смотрит так, как будто ожидал, что я явлюсь сюда злорадствовать над смертью его отца! Да что он вообще обо мне думает? Что, по его мнению, я должен был сказать? «Ха-а, Рейни-плакса, твой старик сыграл в ящик, а я жив!» – так что ли? Проклятье, как же мне надоела его постоянная подозрительность».
Если говорить начистоту, Маркусу и впрямь изрядно надоело отношение кузена к его персоне. Эта вечная подозрительность, граничащая – по мнению Маркуса – с трусостью, постоянно читалась во взоре Рейна при каждой их встрече. Как будто наследный принц заведомо подозревал кузена во всех смертных грехах, включая потенциальное братоубийство – и каждую секунду ждал удара в спину. Неужели он и в самом деле полагал, что двоюродный брат намерен убить его и узурпировать трон? Конечно, Маркус никогда не был в восторге от Рейна в качестве претендента на престол: но ему даже в голову не пришло бы сознательно устранить кузена или вообще причинить ему какой-либо существенный вред ради достижения своей цели. У наследника рода де Уаэлби имелось немало отрицательных качеств, и он сам этого не отрицал: однако среди них не было и никогда не будет одного – подлости. И хотя Рейн, по его мнению, не был достаточно хорошо подготовлен к роли короля, самого себя он на это место не прочил. Конечно, если бы с кузеном случилось какое-нибудь несчастье – к примеру, на охоте или на турнире – Маркус со всей ответственностью принял бы бразды правления и постарался бы оправдать надежды подданных: однако самому подстраивать подобное «несчастье» ради своих амбиций и даже в мыслях желать кузену бед и неудач… Какая низость. «Неужели он и впрямь считает меня таким? Похоже, Рейн совершенно не различает понятий «соперничество» и «вражда» ».
Фраза кузена, произнесённая в ответ на слова о соболезновании, тоже не внушила Маркуса оптимизма. «Сплошные словеса: я, видите ли, «обойдусь без сочувствия со стороны»… Это я-то тебе «сторона», кузен? Хорошо же ты относишься к родственникам. И вдобавок «благодарю за то, что проявил внимание»… что бы стоило сказать просто «спасибо, Марк» ». Между тем Рейн обратил внимание на то, что Маркуса обеспокоил факт пребывания Вилии в Мако-Кохане: и даже предложил, не стесняясь в выражениях, объяснить, что именно его тревожит.
Предложение даже несколько позабавило Маркуса, но виду он не подал, просто представил себе, что бы было, если бы он высказал все свои мысли вслух несколькими минутами ранее. «Он что, ищет повода для драки? Или надеется подловить меня на «оскорблении королевской особы»? Бог ты мой, какое ребячество. Впрочем, возможно, он просто предлагает быть искренними друг с другом, и в этом нет подвоха. Хотел бы я, чтобы это в самом деле было так: эти пикировки мне уже надоели. У меня хватает недоброжелателей за пределами дворца, и мне не хотелось бы, чтобы они были ещё и в моей семье».
– По правде говоря, кузен, мне действительно не нравится то, что Вил сейчас в ставке магического сообщества. – Голос его прозвучал почти без нотки раздражения, разве что немного хмуро. – Конечно, она сообразительная, и сумеет выведать нужную информацию, не привлекая подозрения… но всё равно, если среди магов предатели, она подвергается риску. Я не хочу, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое, Рейнион. – Маркус вздохнул, сдержавшись от того, чтобы сказать «мог бы и отправить с ней десяток охранников из числа своих Чёрных Рыцарей»: кузен вроде бы пока не упоминал, что не послал с Вил никого из сопровождающих. Если он сообразил это сделать, Маркус готов был взять назад все свои мысли. – Послушай, а давно ли ты её туда отправил? – Он вновь взглянул на кузена.

 
Энсис Понедельник, 15 Ноября 2010, 20:17 | Сообщение # 9





На троне.

По то застывающему, то вновь оживающему взгляду Маркуса несложно было догадаться, что он о чем-то активно думает. И скорее всего он либо думал над тем, как или что именно ответить Рейну, либо думал о самом поступке принца, в плане отправки Вилии в Гильдию. С другой стороны, он мог просто переваривать последние слова самого Рейна. Если бы при всем этом у Маркуса бегал бы взгляд, это бы вызвало небольшой интерес со стороны принца, ведь, как известно, в такие моменты человек либо врет, либо думает, что именно соврать, причем, удивительно, это происходит совершенно спонтанно, порой человек даже не замечает этого за собой. Ко всему этому добавляется лишняя жестикуляция, в речи появляются паузы, слова-паразиты и прочее и прочее… Но этого не было. И это, в общем-то радовало. Не то чтобы Рейн не знал или не был уверен, что Маркус сможет контролировать себя, даже если захочет соврать – он просто не видел смысла в подобном действии в данный момент с его стороны. Пока что они не коснулись никаких особых тем, где с его стороны могла бы пойти ложь… да и вообще, лучше пока было не думать о том, что с его стороны вообще может пойти ложь, по крайней мере, пока они не перейдут к более любопытной части их разговора.
Когда Маркус же назвал сестру по имени, отвечая на слова кузена, сам Рейн чуть нахмурился. Почему-то когда он слышал из уст брата сокращенный вариант имени сестры, возникало чувство, что кузен либо относился к разговору не очень-то серьезно (в данном случае Рейн был уверен, что это не так), либо что-то недоговаривает. Вполне вероятно, что Маркус хотел и высказал бы свои мысли куда более крепкими словами и не скупился бы на их количество… нет, Рейн был в этом практически уверен. А так, сокращенное имя сестры могло бы показать, что кузен как будто не настолько сильно озабочен этим, находится в более или менее расслабленном состоянии… однако недавняя вспышка гнева в брате, которую он так хотел скрыть, явно говорила об обратном. С другой стороны, если подумать об этом более спокойно, Рейн ведь тоже много чего недоговаривает в своей жизни. А Маркус, по идее, верно делает, что следит за тем, что говорит.
«Не то, что Вилия», - само собой промелькнуло в мыслях, на что Рейн пару раз моргнул и набрал в грудь воздуха, задумавшись над последним вопросом кузена.
- Вечером восемнадцатого. Вчера утром она уже должна была быть в Гильдии. Насколько мне известно, ее посещение Гильдии прошло вполне спокойно, тебе не о чем волноваться. Я еще не имел возможности уточнить, но вполне вероятно, что уже сегодня вечером она вернется в столицу… если сама того пожелает.
Рейн задумчиво провел пальцами левой руки по подбородку, опустив взгляд куда-то в район пола рядом с ногами кузена. На самом деле, все было именно так - он действительно связывался с Дагартом вчера ближе к вечеру, вернее, колдун сам связался с принцем. По его словам посещения Вилии как будто и не было, многие его даже и не заметили, до тех пор, пока слухи от видевших ее не облетели Гильдию. Да и то, похоже многие сочли это неправдой. Хорошо это было или плохо – по сути было без разницы, это не очень сильно влияло на ситуацию, потому как Рейн был уверен – кому это нужно было, те знали о посещении Гильдии принцессой.

 
Маркус Вторник, 16 Ноября 2010, 00:04 | Сообщение # 10





Тронный зал, основная часть.

Известие о том, что никаких неприятностей за время посещения Гильдии с Вилией не приключилось, почти успокоила Маркуса. Конечно, полное спокойствие ему могла принести лишь встреча с сестрой: но не похоже было, чтобы Рейн лгал – вероятно, Дагвур Дагарт действительно докладывал ему о благополучном пребывании принцессы в Мако-Кохане. «Конечно, лучше было бы, если б об этом доложила сама Вил… ну да хватит, а то это уже паранойя. Достаточно нам одного Рейна с его вечными подозрениями. Что ж, будем надеяться, что он не слукавил… и продолжаем разговор, как говорится. Сдаётся мне, кузен ещё не всё сказал… да и я тоже».
– Спасибо, Келлум. Будем надеяться, что её пожелания совпадут с нашими и она вернётся сегодня. – Маркус слегка склонил голову в знак благодарности, после чего вновь перевёл взгляд на принца. Пожалуй, следовало вернуться к изначальной теме разговора: похоже, у кузена есть что сказать ему – и сам он, скорее всего, ждёт ответов. Знать бы ещё, отчего он так подозрительно себя ведёт.
– Прежде чем мы заговорили о Вилии, ты спрашивал, что я думаю касательно убийства Его Величества. В том смысле, могла ли в этом быть замешана магия. – Второй принц потёр подбородок рукой в чёрной кожаной перчатке. – Если в Серебряном Саду завелись заговорщики, то среди них наверняка есть колдуны, причём немалой силы. Думаю, совершить подобное убийство можно лишь при помощи колдовства. Стихийная магия на такое не способна.
Он сделал паузу, обдумывая дальнейшие слова.
– Понимаешь, стихийный маг – вроде меня… или тебя – добавил он: хотя познания кузена в магии были весьма скромными, о них тоже не стоило забывать, – просто не способен убить кого-то так, чтобы не осталось никаких следов. Стихийная магия – оружие, и предназначена в основном для убийства: её далеко не всегда можно использовать для иных целей. И никакое заклинание не смогло бы мгновенно умертвить человека так, чтобы не вызвать в организме никаких патологий… а ты сам говорил, что исследования тела не выявили каких-либо отклонений. Так что стихийная магия отпадает. – Маркус пожал плечами. – То же самое относится к ядам: ни один известный нам яд не способен поразить жертву бесследно, не вызвав какого-либо нарушения в организме. Яд всегда имеет собственный механизм действия: спазм сосудов мозга, паралич дыхательных мышц, остановка сердца – но он не может «просто убить». И к тому же его можно выявить алхимическим путём. Прежде считалось, что лучшие яды не оставляют следов – но теперь, когда у нас есть вскрытие и химический анализ, можно определить практически любую отраву. – Маркус отнюдь не стремился блеснуть знаниями и похвастаться собственной логикой: он просто излагал собственные рассуждения.
– А это значит, – подытожил он, – что остаётся только колдовство. Как ты и говорил, убийство было совершено с помощью колдовской силы. Другое дело, что для мгновенного убийства кого-либо на расстоянии путём колдовства – да ещё так, чтобы не осталось следов – нужны такие силы и познания, какие большинству колдунов и ведьм даже не снились. Это может совершить только очень умелый и сильный колдун: возможно, на уровне высших иерархов Серебряного Сада. К тому же такое могущество даётся очень дорогой ценой: мы и представить себе не можем, с какими силами связываются такие колдуны и какую цену они им выплачивают.
Маркус ненадолго задумался.
– Так что, Келлум, – проговорил он наконец, – круг подозреваемых сужается. В Серебряном Саду не так уж много колдунов подобной силы: значит, предатели завелись в самых верхах. Что называется, рыба гниёт с головы. – Его густые брови насупились, взгляд стал сумрачным. – Это уже попахивает настоящим заговором против престола.

 
Энсис Вторник, 16 Ноября 2010, 00:38 | Сообщение # 11





На троне.

Судя по тому, как слегка разгладилось лицо кузена, слова принца о том, что с Вилией все в порядке его немного успокоили. Хорошо если так, хотя, зная Маркуса, он еще наверняка не один раз при располагающем к этому разговоре упомянет принца и его решение отправить дорогую сестренку в Гильдию. Причем вряд ли лестно. Интересно, как бы он отреагировал, если бы Рейн упомянул, что лично он не стал выделять для Вилии охрану, оставив решение данного вопроса самой девушке?
«Как всегда сделал бы вид, что все в порядке, чтобы лишний раз не давать мне возможность упрекнуть его в неуважении к короне, а сам бы мысленно в меня уже огнем кидался», - мысленно улыбнувшись, подумал принц, на пару секунд опустив взгляд, в то время как Маркус заканчивал высказывать благодарность за новую информацию о сестре. Где-то задней мыслью промелькнуло, что в этом кузен совершенно не изменился – за сестру он был готов порвать любого и каждого, даже если бы этим кем-то оказался сам Рейн, ему только надо было сделать что-то такое, на что бы кузен мог так отреагировать. Данная преданность, конечно, заслуживала уважение и Келлум придерживался этого мнения, каждый раз припоминая, что он, в отличие от Маркуса, в детстве с сестрой не очень ладил. Мысли об этом всегда немного портили настроение, потому как Рейн откровенно не понимал, как он вообще мог себя так вести по отношению к сестре. И да, ему было стыдно, в этом плане принц, наверное, по-белому завидовал Маркусу, который никаких подобных проблем с Вилией никогда не имел. Ну или Рейн об этом просто не знал – кто знает, как и что у них было, когда они учились в Серебряном Саду?..
Поймав себя на мысли, что задумался не о том, юноша поднял взгляд на брата, который к тому времени вернулся к изначальной теме разговора.
- …В том смысле, могла ли в этом быть замешана магия.
«Не могла бы, а замешана», - поправил про себя Рейн. Тем не менее, он решил пока не задумываться над всем тем, о чем он думал ранее, а сперва выслушать кузена – может быть, он выскажет что-то новое, чему Рейн не уделил внимание?
Маркус излагал мысли достаточно четко и ясно, даже уделив каждому возможному варианту отдельное внимание, полагаясь на свои познания, полученные нигде кроме как в Серебряном Саду. Однако, даже не смотря на это, кузен повторял все то, что Рейн уже знал, ничего нового, даже крошечного ответвления от имеющихся вариантов, он не услышал. Это немного огорчило – по правде говоря, хотелось неожиданно открыть для себя, что на нервной почве и из-за шокового состояния, ни он, ни Ривиан, ни кто-либо еще не заметили чего-то, упустили какую-то очень маленькую, но ключевую деталь… однако, похоже, они ничего не упустили, либо упустили, но уже все вместе.
– Так что, Келлум, круг подозреваемых сужается, - на этой фразе Рейн беззвучно усмехнулся, уж больно эта фраза создала впечатление, словно Маркус вбивал эти истины в чью-то пустую голову, а не говорил об этом тому, кто изначально начал разговор. Как если бы учитель оценивал потенциал своего ученика, но при этом считал, что он кое-каких моментов откровенно «не догоняет», и пытался бы ему их разложить по полочкам.
«Это же Маркус, он по-другому говорить не умеет, даже если не вкладывает в слова подобный смысл», - напомнил себе Рейн, продолжая смотреть на кузена, который продолжал размышлять вслух. Когда же он закончил, принц, приподняв брови, глубоко вздохнул, скорее с целью как бы завершить слушание.
- Да, к такому же мнению пришли все на Совете семнадцатого числа, - немного растянуто произнес Келлум, глядя на одни из всех стоящих у стены доспехов. – Однако, несмотря на безусловно узкий круг подозреваемых в данном случае, никого обозначить, и тем более обвинить, нельзя без доказательств, которых у нас, к сожалению, нет.
Рейн слегка сощурил глаза и задумчиво посмотрел на Маркуса.
- Как ты считаешь, эта смерть может быть не результатом чьих-то действий? Доказательств, хоть каких-то улик или намеков на внешнее вмешательство у нас нет, ныне неизвестен ни один из способов, коим можно было бы умертвить человека, не оставив следов… так может быть смерть пришла сама собой? В истории уже были зафиксированы подобные случаи, когда человек просто умирал и причину того выявить было невозможно. Однако такие случаи были давно, в то время не было возможностей, что ныне есть у нас. И тем не менее… по твоему мнению, какова вероятность такого исхода?

 
Маркус Вторник, 16 Ноября 2010, 20:48 | Сообщение # 12





Тронный зал, основная часть.

Судя по выражению лица кузена, в изложенных Маркусом доводах для него не было ничего особо нового. Чему тут удивляться: наверняка за эти дни он сам успел обдумать все варианты и прийти к таким же выводам – для этого не требовалось особых познаний. Да ещё и Совет подтвердил его предположения. «Надеюсь, он не ожидал от меня, что я с ходу раскрою это дело прямо здесь, не выходя из зала? В конце концов, меня тут даже не было, когда всё это случилось». Что до конкретных подозреваемых, то доказательств чьей-либо вины у них действительно не было. Вдобавок Рейн высказал предположение относительно того, что виновных в смерти короля могло и не быть вовсе: что, возможно, смерть короля Гаала произошла сама по себе. И не только высказал, но и поинтересовался, какова, по мнению Маркуса, вероятность подобного исхода.
– По мне, слишком мала, чтобы брать её в расчёт, кузен. – отозвался Маркус после непродолжительного раздумья. – Слишком много событий приходится на одно и то же время: я не верю, что всё может случайно совпасть подобным образом – что-то одно непременно должно послужить причиной других событий. Посуди сам. – Он продемонстрировал Рейну затянутую в перчатку руку с растопыренными пальцами.
– Первое: противоречия меж Блеймру и Тэлойей в последнее время нарастают, и, по мне, только объединение может уберечь нас от серьёзной войны в будущем. – Маркус загнул один палец. – Второе: основой объединения должен стать твой династический брак с тэлийской принцессой. Третье: среди магического сообщества немало тех, кто не желает объединения двух королевств в единую империю, поскольку не хочет утрачивать свой статус в обществе, прикрывая это речами о «сохранении исторического и культурного наследия» и «недопустимости интервенции северных варваров в Блеймру». – Последнюю часть фразы Маркус произнёс с явным сарказмом, явно передразнивая кого-то из ораторов. – Четвёртое: объединение двух королевств сулит нашему государству небывалый технологический подъём и экономические выгоды, которые крайне нежелательны для магов – хотя бы потому, что сейчас военная мощь королевства по большей части зависит от них, а с приходом новых технологий многие из них просто окажутся не у дел и лишатся своих привилегий. Наконец, пятое: внезапная смерть твоего отца без каких-либо на то причин. – Принц загнул последний палец и тут же разжал, чтобы не сложилось впечатления, будто он показывает Рейну кулак.
– Мне слабо верится в то, что твой отец мог скончаться просто так. – проговорил он. – Может, это была и не магия, а какой-нибудь яд, разлагающийся в организме в считанные минуты и не оставляющий следов: но мне, по крайней мере, о таком не известно. В последнее время, сдаётся мне, король не жаловался на здоровье и не проявлял каких-либо видимых признаков заболевания: а такой болезни, как «синдром внезапной смерти», насколько я знаю, не существует. – Он пожал плечами. – Даже если бы виной тому стала болезнь, она всё равно оставила бы в организме свои следы. От старости же обычно не умирают просто так, ни с того ни с сего – без сердечного приступа или иной причины. К тому же… опять же не сочти за цинизм, но насколько я знаю историю, короли обычно «внезапно умирали» тогда, когда кому-то становилось невтерпёж усесться вместо них на престол.
Принц сделал паузу, обдумывая собственные слова и надеясь на какое-нибудь озарение, что-нибудь, что позволило бы нащупать ниточку, ведущую к убийце (или убийцам) короля. Нет, никаких зацепок: да и что он мог? Он не был рядом с королём в момент смерти, не присутствовал на вскрытии и исследовании трупа, не допрашивал свидетелей… Как раз тогда, когда он мог бы чем-то пригодиться, его не оказалось во дворце. От этой мысли на душе поневоле становилось тяжело.
– Если это совершили противники объединения, то их мотивы ясны. – вновь заговорил он. – Его Величество никогда не отступился бы от идеи создания единой империи: и вряд ли кто-нибудь сумел бы его переубедить. Значит, у них осталась лишь надежда убедить наследника престола – то есть тебя, Келлум – отказаться от объединения с Тэлойей и сохранить страну в неизменном виде. А для пущей благонадёжности – подсунуть тебе в жены дочку кого-нибудь их наиболее рьяных поборников «исторического наследия». – Он хмыкнул. – Не сомневаюсь, ты сам способен принимать решения касательно своего будущего, и не допустил бы этого… но с этими интриганами нам с тобой не тягаться. Это же настоящие шакалы: никогда не упустят шанса урвать себе кусок мяса. Так что в любом случае следует быть настороже.
Он пристально взглянул на кузена.
– Однако насколько я помню, ты упоминал о «многих вещах». Возникли ещё какие-нибудь проблемы? – Тон Маркуса не то чтобы стал участливым, но и недовольства в нём не было. – Если так, то давай обсудим их сейчас. Возможно, я смогу чем-то помочь.

 
Энсис Вторник, 16 Ноября 2010, 21:39 | Сообщение # 13





На троне.

Вариант, что смерть короля могла быть простым совпадением и пришла не от внешнего воздействия была принята Маркусом как самая маловероятная. В общем-то такого же мнения придерживался и принц, некоторые сведения, что он получил за последние пару дней лишь укрепили его уверенность в этом. Однако мнение кузена все равно хотелось узнать, хотелось послушать, как он изложит свои мысли, что именно скажет. Рейн был не так силен в психологическом чтении человека по его жестам, манере речи и словам, как те, кто этим зарабатывает на хлеб (например, его советник), однако почему-то интуитивно он чувствовал, что Маркус ничего не утаивал. По крайней мере ничего важного, что могло бы существенно изменить ход их разговора. Он говорил четко, при этом много, как будто на выдохе, словно у него было много мыслей по данному поводу (что, судя по количеству слов, было действительно так), которые ему хотелось поскорее озвучить. Казалось, кузен уже полностью погружен во всю сложившуюся ситуацию. Глядя на него Рейн немного помрачнел, оставалось лишь надеяться, что пока что Маркус не особо обратит на это внимание, пока увлечен изложением своих предположений.
Предположения, к слову, мало чем отличались от всего того, что Рейн слышал ранее, опять же. О чем сам порой думал. Некоторые моменты, конечно, были изложены немного в иной манере, с каким-то раздражением в некоторых местах, словно Маркусу все это казалось глупым и даже смешным, все эти «оправдания» магов, не желающих объединения двух стран. На счет подобных версий причины нежелания этого союза Рейн слышал, конечно, однако когда заходила речь об этом, в основном обсуждалась версия именно того, что магические услуги, сами маги, могут отойти на задний план. По мнению самих магов. Он сам обсуждал этот вопрос и с директором и с Дагвуром, и с некоторыми другими не менее высокопоставленными людьми – и никто из них не прикрывался версией о «сохранении исторического и культурного наследия». Они говорили именно о сохранении основной силы Блеймру, того, благодаря чему она добилась того, чего добилась. И никто не скрывал, что возможное смещение магии технологиями, которые будут доступны каждому (в отличие от магии, к которой еще надо быть расположенным), может привести к тому, что со временем магические знания будут утеряны, а Блеймру скроется в тени Тэлойи. Во всем этом была доля своей истины, если не смотреть на это слишком поверхностно…
- …но насколько я знаю историю, короли обычно «внезапно умирали» тогда, когда кому-то становилось невтерпёж усесться вместо них на престол.
Рейн резко поднял опущенный ранее взгляд на кузена, в зеленых глазах отобразилось что-то странное, как если бы он что-то внезапно вспомнил, однако принц быстро отвел взгляд в сторону, моргнул пару раз и вновь задумчиво уставился на свои колени.
«Ты потом об этом подумаешь, не сейчас, - сказал он себе, поняв, что правой рукой чуть сильнее обычного сжал край широкого подлокотника трона. – Похоже, Маркус этого не заметил, слишком увлечен монологом… хорошо».
Принц неглубоко вздохнул и поднял взгляд на кузена, продолжающего высказываь свои соображения.
- …Значит, у них осталась лишь надежда убедить наследника престола – то есть тебя, Келлум…
«Хм, спасибо, что напомнил, а то я начал забывать», - хмыкнул про себя принц, вновь отметив какие-то учительские нотки в речи Маркуса. Правда, в этот раз они почему-то вызвали куда более сильное раздражение, чем принц мог предположить. Выразилось же это лишь в глубоком, как будто ожидающем вздохе, на самом же деле Келлум таким образом пытался снять раздражение. Это получилось, но небольшой осадок от этого чувства все равно остался.
- …А для пущей благонадёжности – подсунуть тебе в жены дочку кого-нибудь их наиболее рьяных поборников «исторического наследия». Не сомневаюсь, ты сам способен принимать решения касательно своего будущего, и не допустил бы этого… но с этими интриганами нам с тобой не тягаться.
«Единый, я надеюсь, он не имеет в виду Августу», - почувствовав, как мелкое раздражение вспыхнуло в груди огнем. Нет, вряд ли кузен имел в виду ее, хотя, кто знает, ведь она вполне бы подходила на роль «дочки рьяного поборника исторического наследия». Взгляд Рейна стал заметно холоднее, теплая зелень глаз как будто в одно мгновение превратилась в холодный блеск изумрудов. На лице принца отобразилось выражение человека, который уже поскорее хочет дослушать своего собеседника, пусть и не очень сильно. Наконец, желание принца осуществилось, однако при одной мысли, что ему предстоит ответить на вопрос Маркуса Келлуму стало еще противнее, чем было до этого.
- Да, - на выдохе отозвался принц, чуть выпрямляясь на месте, опираясь спиной и вновь сцепляя пальцы рук перед грудью, как в начале разговора. – Некоторое время назад стало известно о зарождающейся организации, совершающей противозаконные действия и наносящей вред имуществу граждан… Как выяснилось, члены этой организации – маги. Все до единого. Однако позже выяснилось, что найденные маги были подставными – всего лишь пешки, студенты, не понимающие, во что они ввязались и под каким именем ходили. Их всех проверили – они не имели никаких злых намерений по отношению к короне. Есть мнение, что этих студентов решили просто подставить, использовали для отвода глаз. И если так, то вероятность того, что предатели находятся среди высокопоставленных членов Магического Сообщества, лишь увеличивается…
Рейн ненароком вспомнил разговор с Дагартом, во время Совета, однако решил не пересказывать Маркусу их разговор. По крайней мере пока.
- И есть еще одна новость, - после небольшой паузы произнес принц, на мгновение опустив потемневший взгляд. – Когда король был найден мертвым, я дал распоряжение… - Келлум чуть опустил голову, посмотрев на кузена исподлобья, - проверить каждого обитателя дворца на наличие неправильных мыслей. И не так давно я получил некоторые результаты проделанной работы. Твой отец, находящийся во дворце во время смерти короля - один из подозреваемых, возможных членов этой враждебной организации, был заключен под стражу вчера вечером.
Рейн слегка выпрямился, чуть приподняв подбородок и глубоко вздохнув.
- А теперь скажи мне - насколько ты можешь поручиться за свою сестру в этом плане? Или еще за кого-нибудь?
Рейн серьезно смотрел на Маркуса, чувствуя, как сердце начало биться чуть быстрее, чем до этого. От напряжения он даже слегка сжал губы, ожидая слов кузена.

 
Маркус Среда, 17 Ноября 2010, 20:56 | Сообщение # 14





Тронный зал, основная часть.

Маркуса словно бы перетянули поперёк лица хлыстом. Глаза его на миг расширились, сверкнув чем-то, очень похожим на безумие, а на горле непроизвольно дёрнулся кадык, будто он подавился какой-то фразой. Несколько секунд он молча глядел на Рейна: затем медленно смежил веки и опустил голову. На скулах его ходуном заходили тугие желваки, а ладонь свободной от посоха руки сжалась в кулак так крепко, что не будь на ней перчатки – из-под вдавившихся в плоть ногтей наверняка выступила бы кровь.
«Твой отец, находящийся во дворце во время смерти короля – один из подозреваемых, возможных членов этой враждебной организации, был заключен под стражу вчера вечером».
«Твой отец был заключен под стражу вчера вечером».
«Твой отец заключен под стражу…».
Что бы сделал на месте Маркуса один из тех героев древности, о которых писалось в старинных хрониках королевства Блеймру? Возможно, шагнул бы к подножию трона, с праведным гневом в очах выкрикнул бы проклятие в лицо ненавистному королю – и, сорвав с пояса мечи, крест-накрест вспорол бы воздух клинками, и белобрысая голова новоявленного короля скатилась бы ему под ноги, оросив пол дорожкой кровавых капель. Или, набрав в лёгкие воздуха, выдохнул бы в лицо монарху шквал всепожирающего пламени – и, отвернувшись от объятого пламенем трона под полыхающим балдахином, направился бы к выходу из зала. Или уже несся бы стремительным шагом по лестницам, ведущим в дворцовые подземелья, встречая выбегающих навстречу стражников с мечами наперевес волнами колдовского огня, прокатывающимися по лестнице… Конечно. Герои седых веков почти всегда поступали именно так: шли напролом, оставляя за своей спиной разрубленные и пылающие трупы и следы окровавленных сапог. И никто из них не задумывался о последствиях своих подвигов для других, на чьи головы обрушатся неприятности.
Но на месте Маркуса не было никого, кроме самого Маркуса. И этот Маркус пусть и с трудом, но всё же сумел взять себя в руки прежде, чем с его губ сорвались бы слова ненависти и крамолы, после которых уже не было бы дороги назад.
Причиной тому были два обстоятельства. Во-первых, его слух уловил два ключевых слова в реплике Рейна – «подозреваемый» и «возможный». Калеба Де Уаэлби ещё не обвиняли в открытую в содеянном – лишь подозревали и предполагали, что он мог состоять в этой организации. К тому же, кузен не упомянул о том, что отца обвиняют именно в убийстве короля – да и неизвестно, мог ли он совершить такое. Так что это дело ещё только предстояло разрешить.
А во-вторых… Во-вторых хотя для Маркуса известие стало неприятным ударом, он заранее был готов к такому повороту событий. Недаром он беспокоился, прибыв во дворец, что Вилия и остальные могут быть посажены под арест: он с самого начала предполагал, что напуганный смертью короля Рейн может с ходу «взять под наблюдение» наиболее «подозрительных» личностей – к которым, зная характер кузена, в первую очередь следовало причислить ближайших родственников. К тому же в истории подобных прецедентов было множество. Маркус вырос во дворце и с детства изучал историю блеймрийских королей: и потому очень хорошо представлял себе, что значат придворные интриги. Всегда нужно быть готовым к тому, что среди ночи к тебе в спальню вломятся стражники в латах, схватят под руки, отволокут в пыточный подвал – где тебя растянут на дыбе и потребуют признания в покушении на короля, о котором ты даже и услышать не успел. Или заточат в казематы твоих родных и твою любимую девушку в придачу – и в обмен на их свободу потребуют подписать полное отречение от своих прав и чинов. Или, не мудрствуя лукаво, казнят половину двора, и тебя в том числе. Поэтому заключение Калеба Де Уаэлби было не самым худшим из возможных вариантов. Такое в общем-то было в порядке вещей при дворе.
«Держи себя в руках, Маркус. Тебе ещё повезло, что по возвращении в замок ты не узрел отрубленные головы своих родителей и Вил, насаженные на острия спинки трона. А ведь в истории и такое случалось. Впрочем, Рейн на такое вряд ли пошёл бы… Ладно. Раз всё так сложилось, придётся попробовать выяснить, что к чему. А я-то ещё хотел как лучше: хотел, чтобы мы забыли о разногласиях, чтобы наконец-то прекратилось всё это глупое противостояние невесть из-за чего…».
Прошла минута, другая, потянулась третья: а Маркус всё так же молчал, опустив голову и прикрыв глаза. Наконец он медленно поднял голову, выпрямился и разомкнул веки. Во взгляде, устремлённом на кузена Рейна, не было ни ярости, ни мольбы, ни ненависти – ничего, кроме холодного ожидания. Сам кузен выглядел напряжённым, словно боялся, что Маркус прямо сейчас ринется на него с обнажёнными мечами или сразит каким-нибудь устрашающим огненным шаром. При этом взгляд у него был отнюдь не торжествующий, скорее хмурый… и немного виноватый, словно он и сам был не рад тому, что пришлось так поступить с отцом Марка. Что ж, если бы второму принцу в самом деле пришло в голову напасть на кузена – чего ему всё же не хотелось – тот остался бы совсем без защиты: в зале никого не было, кроме них двоих, и некому было бы прийти Рейну на помощь, кроме расставленных в нишах пустых доспехов…
Что? Доспехи?!?
Маркус не изменился в лице и не отвёл взора, но в его памяти мигом встал облик Рейна, несколькими минутами ранее зачем-то разглядывавшего один из доспехов в стенной нише, словно бы слова кузена его мало интересовали, а мысли были заняты чем-то важным. Неужели он действительно поступил так, как подумал Марк?
«Ах, Рейн-Рейн-Рейн… Ну надо же. Вообще-то, достаточно умный ход. Учитывая то, что ты сказал о проверке мыслей, было бы недурно спрятать в доспехах какого-нибудь мага-телепата, который незаметно вытянул бы из моих мозгов все сокровенные мысли. А то и пару-тройку рыцарей: доспехи ведь не зачарованы и не препятствуют магии… Да, кузен, если ты в самом деле поступил так, то ты умён. Вообще-то я и раньше в этом не сомневался, и на твоём месте я бы сам… Нет. Я бы так с тобой не поступил, если бы на троне сейчас был я, а ты явился бы ко мне по моему вызову». Маркус с трудом удержался от вздоха.
«Потому что я доверял тебе, кузен. Потому что никогда не относился к тебе как к врагу. И мне всегда хотелось бы, чтобы наши ссоры остались в прошлом, там же, где и детские разногласия». В эту минуту Марк не лукавил даже в мыслях: он не мог быть нечестным с самим собой. Выждав ещё немного, он наконец легонько кашлянул.
– Прежде чем я отвечу на твой вопрос, Рейнион, – голос его был таким же, как и взгляд: лишённым выражения и холодным, – мне хотелось бы уточнить: что ты подразумеваешь под «неправильными» мыслями? – Последние слова прозвучали без вызова, просто с вопросительной интонацией, как будто Маркус отрешился от всех чувств. – Быть может, ты имел в виду «противозаконные» мысли? Или «крамольные»? Неуместную радость по поводу кончины короля? Намерения подсыпать яд тебе в пищу и возвести на трон своего ставленника? Желание сжить со свету ещё и вдовствующую королеву-мать? Что именно приписали моему отцу? – В его голосе наконец-то появилась тень эмоций, правда трудно было сказать, каких именно. – Полагаю, я имею право знать это.
Несколько секунд он молча рассматривал Рейна без всякого выражения, будто рассчитывая уловить на его лице какой-то проблеск эмоций.
– Ты спрашиваешь меня, за кого я могу поручиться. – продолжил он. – Если ты уже подозреваешь в предательстве Вилию… а раз её, то, полагаю, и меня тоже… то могу тебя заверить – моя сестра никогда не состояла и не состоит ни в каких тайных обществах и не занимается противоправными действиями. Как и моя мать, твоя тётушка. – Голос его по-прежнему был бесстрастным. – Обе они никогда не отзывались против идеи объединения двух государств. А Вил не раз высказывалась в её поддержку. У меня нет ни малейших причин подозревать их в злоумышлении против тебя. Что касается других… если тебе интересно моё мнение, то я бы поручился за своего отца. Насколько мне известно, он ни разу не был уличён в каких-либо действиях и умыслах против престола и Его покойного Величества лично. И никогда не отзывался в отрицательном ключе о короле, о тебе или об идее объединения королевств. Вообще-то, должен сказать, он вовсе не интересовался политикой и всеми интригами, как дворцовыми, так и академическими: сколько его помню, по большей части его всегда целиком и полностью занимали собственные исследования… направленные, кстати говоря, на благо королевства. – Маркус на миг прикрыл глаза, после чего вновь взглянул на Рейна.
–Так что же, Рейнион, могу я узнать, на каком конкретно основании моего отца взяли под стражу?

 
Энсис Среда, 17 Ноября 2010, 23:45 | Сообщение # 15





На троне.

Порой Рейн ненавидел свою жизнь. Не потому что она была плохой, а потому что ему довелось родиться принцем, наследником престола, будущим королем, которому можно и нужно не только устраивать пиры, балы и периодически являть себя гражданам своей страны, но и заниматься своими прямыми обязанностями, в которые довольно часто входят далеко не самые приятные вещи. Новость об отце, казалось, ударила Маркуса сильнее, чем предполагал сам Рейн. Либо это настолько ярко отобразилось на лице кузена, что создалось усиленное впечатление. На какое-то время вытянувшееся и побледневшее лицо брата застыло, вместе с одним из оттенков шока в расширившихся глазах, до тех пор, пока Маркус не прикрыл их и не опустил голову. Силуэт Маркуса как будто потемнел, даже его тень на полу, казалось, стала темнее и сам тронный зал не казался уже таким светлым как прежде, даже несмотря на то, что в нем было светло в виду раннего и довольно солнечного дня, совершенно не подходящего для подобных новостей.
В городе пусть и царил траур, люди были подавлены и лишний раз наверняка предпочитали не затрагивать тему смерти короля, только если бы не было очень любопытно, вместе с тем было живо и солнечно. В небольших парках и Золотом Саду сейчас наверняка пели птички, весело журчала вода в фонтанах, родители с маленькими детьми, еще мало что понимающими, гуляли по каменным мостовым города, делали покупки, кормили уток на набережной или занимались другими мирскими делами, бытовыми хлопотами…
…В то время как здесь, в тронном зале, словно стало холодно, откуда-то потянуло сквозняком. Как если бы сам Маркус его источал, хотя скорее от него сейчас должен был идти жар, потому как по слегка подрагивающей руке, что не держала посох, и была сжата в крепкий кулак. Кузен был зол, дико зол, Рейн был даже уверен, что тот в ярости и сейчас пытается ее унять. Все это он уже видел не раз и знал – если Маркус принимает подобные позы, а тем более опускает взгляд и подолгу молчит, сжимая руки в кулак… он явно не опечален. Нет, несомненно, это чувство тоже должно было одолевать его, однако желание сделать что-нибудь с Келлумом у него явно превышало. Особенно если вспомнить о том, какие у братьев были отношение, а также о том, что сегодня Маркус уже получил не самую радостную весть на счет его сестры, что, кстати, вызвало ту же самую реакцию.
Но Рейн не злился на кузена в ответ, вполне вероятно, что на его месте он бы тоже испытывал дикую злость, да что там, это даже не обсуждалось. Возможно, если бы он сорвался, отсутствие чего принц не мог сейчас с точностью гарантировать, то ляпнул бы что-нибудь уже к тому времени. Маркус был немного другим, хотя если бы он сейчас закричал на Рейна, тот бы не удивился. Вспышки ярости, переходящую в нанесении физического вреда в свою сторону Келлум не опасался – Маркус, в его представлении, не был все-таки настолько глуп, чтобы сделать нечто подобное. А даже если бы и сделал, все равно бы у него ничего не вышло… И тем не менее, на этот счет принц не беспокоился. Его куда больше заботило продолжение разговора и то, как он будет протекать. Но Маркус молчал и молчал довольно долго – пусть и несколько минут, но они показались действительно очень долгими. Однако принц терпеливо выжидал, молча смотря на кузена, периодически отводя взгляд от него на убранство зала, быстро проскальзывая по нему взглядом и вновь возвращая его к брату.
«Давай же Маркус, неужели тебе нужно так много времени?» - в какой-то момент даже подумал Рейн, даже несмотря на то, что понимал всю щекотливость ситуации. Вполне вероятно Маркус не только унимал злость, но и переваривал сказанные Рейном слова, анализировал их, искал какой-то ключ, думал над вариантами ответа на подобную весть… по крайней мере, Рейн бы на его месте делал бы именно это, если бы стал молчать так долго. Или прошло действительно всего лишь несколько минут?..
Наконец, со стороны Маркуса была замечена активность – он глухо заговорил, хотя голос его был очень холодным, именно такой тон от кузена Рейн слышал не очень-то часто:
- Прежде чем я отвечу на твой вопрос, Рейнион, - «Уже Рейнион, больше не Келлум, да?..» - мне хотелось бы уточнить: что ты подразумеваешь под «неправильными» мыслями?..
Рейн нахмурил брови, когда в его сторону посыпались вопросы, становящиеся к концу немного провокационными, злыми, вернее сказать, как если бы всю жизнь до этого Рейн во всех бедах винил лишь Маркуса, а теперь, со смертью короля, за неимением его самого, решил отыграться на его родных. По крайней мере, в интонациях принц уловил нечто похожее, как ему показалось. Юноша слегка сощурил глаза, надеясь лишь на то, что Маркус действительно не так глуп и не скажет сейчас что-то, что в будущем может сыграть не в его пользу. Даже если это было сказано на эмоциях, он, в конце концов, тоже был принцем, а значит следить за своими словами также как и Рейн был обязан, без исключений. И все же Келлум решил пока не торопиться думать о словах кузена в таком ключе. Однако это не очень получалось.
«Приписали твоему отцу, Маркус? – мысленно переспросил он, чуть наклонив голову вбок, продолжая смотреть на кузена. – О, братец, я бы тебе ответил, если бы ты заткнулся хотя бы на секунду, ты даже не представляешь, что бы я тебе ответил, как бы я хотел тебе это высказать… всё о твоем дорогом отце…»
Рейн глубоко вдохнул, опустив взгляд и сцепив пальцы чуть сильнее, чем до этого. Маркус продолжал говорить, на этот раз перейдя к своей сестре и матери.
«Ты меня заверяешь? Ты?! – принц поднял суровый взгляд на кузена. – А с чего я должен верить тебе на слово, Маркус, скажи мне? Даже если ты ко всему этому не причастен, как ты можешь с уверенностью утверждать, что никто из твоих родственников к нынешним событиям не имеет никакого отношения? Причины… не обязательно нужно иметь причины для подозрений, видеть их, чтобы кто-то мог заниматься чем-то. Весь в себе, да, Маркус? Второй Блеймрийский Принц! Ни в ком из родных не видит ничего плохого, никого не подозревает, а значит, это все правда и он, несомненно, прав!..»
- Что касается других… если тебе интересно моё мнение, то я бы поручился за своего отца. Насколько мне известно, он ни разу не был уличён в каких-либо действиях и умыслах против престола и Его покойного Величества лично…
Рейн напрягся от злости, что вновь забурлила в его груди, словно варево в крупном чугунном котле, булькающее и пузырящееся, обжигающая раскаленными брызгами. Расцепив пальцы, он вновь облокотился левой рукой на подлокотник и подпер пальцами лоб, заодно немного его помассировав прикрыв глаза.
- …И никогда не отзывался в отрицательном ключе о короле, о тебе или об идее объединения королевств…
«О, Единый, почему мне так хочется убить его сейчас? Насколько ему известно, ты только послушай его… Умный братец Маркус, всегда шедший с высоко поднятой головой, человек, которого я действительно считал умным… сейчас несет… эту чушь. Он слышит себя? Единый, дай мне знак, что это лишь помутнение рассудка от шокирующей новости, я тебя очень прошу, - Келлум краем глаза посмотрел на брата, который что-то не выглядел неадекватным. – Он что, говорит это все всерьез? О да… он бы поручился за своего отца, я вижу, он ведь знает его и ему известно, чем он занимается. Работает на благо страны, действительно, чем же еще может заниматься его дорогой отец? Вот только работа его, на благо страны, с чьей точки зрения, а, братец? С его? Или тех, кому он подчиняется? Уверен он в своем отце… - Рейн отвел взгляд, глубоко вздохнув, чувствуя, что злость отступила, но на ее место пришло раздражение, граничащее с легкой формой отвращения. – Конечно, Маркус, не очень приятно слышать, что твоего отца подозревают в убийстве короля, правда? Что же лучше – мертвый отец или отец-предатель короля? Не интересовался политикой… да, действительно, чем не вполне хорошее прикрытие, правда?..»
Принц поджал губы, слегка зажмурив на мгновение глаза, поняв, что его разрастающийся гнев на почве смерти отца и данной новости начинает заносить его не туда.
– Так что же, Рейнион, могу я узнать, на каком конкретно основании моего отца взяли под стражу?
Последние слова оставили за собой эхо в зале, на котором Рейн скосил взгляд на кузена, и только после этого повернул к нему уже и голову, выпрямился и смотря хмуро, со слегка опущенной головой, сказал на одном дыхании:
- За пособничество враждебной организации магов, о которой я говорил ранее, поставке им материалов и информации, со знанием того, что данная организация готовится пойти против объединения, с использованием активных и агрессивных методов для достижения цели. Сегодня вечером выяснится, был ли твой отец в курсе того, что данная организация планирует совершить убийство Его Величества, и если это подтвердится, после получения всей информации твой отец будет… - короткая, едва заметная пауза, - казнен... за участие в убийстве короля.
Сказав это, Рейн почувствовал, что успокоился окончательно, взамен раздражению и злости пришло скребущее ощущение дикого разочарования, а также сочувствия Маркусу. Все то, что испытал Рейн когда узнал о смерти отца вновь всплыло на поверхность, то самое разрывающее чувство, сейчас заставляющая отражать глаза принца что-то необъяснимо тянущее, тяжелое… все это, вероятно, испытывал сейчас и Маркус, даже несмотря на то, что его отец был жив. И видел Единый, как же Рейн хотел, чтобы его отец ничего не знал, как же он хотел узнать, что его просто обманули, использовали, а сам он действительно желал блага стране… но мало ли что хотел принц? Он бы много чего хотел, но от одного желания оно само не исполнится.
- Мне жаль, - глухо произнес принц, опустив и отведя взгляд куда-то влево. Стал бы сейчас Маркус кричать на него или думать о том, что Рейну ни черта не было жаль, но ему было действительно жаль.
- Слушай, ситуация... не сахар, давай это признаем, - решив, что пошла бы эта официальность куда подальше, Рейн решил сказать все прямо, так, как думает. - Король мертв, из первых подозреваемых с большим процентом вероятности причастности к этому - твой отец. Двор в недоумении, пусть об этом и знают весьма немногие - я не стал громко сообщать об этом, в надежде, что мои опасения не подтвердятся. Если твой отец действительно не причастен к этому, значит, им просто манипулировали, использовали как пешку, как подставное лицо. Как тех студентов. В этом случае он сможет помочь нам выяснить, кто из Магического Сообщества является предателем - вряд ли к нему в данной ситуации просто пришли и сообщили обо всех намерениях. Вероятно, его заверили, что короля просто "припугнут", учинят пару-тройку проблем, дабы он пересмотрел свои взгляды на счет объединения, тут много вариантов, как они могли это сделать. Но даже в этом случае твой отец сможет помочь найти виновников... вероятно, со временем.
Рейн уперся ладонями в подлокотники трона и чуть привстав, сел немного поудобнее, после чего задумчиво потер подбородок пальцами правой руки, уставившись куда-то в пол, но продолжая говорить:
- По его словам он ничего не помнит из того, кто просил его заняться... некоторыми вещами, вероятно, ему стерли воспоминания о человеке, который с ним контактировал. Однако, это не означает его невиновность, потому как он занимался этим добровольно - это уже известно, - посмотрев на кузена, добавил Рейн. - Они могли сделать это намеренно, чтобы не просто использовать твоего отца (знал он о всей сути своей работы или нет) и подставить его. Если он виновен... то мы найдем в его воспоминаниях знание о сути работы организации, что станет подтверждением его предательства. А значит он будет объявлен предателем короны и убийцей короля. Прекрасная возможность для врагов не только избавиться от моего отца, но и подставить другого человека, при этом не выдав своих лиц...
Замолчав, Рейн поджал губы, в то время как на лице его отобразилась приглушенная злость, вперемешку с ненавистью, и покачал головой, слегка склонив ее вбок.
«Ублюдки».

 
Маркус Пятница, 19 Ноября 2010, 00:43 | Сообщение # 16





Тронный зал, основная часть.

Принц Маркус мог лишь констатировать, что его нехитрая уловка удалась. Он изначально полагал, что много информации из кузена вытянуть не удастся, однако разузнать хоть что-то было необходимо: и потому другого выхода Марк просто не видел. Поэтому он смирил бушующие в сердце чувства и постарался чётко сформулировать свою отповедь в оправдание отца…
Что ж, его расчёт оказался верным. Кузен Рейн, по своему обыкновению, совершенно не держал себя в руках. На всем протяжении Маркусовой речи он прямо-таки не мог усидеть на месте. Взор его становился то гневным, то изумлённым, то прямо-таки сверкал от ярости: казалось, речь кузена привела наследного принца в смятение, щедро сдобренное гневом. Он то хмурил брови, то потирал лоб пальцами, словно отгоняя дурные помыслы, то сурово пялился на кузена, будто надеясь вдавить его взглядом в каменный пол. В другой ситуации такое поведение кузена показалось бы даже забавным. У Маркуса всё же было одно преимущество перед Рейном – и заключалось оно в том, что второй принц умел скрывать свои чувства, когда это было необходимо. Так и сейчас: хотя в его сердце с двух сторон вгрызлись пламенная ярость и едкая тоска, он сохранял бесстрастное выражение на лице. И беспристрастно следил за реакцией кузена на его слова, отмечая, в какой именно момент в очередной раз дёрнутся его брови или полыхнёт злобой взгляд зелёных глаз. В какой-то миг он даже отметил во взоре Рейна нечто похожее на злорадство: как раз тогда, когда он упомянул о том, что его отец никогда не отзывался негативно об объединении государств. И он ещё может злорадствовать в такой ситуации?
Ещё до завершения своей речи Маркус уже составил для себя кое-какую картину событий. Прежде всего, кузена привела в нешуточную ярость реплика принца в защиту матери и сестры: похоже, его бесила сама мысль о том, что Маркус смеет поручиться за кого-то из своих родных. «И зачем тогда спрашивать, за кого я могу поручиться? Да, кузен, тебе всегда недоставало логики в таких ситуациях: ты никак не научишься в минуты гнева мыслить разумом, а не эмоциями». Что касается доводов в защиту отца, то ни один из них, по сути, Маркус не стал бы отстаивать всерьёз: каждая из этих фраз была направлена лишь на то, чтобы определить реакцию кузена. Судя по последней, Рейн был стопроцентно уверен в причастности Калеба Де Уаэлби к заговору, располагал некими сведениями о его исследованиях и уж точно не поверил бы в то, что отец Маркуса не был склонен к политическим интригам: это безошибочно выдавали сполохи гнева, то и дело озаряющие взор Рейниона. К слову сказать, первый признак недовольства проступил во взгляде Рейна ещё в самом начале разговора, когда Маркус назвал его именем «Рейнион» вместо второго, предпочитаемого самим наследником. «А чего он ожидал, интересно? Что я весь от радости расцвету, как роза в мили, и в благодарностях рассыплюсь?». Одним словом, кузен в своей несдержанности был для внимательного наблюдателя всё равно, что раскрытая книга: читай – не хочу. Поэтому своё первое предназначение речь Маркуса выполнила вполне удачно.
Что до второго… Принц никогда не признался бы в этом никому, и в первую очередь себе: но где-то в глубине души своими словами он надеялся убедить не кузена, а скорее самого себя. Потому что разумом прекрасно осознавал, что Калеб Де Уаэлби вполне может быть в самом деле причастен к заговору, и никаких явных причин для неучастия в нём у него нет. На деле Маркус никогда не интересовался политическими взглядами отца, да и сам он не распространялся о них: так что его слова были даже не блефом – просто частью уловки. И хотя отец и вправду никогда не высказывался дурно о короле или о идее Объединения (по крайней мере, при Маркусе) – кто знает, что он при этом думал обо всём этом. «Ну, по крайней мере, кто-то теперь точно знает. Тот, кто влез в разум моего отца…».
А это всё значило, что Калеба Де Уаэлби обвиняют в заговоре против государства, и вдобавок скорее всего повесят на него ещё и причастность к убийству короля. Насколько Маркус помнил историю королевства, за такое всегда предусматривались два вида наказания – либо смертная казнь, либо полное лишение магических способностей и пожизненное изгнание. А если принять во внимание положение Рейна, можно было не сомневаться, что кузен возжелает именно смертной казни.
И потому когда Рейн, изложив суть обвинения, сообщил Маркусу, что в случае осведомлённости о подлинных целях заговорщиков Калеба Де Уаэлби ждёт именно смерть – принц даже не моргнул в ответ. Не дрогнул ни один мускул на его лице, не скрежетнули зубы: Маркус ничем не выдал тех чувств, которые уже несколько минут терзали его изнутри – хотя ему уже казалось, что сердце его исполосовано острыми когтями и истекает кровью. Он всё так же бесстрастно разглядывал кузена, и во внешности его не было признаков ни бравады, ни мольбы. Между тем Рейн как будто враз остыл: всё то злобное (а местами вроде бы и злорадное) нетерпение, которое снедало его, заставляя едва ли не ёрзать на троне, словно бы растаяло без следа, оставив лишь подавленность и опустошённость. Конечно же, кузен сам был не рад тому, что приходилось так поступать.
– Мне жаль… – проронил он, отведя взор в сторону, словно не в силах более смотреть Маркусу в глаза.
На миг возник острый и болезненный соблазн: бросить в лицо кузену краткое «Я, пожалуй, обойдусь без сочувствия со стороны». Кажется, именно так он ответил Маркусу на соболезнования по поводу кончины его отца? Но второй принц, разумеется, не поступил бы так. Не только потому, что не терпел позёров и пустословов: ещё и потому, что просто не было сил. Где-то глубоко внутри себя он осознавал, что поступок Рейна продиктован государственной необходимостью, и если Калеб Де Уаэлби в самом деле причастен к деятельности организации, то необходимо уточнить степень его вины.
Умом Маркус понимал это: и будь он один – возможно, он сумел бы смириться с худшим исходом. Но он понимал, что мать и сестра не перенесут этого. Вилия будет сражена горем наповал, а мама… Ингрид Де Уаэлби всегда была лишена воли: вся несгибаемость и твёрдость характера досталась её сестре, королеве Маргарет. И Маркус прекрасно осознавал, что мать не переживёт, если казнят отца. Если она не умрёт сразу от разрыва сердца – то неизбежно покончит с собой впоследствии, не в силах жить с такой болью: ничто не в силах остановить женщину, стремящуюся к смерти, запри её в камере – и она удавится собственными волосами… Единственным слабым лучиком надежды, сверкнувшим во мраке его сердца, стало упоминание Рейна о том, что отец мог быть непричастен к самому убийству короля: он мог просто работать на заговорщиков, не зная их подлинных целей и не предполагая, что его действия будут использованы для убийства. К тому же, по словам Рейниона, Калебу явно подчистили память, убрав воспоминания о том, кто заключал с ним договор. И значит, еще оставалась надежда на смягчение приговора и предложение сотрудничества за отсутствием причастности к убийству. Надежда, от которой зависели жизни его отца… и матери.
После того, как кузен завершил свою речь, упомянув напоследок о том, что заговорщики явно решили этим ходом не только избавиться от короля, но и подставить Калеба Де Уаэлби, Маркус некоторое время молчал, не отводя взгляда и не опуская головы. На лице его по-прежнему не отображалось никаких эмоций. Вновь тянулись минуты опустошённого ожидания, и безмолвные доспехи по сторонам зала молча созерцали двоих юношей, один из которых уставился в пол, а второй неотрывно разглядывал его. Спустя некоторое время губы Маркуса наконец разомкнулись.
– Я услышал ответ на свой вопрос, Рейнион: благодарю. – Голос его как и прежде был бесстрастным, но теперь холод в нём приобрёл некую новую черту: словно лёд на реке, прежде толстый и прочный, а к весне подтаявший и истончившийся, так, что опасно наступить ногой – побегут трещины. – Похоже, кто-то из этих заговорщиков любит шахматы: ловкий ход – одним махом убрать с доски сразу две фигуры… – Он изобразил на своём лице слабую улыбку, но та вышла едва ли краше оскала мертвеца, и жизни в ней было не больше. – Что ж, если ты говоришь о том, что сегодня будет проведён допрос – надеюсь, ты позволишь мне на нём присутствовать… и встретиться с отцом перед допросом.

Исправил(а) Маркус - Суббота, 20 Ноября 2010, 18:58
 
Энсис Суббота, 20 Ноября 2010, 13:58 | Сообщение # 17





На троне.

По всей видимости, желание Рейна сказать если не все, то хотя бы некоторые свои соображения на имеющуюся тему, оказалось удачным. Маркус словно слегка расслабился, даже лицо его как-то просветлело к концу монолога принца, что не могло не радовать Келлума. Он надеялся все же, что сказанное им кузен воспринял именно так, как хотел это передать принц, тем более что от этого отчасти, но все же зависело Маркуса отношение к нему. Не хотелось решать вопросы, зная, что твой собеседник только и думает о том, что ты заточил его отца под стражу, а теперь хочешь казнить, при этом далеко не всегда эмоции в таких ситуациях позволяют сразу вспомнить, что отец может оказаться убийцей. А даже если и так – воспоминания о совместной, праздной жизни от этого никуда не пропадают, как и любовь к родственнику. Рейн знал, что Калеб Де Уаэлби часто сидел за своей работой, за своими проектами, однако знал и то, что при всем этом, Маркус своего отца любил. Иначе бы не воспринимал так остро весть о том, что его отец был схвачен за подозрение в убийстве короля.
Рейн был почти поражен тому, что Маркус в данной ситуации пытается скрыть свои эмоции: стоя с совершенно каменным лицом, из которого, казалось, чуть ли не ушла жизнь, потому как оно при этом как-то даже и бледнело, он, возможно, рассчитывал на то, что Рейн не будет знать о том, что творится у него внутри. Но как можно было? Рейн еще в самом начале разговора видел, как шокировала кузена новость об отце, тем более, он знал, что это отсутствие эмоций на лице – далеко не их отсутствие вообще. Хотя бы потому, что он уже их показывал, да и потому, что Рейн просто, все-таки знал о том, как Маркус любил надевать на себя эту каменную маску, когда не хотел выдавать свои эмоции. Да что там, любой человек, даже не знающий второго принца, вероятно, после его первой реакции, которая ясно давала понять о его отношении к новости, воспримет каменное лицо лишь как маску и не более. Принц знал далеко не одного Маркуса среди всех его знакомых, кто прибегал к такому методу. Да что там говорить, он сам порой прибегал к нему, когда находился в окружении высшего общества, из-за чего и заслужил репутацию несколько неразговорчивого принца, эдакой иконы, которая лишь прохаживается вокруг. Конечно, Рейн это делал далеко не всегда, чтобы скрыть свои эмоции, но порой и для того, чтобы они просто не появились – легкое вживание в образ молчаливого человека, совсем легкое, порой творило чудеса… Однако за многие годы о Рейне сложилось мнение, что он слишком скован, зажат, неуверен в себе и недостаточно тверд, дабы править страной. Не все, конечно, придерживались такого мнения, но все же, оно было и даже обсуждалось. И еще в самом начале появления таких разговоров принц задумался, стоило ли его поведение такого результата? Ведь не зря существует поговорка – «будь проще и люди к тебе потянутся». Может быть, ему просто нужно было быть самим собой? Но, похоже, возникла проблема в том, что за долгие годы Рейн уже и не совсем понимал, какой же он на самом деле, где его натура, а где лишь очередное желание и привычка сделать что-то под маской. И все же, ношение той или иной маски – разве это не необходимое умение для человека королевской крови? По крайней мере, так говорила ему когда-то королева, столь умело надевшая на себя одну маску и теперь слившаяся с ней воедино, разве что на днях он увидел, как она упала с ее лица…
Но… стал ли Рейн уже одним целым со своей маской? И если да, то это хорошо или плохо?..
- …Что ж, если ты говоришь о том, что сегодня будет проведён допрос – надеюсь, ты позволишь мне на нём присутствовать… и встретиться с отцом перед допросом.
Рейн, еще на предыдущей фразе кузена поднявший на него взгляд, теперь слегка опустил его, остановив где-то в районе груди Маркуса, но словно глядя сквозь нее.
«Стоит ли..?» - он на пару секунд задумался, чуть нахмурившись, но затем поднял взгляд на Маркуса, посмотрев ему в лицо.
- Да, я могу устроить твое присутствие на допросе, однако с парой условий – перед допросом вы не будете встречаться, а на допросе ты будешь скрыт от своего отца. В данной ситуации, разрешение дается не только от меня, как ты понимаешь, поэтому это все, что могу дать тебе я, - добавил Рейн. - За допросом ты можешь наблюдать либо по Кристаллу Связи, либо в зале, но с некоторым… отдалением, можешь выбрать сам.

 
Маркус Суббота, 20 Ноября 2010, 21:09 | Сообщение # 18





Тронный зал, основная часть.

Во взгляде Рейна, выслушавшего реплику Маркуса, читалось сочувствие: похоже, в эти минуты он разделял чувства кузена. За много лет Марк успел изучить характер Рейниона, и мог с уверенностью сказать, что в душе кузена не было места подлости. При всей своей несдержанности он всё же не склонен был насмехаться над чьими-либо неприятностями. Пожалуй, единственным исключением можно было назвать его скверную привычку издеваться над увечной сестрой, присущую кузену в детские годы. В то время Маркуса это сильно раздражало, и именно тогда меж ними возникли первые конфликты. Второй принц просто не способен был понять причину такого жестокого отношения к родной сестре: у него самого никогда не возникало соблазна унизить или задеть Вилию – скорее всего потому, что с детства он научился ценить любовь и внимание ближних и дорожить ими. Но, в конце концов, чего стоило ожидать от наследного принца в те времена? Он вырос в окружении наставников и фрейлин, не ведая о невзгодах простого народа, и вряд ли способен был понять горе тех, кого судьба обделила своей милостью. Каждый учится на собственном опыте, и со временем Рейн, скорее всего, осознал свои ошибки. По крайней мере, насколько Маркусу было известно, с годами кузен в корне переменил своё отношение к Энелин. Во всяком случае, в последние годы он неизменно был добр по отношению к ней и никогда не задевал её чувств.
Впрочем, на взгляд Маркуса, в подобной ситуации нормальные отношения меж братом и сестрой были какими-то односторонними. Если Рейн просто по-братски любил свою сестру и готов был защитить её в трудной ситуации, то для Энни, сколько Марк её помнил, старший брат был чем-то вроде кумира, со стороны которого она готова была терпеть любые унижения. Второй принц знал жестокий и мстительный характер своей избалованной кузины, явно питавшей неприязненные чувства по отношению к большинству родственников и знакомых: даже когда она делала невинные глазки и обращалась к кому-либо деланно вежливым голоском воспитанной девочки, в её взоре читалась неприязнь, а в голосе нет-нет да проскальзывали ядовитые нотки. Но перед Рейном она с каким-то фанатизмом стремилась выставить себя в лучшем свете, всегда стараясь угодить ему и скрыть свою «тёмную сторону» натуры под маской любящей сестрички-ангелочка. Маркусу это всегда казалось по меньшей мере странным: по его мнению, при подобном отношении к себе Энни с детства должна была возненавидеть брата и, учитывая присущую ей мстительность, с годами сохранить неприязнь к нему. Однако ситуация сложилась с точностью до наоборот, как будто Энни страстно жаждала любого проявления внимания со стороны брата, даже если оно подразумевало болезненную насмешку. Право слово, в этом было что-то не совсем нормальное, какая-то болезненная привязанность к родному человеку, граничащая едва ли не с идолопоклонничеством. Так бездумно любит человека дворовая собака, которую хозяин когда-то подобрал на улице замызганным и полумёртвым от голода щенком и принёс домой: каждый вечер, когда хозяин возвращается, она крутится у него под ногами и припадает на передние лапы, преданно заглядывая снизу вверх в глаза и вертя хвостом. Даже если человек не потреплет её за ухом, а в сердцах после тяжёлого дня пнёт под рёбра – она вновь будет ластиться к нему. Эта собачья преданность всегда заставляла Маркуса думать, что, вопреки известной пословице, собака – не друг, а раб человека…
Размышления о детстве помогли второму принцу немного отвлечься от тягостных мыслей и смирить свои чувства. На смену рвущей сердце тоске пришла мрачная сосредоточенность. Одно из правил, которыми руководствовался Марк по жизни, гласило: пока что-либо не случилось – не стоит переживать о том, что оно может случиться. Сейчас всё должен был решить вечерний допрос: а значит, тревожиться и терзаться сомнениями не имело смысла – изменить что-либо этим всё равно было невозможно: так что следовало хранить спокойствие и не изводить себя понапрасну. Тем более, что кузен дал «добро» на присутствие на допросе. Если его отец в самом деле был замешан в заговоре и должен был признаться, в чём именно провинился (а в том, что признание будет правдивым, можно было не сомневаться, учитывая наличие при дворе телепатов, способных легко отличить ложь от правды даже без помощи всяческих зелий, подавляющих волю) – Маркус желал услышать всё собственными ушами. Рейн меж тем уведомил Марка о том, что тот должен будет скрыть своё лицо, а при желании может наблюдать за допросом через Кристалл Связи.
После нескольких секунд раздумья принц вздохнул.
– Я не трус и не изнеженная девочка из монастырской школы, чтобы прибегать к помощи кристалла, Рейн. – промолвил он. – Я буду в допросном зале, и если нужно, буду держаться подальше. Если это необходимо, я могу спрятать лицо, с этим проблем не будет. Мне тоже кажется, что… что моему отцу лучше не знать, кто за ним наблюдает. – Голос его самую малость дрогнул.
Воспоминания о детских годах между тем натолкнули его на мысль об Энни. Кузен покамест не упоминал о ней: интересно, как она сейчас? И королева тоже: хотелось верить, что их не подкосила смерть короля. Рейн, судя по всему, воспринял ситуацию вполне достойно: но то Рейн, при всей своей эмоциональности всё же способный держать удар судьбы.
– Как там твои родные? – осведомился он. – Её Величество королева, Энелин? Надеюсь, с ними сейчас всё в порядке?

 
Энсис Суббота, 20 Ноября 2010, 22:02 | Сообщение # 19





На троне.

Было похоже, что Маркус воспринял слова принца довольно спокойно, по крайней мере в его глазах не было больше злости, которая вспыхивала до этого, да и на лице уже не было этих резких перемен, скорее он был просто серьезно настроен, несколько задумчив, но вряд ли зол. По крайней мере не настолько, чтобы это слишком явно отображалось на его лице, все-таки малый гнев Маркус, вероятно сумел бы скрыть по своей привычке стоять с лицом кирпичом. Правда первая фраза Маркуса Рейна позабавила, пусть и прозвучала по его мнению неожиданно резко, даже агрессивно, как будто предложение принца его оскорбило. Но юношу это и правда позабавило, он даже не обиделся, что отразилось на его лице снисходительной улыбкой.
- «Изнеженная девочка из монастырской школы»? Интересно, что бы ответил Дагвур, если бы слышал тебя сейчас?.. – принц усмехнулся, и чуть наклонился вперед, потому как Маркус вдруг спросил о родных Келлума. Этот вопрос заставил сразу помрачнеть и вновь прислониться к спинке трона, задумчиво уставившись в пол между ним и кузеном.
На самом деле, он старался об этом не думать. Королеву он видел всего два раза с тех пор, как пришел повидать отца в покои и нашел там на мать. И каждый раз, когда он заходил ее проведать, она сидела в одиночестве и тишине, глядя в окно или ходя по комнате и разглядывая картины на стенах, чаще останавливаясь у портретов короля. Советник и Ривиан, наблюдающие за ней ни раз приносили вести о том, что королева словно до сих пор находится в шоке: она часто забывает что-то, порой не помнит какой сегодня день недели, число или даже месяц, забывает куда положила вещь, что минуту назад держала в руках, бывает и так, что размышляет вслух над тем, что следует сделать в оранжерее, часто упоминает имя принца и принцессы в своих размышлениях…
Рейн помрачнел еще больше, болезненно нахмурив брови, отчего глаза казались почти закрытыми. Ему так не хотелось верить, что женщина, всю жизнь представляющаяся ему сильной, волевой и непоколебимой, которую невозможно ничем сломить… лишилась рассудка. Один Единый видел, как же принц хотел, чтобы поведение матери имело другое объяснение. Возможно, это была лишь защитная реакция? Возможно, ей было так проще пережить смерть человека, с которым она прожила более двадцати лет, вырастила двух детей, с которым правила?..
Ту же самую надежду он питал в отношении сестры, которая целыми днями спала, а когда просыпалась, просила лишь о чем-то мелком, незначительном: принести красивых цветов и украсить ими комнату, сшить ей новое платье, рассказать интересную историю… словно ставшая вновь ребенком, Энни вызывала такую бурю эмоций в Рейне, что он просто не мог найти в себе силы часто заходить к ней. Даже на мать смотреть было не так больно, как на сестру. Поэтому он решил, что будет принимать в их жизни участие, но пока что… на расстоянии. Он бы не смог спокойно смотреть на них обеих, а потом отправляться по своим делам, потому как после посещения матери или сестры, все что было в голове у принца – это их лица, их слова, их пустые глаза.
Невольно дернув головой, поджав губы, словно принца на мгновение поразила сильная боль, Рейн поднял взгляд на Маркуса. Если бы глаза умели менять свою яркость, то сейчас светло-зеленые глаза принца можно было бы назвать темно-изумрудными, потому как именно такими они на данный момент казались из-за того, что принц все еще хмурился.
- Я… - он даже не знал, как лучше выразить свои мысли, потому как образы матери и сестры настолько ярко вырисовались перед глазами, что на лице принца в какой-то миг отобразилась растерянность. - …Думаю, им просто нужно побольше времени.
Рейн сглотнул, опустив взгляд, стараясь унять странное чувство страха, скорее, предчувствие худшего исхода, что расползалось в груди.
- Допрос состоится в семь вечера, в этом зале. Сбор участников назначен на половину седьмого, - глухо оповестил Рейн кузена, предполагая, что тот догадается последовать своему предложению, и скрыть свое присутствие в зале хотя бы спрятав лицо. Хотя, где-то задней мыслью, Рейн задумался, чем это отличалось от наблюдения из кристалла, в основе своей. Если Маркус считал это трусостью, чем-то недостойным, то как он тогда расценивал нахождение в зале, будучи пряча лицо? - Ты хотел бы еще что-то спросить? – добавил он напоследок.

 
Маркус Воскресенье, 21 Ноября 2010, 01:42 | Сообщение # 20





Тронный зал, основная часть.

Судя по тому, как омрачилось лицо Рейна в ответ на вопрос о состоянии матери и сестры (а ведь каких-нибудь полминуты назад он даже улыбнулся в ответ на реплику Маркуса о «девочке из монастырской школы» и снисходительно заметил, что Дагвуру Дагарту такая реплика показалась бы нелестной – исходя из чего Марк предположил, что Дагарт тоже будет наблюдать за допросом), с ними дело обстояло не лучшим образом. Чему тут удивляться: кончина короля шокировала всю страну, да и соседей, наверняка, тоже – чего уж говорить о его родных. В душе Маркуса вновь шевельнулось сочувствие к Рейниону: похоже, сейчас им обоим было очень тяжело и больно. Неужто с королевой и первой принцессой приключился какой-нибудь недуг на почве пережитого нервного срыва? Маркус попытался представить себе свою тётю – королеву Маргарет, «железную леди» Блеймру, властную и хладнокровную – скорбной вдовой в трауре, с погасшим взором из-под чёрной вуали, пришпиленной к короне. Воображение отказывало ему. Однако, судя по мрачному виду кузена, королева и впрямь сдала. Кто знает, быть может, вся её твёрдость духа основывалась лишь на статусе мужа, а в пригодность сына в качестве наследника престола она верила слабо… Как бы то ни было, «в порядке» она явно не была. Как и Энни, по-видимому. Кузен меж тем уведомил его о времени сбора «участников» допроса и, опустив взгляд, без особого интереса осведомился, хочет ли тот узнать ещё что-нибудь. Упоминание о том, что допрос будет проводиться в тронном зале, немного ободрило принца: по крайней мере, тронный зал, а не какая-нибудь пыточная камера с дыбой и свисающими с потолка заржавленными от крови цепями...
Маркус ответил не сразу: лишь почувствовав, что пауза затянулась, понял, что следует сказать хоть что-нибудь. Кузен выглядел вконец изнурённым переживаниями последних дней вкупе с беседой. Второму принцу уже казалось, что этот разговор состарил их обоих на добрый десяток лет. В его душе уже угас гнев на кузена: тот сейчас выглядел так, что впору было если и не жалеть его, то хотя бы попытаться как-то подбодрить.
– Ты… не переживай, Рейн, – сглотнув, как можно более бодро промолвил Маркус, поняв, что просто промолчать он не может. – Я уверен, у них всё наладится. Со временем твоя мать утешится и оправится от пережитого: время лечит раны. Ты же знаешь, она – сильная женщина.
«В отличие от моей». Мысль о матери вновь всколыхнула болью истерзанное сердце принца, хотя тот и отгородился от напрасных переживаний. Когда-то давно Маркусу доводилось читать старинный имперский трактат, написанный неким странствующим восточным мудрецом, мастером мечного боя и большим знатоком людей. Тот утверждал, что «достойный муж может достигнуть статуса безупречного лишь тогда, когда отрешится от всех своих привязанностей, ибо в привязанности заключена слабость человека, основанная на страхе утратить то, чем владеешь: только достигнув безразличия ко всему, что украшало твою жизнь, ты сумеешь достигнуть совершенства своей натуры». И Маркус прекрасно знал, что «безупречным мужем» ему не стать никогда: потому что у него была одна главная привязанность, отрешиться от которой он не смог бы никогда – семья.
– А Энни… – Маркус на миг запнулся, не зная, чем можно утешить Рейна в отношении его сестры. Что ему скажешь? Что Энни, скорее всего, перенесет кончину короля лучше всех остальных – потому что никогда и никого не любила и не любит кроме себя самой? Что, скорее всего, единственный из всех членов семьи, который по-настоящему ей дорог – сам Рейнион, её божество, от которого она готова терпеть всё вплоть до побоев? Вряд ли это стало бы достойными словами утешения. – С ней тоже всё будет в порядке, кузен. – произнёс он после заминки.
– Ты спрашивал по поводу того, есть ли у меня ещё вопросы… – После недолгого раздумья он поднял взгляд на кузена. – Вообще-то есть, если не возражаешь. Когда ты говорил об… аресте моего отца, ты упомянул о нём как об «одном из подозреваемых». Что, во дворце нашлись и другие? – Маркус пристально взглянул на кузена. – Если это, конечно, не тайна.

 
Энсис Воскресенье, 21 Ноября 2010, 17:45 | Сообщение # 21





На троне.

Видимо, Рейн выглядел куда более убитым, чем мог вообще представить, иначе с какой стати Маркус стал бы вновь пытаться его приободрить, да ко всему прочему еще и таким тоном словно…
Принц едва сдержался, чтобы не дернуть плечом. Его злило то, что он так сильно реагирует на то, что происходит с матерью и сестрой, пусть и понимал, что это из-за любви к ним. Злило его скорее даже то, что он не находил в себе силы полностью держать себя в руках, когда думал о них, это странное ощущение того, словно он куда-то опаздывает или делает что-то совершенно неверное, понимает это, но ничего не делает чтобы это исправить – оно съедало его изнутри. Как если бы он делал что-то, чего не хотел или чего не нужно было, и не пытался этого предотвратить. И пусть это чувство неясно как было связано с его смятением, которое нападало на него при воспоминаниях о матери и сестре, оно-то его и злило. Злило настолько, что ему словно хотелось выпрыгнуть из своего тело, даже ломило спину, и он не знал, куда деть руки, а потому положив их на подлокотники трона, сжал в кулаки. Благо, только это выдало внешне его внутреннее беспокойство, потому как еще одна удивительная черта этого чувства была в том, что когда оно появлялось, внешне оно никак не отображалось, словно лицо замирало в предчувствии плохого, как будто любой лишний жест мог только усугубить это неприятное ощущение, словно паутина, облепившее все внутри груди.
- Ты же знаешь, она – сильная женщина, - тем временем сказал кузен.
- Да, - на выдохе отозвался принц, после чего набрал воздуха в грудь. – Я знаю.
- А Энни…
Рейн вновь представил себе сестру, вспомнил, какой спокойной она выглядела, когда он зашел к ней на днях вечером, когда она уже спала. Днем он уже сторонился ее покоев, как будто даже боясь зайти и вновь увидеть ее в прежнем, неспокойном состоянии. И она и мать – пожалуй, эти две женщины умели пугать даже сильнее, чем что-либо еще. Потому как он действительно боялся за них… и их рассудок. Рейн уже давно не испытывал такого страха и сейчас его наличие пугало его еще больше, потому как он понимал, что этот страх может быть совершенно не беспочвенным.
Пока принц отдавался воспоминаниям, кузен вновь перешел к теме своего отца, на что принц слегка облегченно вздохнул – лучше ему сейчас было думать об этом, чем о родных.
- Ты прав, есть лица, на которые в данной ситуации обращено больше внимания, - сказал Рейн, вновь вспомнив про Совет. – Но я не могу тебя посвятить в это, извини. По крайней мере до тех пор, пока у меня не будет хоть каких-либо веских оснований для обвинения того или иного человека. А делать выводы на одних лишь предположениях… - договаривать Рейн не стал, будучи уверенный, что Маркус поймет, что он хотел сказать.

 
Маркус Понедельник, 22 Ноября 2010, 19:04 | Сообщение # 22





Тронный зал, основная часть.

Слова утешения относительно своей матери и сестры Рейн воспринял с тяжёлым вздохом. Похоже, сам он мог лишь надеяться на то, что со временем королева Маргарет и Энни сумеют оправиться от пережитого несчастья. Это немного настораживало: ладно, Маркус вполне мог поверить, что для королевы утрата оказалась тяжёлым ударом – но Энни? Второму принцу отчего-то не слишком верилось в то, что кузина настолько тяжело перенесла потерю отца, что одно упоминание о ней вызывало у Рейна такую душевную боль. Вроде бы Энелин никогда не демонстрировала признаков особой привязанности к отцу: скорее напротив, всегда более тяготела к одиночеству. Её чаще можно было увидеть в оранжерее, ухаживающей за цветами: она не так часто выказывала любовь к своим родителям – да и та практически всегда казалась какой-то наигранной (по крайней мере, Маркусу). Конечно, вряд ли стоило предполагать, что к родителям она питала такую же неприязнь, как и к Маркусу с Вилией (а уж в последнем второй принц не сомневался – за годы он научился безошибочно распознавать во взоре кузины скрытую злобу, которая так часто давала о себе знать, когда им доводилось увидеться): но уж во всяком случае она никогда не была привязана к ним настолько, чтобы перенести настолько тяжелую душевную травму после кончины отца. Он скорее готов был поверить в то, что Энелин умело симулировала нервный срыв, чтобы вызвать сочувствие к своей персоне. Это немного раздражало: даже зная характер кузины, Марк не мог не признать, что для этакого представления она выбрала далеко не лучшее время – её ближним и без того было тяжело в эти дни. Злиться на неё по-настоящему он не мог – в конце концов, Энни при всех своих недостатках была всего лишь избалованной и капризной девчонкой с гадким характером: однако, учитывая её положение при дворе, следовало опасаться того, что в один прекрасный день ей в головку взбредёт вмешаться в государственные дела. Похоже, Энелин склонна была ревновать своего брата ко всем и каждому вплоть до последней служанки, не желая ни с кем делить его внимание: что, если ей вздумается расстроить его бракосочетание? А ведь это вполне возможно, учитывая её изощрённый ум: и тогда из-за капризов одной малолетней дурочки рухнет вся надежда на вечный союз…
«Ладно, Марк, не забивай голову напрасными мыслями», мысленно одернул он сам себя. «Тебе сейчас стоит подумать о другом: например, о том, чем занять время до вечера. До допроса, будь он неладен…». Маркус понимал, что раздобыть какие-либо доказательства вины или невиновности отца до вечера он вряд ли сможет. Покои Калеба де Уаэлби наверняка охраняются стражей, и королевские следователи уже успели перелопатить всё мало-мальски важное. Переговорить со свидетелями кончины короля… хм, можно было бы попробовать – знать бы ещё, кто из дворцовых слуг (а с этой публикой Маркус всегда был в хороших отношениях – большинству из них просто льстило, что принц, в отличие от большей части придворных, знает их поимённо) в тот вечер прислуживал королю… Впрочем, сейчас время было ещё ранним, и потому следовало для начала позавтракать и принять душ. Всё же Маркус очень устал с дороги, да и беседа с Рейном не прибавила ему сил. На слова кузена о том, что раскрыть ему имена подозреваемых он не может – во всяком случае, пока ему не предоставят веских доказательств их виновности – Маркус лишь кратко кивнул.
– Ладно, Рейн. – промолвил он после секундной паузы. – Если ты не собирался больше ничего мне сказать, полагаю, нам обоим нужно отдохнуть: я вижу, тебе нелегко пришлось. Если не возражаешь, я… пойду к себе. – Он переложил посох из руки в руку. – Вечером приду на допрос: полагаю, плащ с капюшоном в качестве маскировки тебя устроит. Я буду в своих покоях: если понадоблюсь – пришли ко мне кого-нибудь.
Выждав ещё несколько секунд, он повернулся и направился к выходу из зала. На душе у принца было сумрачно, однако не так тяжело, как прежде.

==> Покои второго принца

Исправил(а) Маркус - Вторник, 23 Ноября 2010, 23:55
 
Энсис Четверг, 20 Января 2011, 02:12 | Сообщение # 23





Уже не первый раз Рейну казалось, словно Маркус в этом зале был главнее, чем он, причем скорее даже не в плане действительной «главности», а в целом. Кузен ставил слова порой так, что в совокупности они звучали как речь учителя обращенная к ученику. Даже легкий оттенок фамильярности присутствовал порой в его словах, хотя Рейн никогда особо не любил все эти средневековые раскланивания перед друг другом, как это было принято эдак сотню лет назад в куда больших размерах, нежели сейчас. Взять хотя бы последние слова Маркуса – он словно высший чин просто ставил в известность, что будет в покоях и если вдруг кому-то понадобится его участие в чем-либо, его помощь, то пусть за ним отправят кого-либо. Вроде и ничего такого, как еще можно было это сказать, и все же из уст Маркуса это звучало именно так, словно он говорил не с кронпринцем своей страны, который через несколько дней станет его королем, а с младшим братом, которому просто доверили более или менее серьезное поручение. Келлума это не особо задело, он уже привык к тому, что в разговоре с кузеном могут появляться подобные ассоциации и просто списывал их на особенность его характера, вернее даже выдержки, волевой и порой слишком горделивой. Что поделать, Маркус никогда не скрывал того, что он горд и прекрасно знает себе цену, и всем своим видом не стеснялся порой напомнить об этом и окружающим, пусть, опять же, ничего явного для этого и не делал. Просто потому, что практически в каждом его слове или действии это было просто видно, так же отчетливо, как ощущался аромат душистой воды, который в этот раз после него не остался, когда Маркус его покинул.
Когда в зале стало тихо, и Рейн остался в одиночестве, он невольно выдохнул, с некой долей облегчения. Тяжелый взгляд пробежался по залу, словно что-то хотел найти, но после принц слегка покачал головой, прикрыв глаза, а затем поднялся на ноги.
- И зачем я просил его никого сегодня не присылать без срочной необходимости?.. – тихо спросил у себя принц, вспоминая советника, к которому обратил не так давно эту просьбу. Рейну не хотелось отвлекаться от событий, связанных с приездом Маркуса и его отцом, которого сегодня предстояло еще допросить. Видел Единый, Рейн пусть и думал порой о том, как будет действовать, если среди родных окажется предатель короны, но это было достаточно давно, когда он лишь изучал это в разговорах с советником, однако сейчас все эти разговоры словно рассыпались в его сознании, как будто и не было их вовсе. Все же правда – одно дело говорить о чем-то и представлять себе что-то, совершенно же другое – оказаться втянутым в нечто подобное, в чем никогда не участвовал.
Рейн выдохнул с ироничным выражением на лице, закрыв при этом глаза.
- Dzyru nie dzyru, Caelum? – спросил он у себя, не открывая их, после чего резко выдохнул. Открыв глаза, он серьезно посмотрел в сторону окна и решительно направился к нему, когда же достиг своей цели, хмуро осмотрел часть Золотого Сада, что была видна из этих окон. Золотистые листья практически не шевелились, а солнце еще заставляло отбрасывать на деревья тень дворца. Рейн вновь начал думать над тем, как пройдет разговор с отцом Маркуса, как воспримет его сам Маркус. Не каждый день твоего отца подозревают в убийстве короля или же помощи в этом настоящим убийцам, как и их сокрытии.
«Надеюсь, вечером его умение держать себя в руках не подведет», - скосив взгляд в сторону, подумал Рейн.
В целом, до самого вечера, благодаря собственному же распоряжению, целый день был свободен и предстояло заняться хоть чем-то. Одной из задач принц поставил себе цель навестить сестру, с которой он не общался нормально со дня смерти отца, а оставлять ее одну на долгое время он побаивался. К матери он решил не заходить хотя бы потому, что в этом плане больше доверял советнику и Ривиану – они прекрасно знают как лучше успокоить королеву, путем ли разговоров с ней или поения ее зеленым чаем, не важно. Вид принца мог вернуть ее к тяжелым мыслям, а пока что не хотелось отяжелять ее разум их возвращением. Во избежание неприятных последствий. А по правде говоря, Рейн просто боялся к ней заходить, именно из-за возможных последствий своего появления, которые вполне могли не быть хорошими. В дальнейшие планы входило изучение карты на предмет солдат, направленных на северо-запад, в сторону главных дорог в тех местах, для обнаружения чего-либо интересного…
Покинул тронный зал принц будучи весьма решительно настроенным, не забыв прихватить с собой меч, что был прислонен к трону позади.

***

Вернулся в тронный зал принц уже под вечер, к шести часам, однако его предположения о нахождении здесь хотя бы советника не оправдались – то ли все должны были подойти вот-вот, то ли он пришел слишком рано. По крайней мере Видар уже стоял на входе с двумя Черными Рыцарями-Магами. Решив, что осталось лишь ждать, и, находясь в волнении перед началом собрания, Рейн прошел к трону и сев на него, окинул взглядом уже установленные по кругу стулья с высокими спинками, что были напротив трона. Стульев было двенадцать, не считая центрального, обращенного против трона, непосредственно для того, кого будут допрашивать.
«Не нравится мне все это», - хмуро заметил Рейн, окинув взглядом холл. Атмосфера здесь уже, казалось, была тяжелой, словно здесь уже кому-то только что объявили приговор, и эту атмосферу лишь усугубляло то, что за окном уже почти стемнело – кристаллы освещали зал своим искусственным светом, добавляя ему какой-то таинственности, если расценивать опираясь на сложившуюся ситуацию. Раньше этот зал не казался Келлуму таким, однако теперь он изменил свое мнение, отметив, что помимо величественности это место может и быть несколько пугающим, особенно для потенциального осужденного. Тронный зал, зал в котором происходила коронация, в миг стал залом суда – ожидай Рейн своего допроса, он очень бы не хотел услышать о признания своей вины в данном зале.
Глубоко вздохнув, слегка поведя плечами, принц чуть качнул головой, отметая неприятные мысли, решив, что лучше о подобном не думать перед самым собранием. Голова должна быть свежа и не должна быть забита посторонними мыслями. Собственно, именно поэтому после всех дел, перед самым собранием, он решил поспать несколько часов, и только после того как сам поднялся и привел себя в порядок, пришел сюда, не успев ничем себя впечатлить или задуматься о чем-то слишком серьезно.
Неожиданно для себя, Рейн задумался, когда в последний раз созывался совет не меньшей важности, когда необходимо было проводить его не в зале Совета, а прямо в тронном зале, с установкой мест для участников. Двенадцать мест, и это еще лишь минимум, для самых близких, и то не всех. До этого, когда в совете подобной важности, коих было на веку Рейна лишь одно (когда было объявлено об объединении двух стран, сперва только членам семьи, для совещания с ними) – тогда еще на троне восседал его отец, справа, на отдаление, шли места Рейна, дяди Ринмара, затем кузена Кристофера, затем его жены; места справа принадлежали Энни, затем тете Ингрид, непосредственно Калебу Де Уаэлби, затем уже шли места Маркуса и Вилии.
«Подле отца тогда стояло четверо рыцарей – по два с каждой стороны, ближними были два Рыцаря-Мага, дальними простые Черные Рыцари… - Рейн опусил взгляд, вспоминая то собрание, на котором он впервые услышал о намерениях отца заключить союз с Тэлойей посредством свадьбы его и Тэлийской принцессы. В тот раз он выдержал эту новость стойко, однако, что было после, когда он остался один в своих покоях знает только Франчес… - И он унесет это знание с собой в могилу».
Последняя мысль была сопровождена легким смешком, потому как то, что Рейн еще находил в себе силы шутить в нынешней ситуации, было даже обнадеживающе. Он вновь посмотрел на расставленные по кругу стулья. Справа сегодня должны были сидеть все те же личности, но со сдвигом на одного человека с каждой стороны – слева не было его самого, а справа не было отца Маркуса.
«И Вилии. Вряд ли она внезапно появится в этих дверях, о ее прибытии еще даже не извещали. Интересно, что там, в Мако-Кохане сейчас происходит? Гильдия, наверное, на ушах стоит… и они тоже», - губы сами собой слегка поджались, а принц слегка нахмурился.
Келлум внимательно оглядел места и решил, что лучше всего было сделать так: слева бы сидел его дядя, затем кузен, его жена, Франчес и Соурс, колдун из Ордена Черных Рыцарей, что является одним из тех, кто «изучал» мысли отца Маркуса; справа Энни, затем тетушка (Рейн искренне жалел, что по правилам проведения подобных советов он был обязан ее позвать – вряд ли женщина была готова к присутствию на допросе мужа, подозреваемого в убийстве короля), после Маркус, затем Ривиан и Ливертон, партнер Соурса по этому делу. Последние места всегда остаются резервными, на случай, если появится необходимость еще в ком-то. Вообще, в лучшем случае было бы иметь на совете и представителя Серебряного Сада, однако Рейн не известил директора о том, что подобный совет будет проведен. На самом деле должен был, но все же не стал этого делать. Оставалось надеяться, что никто сильно по этому поводу возмущаться не будет. Прочие члены совета обязаны были провести все время присутствия на нем стоя, так что тут все было в порядке.

 
Энни Среда, 26 Января 2011, 15:37 | Сообщение # 24





<== Покои первой принцессы

На подходе к Тронному залу

По пути в зал если Энни и занимали какие мысли, так это успеет ли охрана ее подхватить, если она вдруг да споткнется. В другой раз принцесса, быть может, и проверила это на опыте, благо зацепить туфлей ковер не составило бы проблем, но сейчас воздержалась, ибо ну а вдруг те оплошают и не подхватят – и что ей, опять хромать?
“Хромать...” – о-о-о, это слово Энелин просто ненавидела. С самого детства. Но теперь-то никто не увидит ее ковыляющей! Больше никогда!
Так же мимо сознания прошел и первый зал, так называемая «прихожая», а вот в дверях самого Тронного зала Энни стопорнулась, точнее, уже переступив порог. Принцесса побледнела и судорожно сжала кулаки. А виной тому был Рейн…
“Ослепи меня, Единый, ну почему?!…” - почему он был ее братом? О, открывшуюся перед ней картину Энелин представляла несчетное количество раз: Рейн на троне – ну что может быть восхитительнее? Только вот в ее мечтах он был много веселее.
“Но такой же красивый,”– Энни иногда сама себя ненавидела, за то, что при виде брата у нее возникали странные мысли. Например о том, как лицо его скривится от отвращения, когда он узнает…
“Он не узнает!” – не настолько она смелая, чтобы испытывать судьбу. - “Мне достаточно и братской любви,” – пока что.
Все, что Рейни надо знать, - это то, что я убью за него любого,” - но такое ему и в голову не придет. А если придет, то будет опять: «лицо его кривится от отвращения» - так что ничего лишнего брату знать и не надо.
”Ну вот, сама себя запутала,” – но она у себя одна, так что к Единому все сомнения! – “Вот сейчас подойду и поцелую!” – да-да, это было бы совсем кстати: отец умер, мать сходит с ума, сестра уже сошла с ума – и столько счастья на него одного.
“Так, Энни не тупи и иди дальше! И давай повременим с самоубийственными поступками”

Исправил(а) Энни - Среда, 26 Января 2011, 15:38
 
Энсис Четверг, 27 Января 2011, 13:18 | Сообщение # 25





Сидя на троне, согнув левую ногу в колене, а правую чуть вытянув при этом, оперевшись левым локтем в подлокотник и подпирая голову пальцами, Рейн держал глаза закрытыми, потому как именно это помогало ему ни о чем не думать. От мыслей в последнее время слишком болела голова, к тому же принц не высыпался, подолгу размышляя лежа в кровати, а то и просыпаясь среди ночи по неясной причине, а может и от кошмаров, которые не сохранялись в памяти от резких пробуждений. А потому сейчас, в тишине тронного зала, и благом одиночестве, осознавая, что скоро, возможно, придется обречь человека, которого принц знал с детства, на смерть – принцу меньше всего хотелось думать о чем-либо, тем более что он понимал, что все мысли будут обращены именно ко всему предстоящему сегодня на собрании. Он просто заставил себя закрыть глаза и ни о чем не думать, вглядываясь в черноту, которая враз стала заполнять все вокруг. От навалившейся за эти дни усталости Келлум даже, кажется, слегка задремал, потому как появилось это пространственное ощущение, словно он уже не сидел где-то в тронном зале, а плавал в этой черноте, погруженный в нее с головой. А потому когда послышался звук открываемой двери, отдавшийся эхом от стен залы, Рейн сперва нахмурился, чувствуя, как чернота выдавливает его из себя и лишь затем приоткрыл глаза и сощуренными глазами, с еще не совсем ясным взглядом, выпрямился, пытаясь сообразить, кто же его потревожил.
«Уже совет? – сонно подумал принц, проводя пальцами правой руки по лбу, слегка задевая челку, параллельно садясь на троне прямо. – Хм… кажется нет. Я заснул? – мысленный вздох. – Хорошо, что в таком состоянии меня не нашел Маркус». Тут он припомнил, что кто-то заходил в тронный зал, если открывающаяся дверь ему тоже не приснилась. Взгляд обратился в сторону входа.
- Энни? – принц был несколько удивлен увидеть именно ее. И пусть по правилам она должна была присутствовать на данном совете, и он даже сам распорядился, чтобы ей о нем сообщили, он почему-то больше ожидал бы сейчас увидеть Франчеса, Ривиана или хотя бы королеву. Келлум подался вперед и поднялся на ноги, слегка сощурив глаза, вздохнув, но после все же улыбнувшись сестре. – Рад тебя видеть.
Он бы сказал, что она хорошо выглядит, если бы не цвет ее наряда и причина, по которой она оделась столь мрачно. Принцесса находилась в трауре, как и королева. Рейну же темные вещи одевать на подобные мероприятия не полагалось, даже во время траура король (или еще не коронованный король) должен быть королем, коего не касаются «дела земные». Он всегда должен выглядеть как король и не должен сливаться видом с окружающими, его должны выделять не только его остроумие, ум, благородство и прочее и прочее, но и даже банальная одежда. «Все могут короли» - как иногда выражался Франчес.
Подойдя к сестре, он слегка сжал ее лицо в своих ладонях и слегка поцеловал ее в лоб.
- Я бы не хотел, чтобы ты присутствовала на этом совете, но, к сожалению, не могу отдать такой приказ… даже если бы был королем, - немного виновато улыбнувшись сестре, Рейн развернулся к ней спиной, посмотрев на установленный в центре круга стульев одинокий стул с такой же высокой спинкой. – Я лишь надеюсь, что сегодня никого не обреку на смерть.
Он опустил взгляд, после чего обернулся на сестру, посмотрев через плечо слегка взволнованным взглядом.
- Ты была у королевы?
 
Энни Четверг, 27 Января 2011, 15:23 | Сообщение # 26





- Энни? – брат удивился, увидев её. А Энелин только улыбнулась в ответ.
“Он обо мне заботится,“- а иной причины такой его реакции не было. Тем более следующие слова брата подтвердили эту мысль. Но что слова, главное - действия.
Ех, жалко я не уточнила, куда б я его поцеловала… - принцесса поймала себя на мысли, что Единый через раз да прислушивается к ее просьбам. То вот отец так нежданно-негаданно представился, не успела она об этом подумать. То Рейн сейчас целует в лоб… - “Да! Надо быть точнее в желаниях,” - и вообще, Единый мог бы и получше работать, чем откликаться «через раз», да и то в неполном размере.
“Ладно, претензию мирозданию будем потом составлять,” - а сейчас Энелин буравила взглядом пустой стул по центру, стараясь понять, чем тот оказался для Рейна интереснее её прихода.
“Ну не знаю, стул как стул…”
- Я лишь надеюсь, что сегодня никого не обреку на смерть.
“А что, стульями можно убивать?” - Энни чуток удивилась, и уж было спросила то же самое вслух, но вовремя опомнилась. – “Это все Рейн, я рядом я ним думать не могу…” - чуть-ли не обиженно насупилась, ибо ну что она к стулу привязалась, надо же было помнить о цели прихода, а не пялиться на брата, нацепившего на себя кучу явно лишней одежды.
“А не лишней была бы полурасстегнутая рубаха… и… м-м-м… хватит! Так, собралась, мы сейчас вообще о чем? Королева? К Единому королеву!”
- Рейн, - Энни встала рядом с братом, ибо что за манера - спиной к ней поворачиваться? Сплела его пальцы со своими. – Ты делаешь всё, как должно, - в голосе её звучала непоколебимая уверенность. В нем. – Наш дядя не мог предать отца. А если он это сделал, значит, он нам не дядя, - проще не бывает. “И дети его – нам не родственники, а враги. Так что их тоже надо… стулом!” - жаль обстановка не позволяет хихикать, так что пришлось принцессе закусить губу, чтобы не шокировать брата несообразным поведением.
- А мама…“Да, «мама», не «королева», добавим сентиментальности.”Рейн, я не могу…“так, сейчас заплакать?” – ну как же трудно притворяться перед братом. Перед любым другим это маленькое представление принесло бы ей море удовольствия. Но Рейн… будь её воля – она бы никогда ему не врала. Но… - “если не буду притворяться хорошей, тогда он меня разлюбит, а потому – одна слезинка из глаза и никаких истерик. Мужчины боятся женских слез.”Нет, не была. Я… боюсь, - “да-да, увидеть матушку в жалком её состоянии и неприлично этому обрадоваться!“- Ты же знаешь, я не идеал дочери в ее понимании. Вдруг ей станет хуже…“И не надо искать тут логики. Маргарет всегда была сильной, если смерть отца ее так подкосила – туда ей и дорога”.
 
Энсис Четверг, 27 Января 2011, 16:40 | Сообщение # 27





Когда рука сестры коснулась ладони, брови принца как будто слегка дернулись, однако выражение на лице – задумчиво-хмурое – осталось прежним, а взгляд все так же был устремлен на стул перед ним, словно он был оружием для пыток и ничем иным. Энни что-то ответила на счет матери, однако принц слушал ее вполуха, вместо этого его внезапно обуял тихий гнев.
«Почему я воспринимаю это так близко к сердцу? Как будто заранее знаю, что отец Марка окажется ни при чем. А что если все далеко не так и он действительно принял участие во всем, что коснулось нашей семьи? Что он пособничал врагам короны, что и был тем, кто убил короля… отца? Осуждать раньше времени не следует, но и оправдывать тоже. Если выяснится, что Калеб виновен в смерти короля он получит заслуженное наказание, степень которого зависит от степени его участия в заговоре. Если же он будет чист, он будет отпущен и останется только не самое приятное воспоминание об этом дне, а также появятся новые вопросы без ответов. Франчес прав, - принц отвел холодный взгляд в сторону, противоположную сестре, дабы та не увидела его, параллельно этому бросив ей короткое «вот как» в ответ на ее слова. – Мне бы не помешала твердость Маркуса. Возможно, я действительно иногда смотрю на вещи, желая видеть их не такими какими они есть на самом деле, стараюсь смягчить обстоятельства, но в подобных ситуациях… я не намерен больше так делать. Правила, установки – все это лишь шахматная доска, где большинство – пешки. Ты можешь быть тем, кто вертит ими или же сам превратишься в пешку. Это не то поле, где кто-то придерживается правил чести, в большинстве случаев все решает то, что каждый получит в итоге. Каждый действует в угоду своим желаниям и для достижения своих целей, глупо надеяться здесь на хоть какую-то жалость. Даже самые близкие в какой-то степени всегда будут нашими соперниками. А когда на кону стоит власть и новые возможности… такие вещи как мораль и честь отходят на задний план…»
Рейн высвободил руку из руки Энни, и неторопливо зашагал вперед, к трону, лишь у центрального стула он остановился, чуть развернувшись к нему, проводя левой рукой по гладкой спинке.
«Настоящее змеиное гнездо. Они считают, что убийство короля решит проблему и сразив нового короля получат все, но это их главная ошибка… я буду искать их. И найду, - он до треска дерева, сжал спинку стула. – И когда я это сделаю…»
Мысль была прервана звуком открывающейся двери. Рейн резко повернул голову в ее сторону, глядя на входящую в тронный зал графиню Де Уаэлби через левое плечо. Правый глаз принца чуть сощурился, а губы дрогнули и приоткрылись, когда уголки их чуть опустились вниз, давая дорогу короткому вдоху, когда его глаза встретились с глазами графини, смотревшей на принца с невероятной обидой, горечью и где-то внутри наверняка и гневом женщины…
«…мужа которого может казнить юный принц, огорченный смертью отца и ищущий любого, на кого можно бы было повесить вину», - несмотря на сожаление и сочувствие этой женщине, принц никогда не поддерживал с ней слишком уж доверительные отношения, а потому подобный взгляд он воспринял пусть и с пониманием, но с оттенком негативных эмоций.
- Графиня Ингрид Калеопа Де Уаэлби прибыла по вашему зову, - произнесла женщина, проходя чуть перед от вторых дверей и слегка кланяясь принцу. – Ваше Высочество принц, принцесса.
Рейн бы остановил тетю от подобных формальностей, но понял, что сейчас ей придерживаться такой официальной манеры общения будет гораздо проще для того чтобы перенести сложившуюся ситуацию. И он не стал препятствовать этому. Чуть склонив голову, прикрыв глаза при этом, он произнес:
- Графиня, - после чего повел рукой в сторону ее места на этом собрании, - прошу, вы можете занять свое место.
Взгляд принца обратился к Энни и ясно говорил, что ей бы тоже не помешало это сделать, раз уж на совет уже начинают собираться все созванные люди. Он ничего не стал говорить, лишь также сделал жест в сторону нужного места, которое на данном совете предназначалось сестре, после чего прошел к трону, глубоко вздохнул, глядя как будто сквозь него, а затем развернувшись лицом ко входу, занял уже непосредственно свое место.
Достаточно скоро, примерно в течение последующих десяти минут, подошла и большая часть всех, кто был созван на собрание, не хватало лишь Маркуса, Ривиана и самого Калеба Де Уаэлби, который должен был войти в зал самым последним, после прихода всех участников совета.
 
Маркус Суббота, 29 Января 2011, 01:25 | Сообщение # 28





<==Покои второго принца

Тронный зал.

У дверей тронного зала Маркус ненадолго задержался: пришлось на миг приподнять капюшон, явив стражам своё лицо. После краткого промедления облачённые в доспехи рыцари развели в стороны алебарды и двери перед ним отворились. Должно быть, стражей заранее предупредили о явлении гостя в плаще с капюшоном.
В зале уже собралось изрядное количество народу: среди присутствующих Маркус не углядел лишь королевского лекаря, сэра Ривиана, которому тоже полагалось бы присутствовать на допросе. Рейн, разумеется, восседал на троне: одесную него замерла фигурка в траурном наряде – кузина Энни, конечно же. Бросив на неё мимолётный взгляд сквозь прорези капюшона, Марк испытал мимолётное раздражение. Хотя принцесса была обряжена в чёрное и исправно сохраняла на своём личике скорбно-торжественное выражение, каковое и приличествует любящей дочери, потерявшей отца – во взгляде, которым она созерцала одинокий стул посреди круга аналогичных стульев (каковой, надо полагать, был предназначен для допрашиваемого, то есть Калеба Де Уаэлби), ему отчетливо привиделось нечто вроде предвкушения. Когда-то в одной книжке ему попалась цветная иллюстрация под названием «Гладиаторий», посвящённая сценке из жизни некоего заморского южного государства, именуемого вроде бы какой-то там Священной Империей. На картине была изображена арена, окруженная ступенчатыми рядами каменных скамей, на которой ожесточённо рубились короткими мечами два окровавленных воина-гладиатора – а вокруг арены на скамьях расселись и разлеглись дородные господа в длинных бело-зелёных и пурпурных одеяниях и пышно одетые девушки в золотых ожерельях и браслетах на запястьях и щиколотках. Жирные зажравшиеся свиньи и раззолоченные надменные шлюхи, явившиеся поглазеть на кровопролитие и насладиться зрелищем чужих страданий… Разумеется, сейчас всё было абсолютно не так – но Маркус совершенно отчетливо понимал, что Энни явилась сюда исключительно ради того, чтобы полюбоваться «интересным» зрелищем. Конечно, для неё это не более чем игра: ведь в её глазах весь мир вокруг – один громадный балаган с куклами-марионетками, которые призваны развлекать её своим дёрганьем и услаждать её взор видом своих страданий и мук…
«Где бы ей стоило родиться, так это в той самой Священной Империи», мрачно подумал Маркус. «Уж там-то наслаждение чужими страданиями и измывательства над ближними своими давно возведены в ранг утончённого искусства… И к тому же отсюда подальше».
При виде матери, графини Ингрид Де Уаэлби, сердце Маркуса вновь болезненно сжалось. Мама… Стоило лишь взглянуть на её лицо, прочесть выражение обиды и тоски в устремлённом на Рейна взоре, чтобы понять, что довелось пережить ей за этот день. «И как я скажу ей ещё и то, что Вилия пропала невесть куда?». Принц под капюшоном прикрыл глаза: сейчас ему больше всего хотелось просто подойти к матери, обнять её и прижать к себе, чтобы ей не было так одиноко в этом зале, в кругу людей, некоторые из которых (и милашка Энни в том числе, конечно же!) наверняка косятся на неё с плохо скрываемым злорадством, в мыслях уже заранее клеймя её «женой предателя», и уже предвкушают, как будут потом обсуждать эту тему в кругу своих друзей и знакомых, таких же лицемеров и двурушников, готовых в мгновение ока переменить своё мнение о ком угодно, если на того падёт королевский гнев или милость…
Однако выдвинутое Рейном условие, будь оно неладно, требовало от Маркуса сохранять инкогнито. И потому он размеренным шагом прошёл к одному из свободных стульев (к сожалению, не рядом с матерью) и занял место, по-прежнему склонив голову и спрятав руки в рукава на монашеский манер. Теперь оставалось дождаться лишь сэра Ривиана… и начала допроса.

 
Эстль Понедельник, 31 Января 2011, 21:31 | Сообщение # 29





Среда, 20 инлания 771 года.



Коридоры дворца

– Нет!.. Нет-нет-нет-нет, Ваша Милость, туда сегодня нельзя!
Да бросьте, Фердинанд, вы ведь меня еще с того случая с печеной уткой и графом Астерсом помните!
– Вот потому и говорю, чтобы подождали в передней зале!
Эстль уверенным быстрым шагом маршировал к тронному залу, игнорируя придворного старичка-распорядителя, который в меру своих пожилых сил пытался догнать юношу.

Тронный зал
Виконт Эстль Дагарт, член Гильдии Магов, представитель Серебряного Сада и доверенное лицо верховного королевского мага – Дагвура Дагарта, – молодой колдун не стал утруждать кого-либо в представлении своих титулов. А потому – объявил об этом сам, буквально влетая в распахнувшиеся двери, старательно избегая алебард, которые нагоняли его следом. Остается загадкой то, каким образом сын сильнейшего колдуна сумел избежать судьбы «насаженного на вертел» еще до приближения к дверям, и то, что стоит благодарить за это: тайком примененное колдовство или необычайную ловкость юноши, позволившую каким-то неведомым образом проскользнуть мимо скрещенных алебард. – К услугам Его Высочества.
Эстлю было не привыкать к многочисленным взглядам, направленным на его персону. Впрочем, угрожающие взгляды черных рыцарей, потянувшихся к рукояткам оружия, льстящими назвать было трудно.

Исправил(а) Эстль - Понедельник, 31 Января 2011, 21:47
 
Энсис Вторник, 01 Февраля 2011, 02:29 | Сообщение # 30





Пустующий зал, едва пришла сестра, за каких-то пятнадцать минут стал местом сбора для самых приближенных к королевской семье людей. Конечно, какой-то части этой самой семьи не хватало, как и не хватало личностей, имевших к произошедшему хоть какое-то отношение, однако это не помешало бы провести совет, хотя сам бы Рейн предпочел, чтобы здесь были все, кто должен был бы быть, по идее. Впрочем, главное, что основные действующие лица были на месте, а остальное это уже нюансы.
Одним из последних прибыл Маркус, Келлум сразу узнал его, даже когда двери в тронный зал еще не до конца раскрылись – силуэт кузена сложно было не узнать, даже несмотря на то, что на нем был черный плащ с капюшоном. Принц проследил взглядом за Маркусом, при этом периодически переводил взгляд на прочих присутствующих, дабы отметить их реакцию, которая содержала в себе не столько легкое удивление, а затем понимание, почему второй принц так вырядился, но и сочувствие, следующее после этого, уже на почве самого события. Хотя сочувствие определенного рода, с пониманием того, что Калеб Де Уаэлби может действительно оказаться сторонником убийц или даже этим самым убийцей, предателем короны… Эти мысли заставили принца немного нахмуриться. Он вновь посмотрел на Маркуса, который занял иное место, отметив, что вообще-то бы, наверное, стоило бы попросить Кузена встать подле трона… по определенным причинам, но затем передумал.
«Он не мог найти что-то менее приметное? Все равно, что на себе мишень нарисовать… - принц глубоко вздохнул и оглядел всех присутствующих. – Еще Ривиан… где он бродит?»
И словно по воле высших сил, двери тронного зала вновь открылись, пропуская внутрь целителя, который был облачен в обычную серо-коричневую мантию, пусть и достаточно изысканную, с золотистым, но не очень ярким швом. На приветствие мало кто в этот раз распылялся, а потому они были короткими и суховатыми, как и в случае с Ривианом, на поклон которого, после объявления имени, Рейн ответил слегка сжатыми губами и кивком, стрельнув взглядом на место, которое предназначалось мужчине. Когда же он его занял, принц сглотнул, глубоко вздохнул, после чего объявил:
- Собрание по случаю допроса графа Калеба Де Уаэлби объявляется открытым. Приведите подозреваемого.
Едва он сказал это, Келлум почувствовал, как нахмурился, пусть и не очень сильно. Два Черных Рыцаря, что стояли как и стражи снаружи по бокам второго прохода, кивнули, после чего удалились из тронного зала. Легкое эхо утонуло в загустевшем воздухе помещения. Все нервничали, это было видно по опущенным глазам и напряженным лицам, сжатым зубам, от которых напрягались скулы, сцепленным пальцам рук, которые то и дело либо барабанили по чему-нибудь, либо переплетались иначе. Не волновались разве что Черные Рыцари и дядя Ринмар, графиня Де Уаэлби же была одной из тех, кто не мог оставить свои руки в одном положении, даже Ривиан периодически поднимал взгляд, оглядывал всех, встречался взглядом с принцем, поджимал губы, вздыхал и вновь опускал взгляд. Рейн и сам был в далеко не самом спокойном своем состоянии. Внутри него что-то кипело, что-то необъяснимое, очень похожее на предвкушение и в то же время какую-то легкую злобу, засевшую где-то внутри, на почве мыслей о том, что убийцей могут признать отца Маркуса. Рейну не терпелось узнать результаты раннего допроса и получить окончательные результаты всего этого «мероприятия».
Внезапно, двери в тронный зал распахнулись, несколько более резко, чем до этого, вызвав во всех желание повернуть головы в сторону дверей. То же сделал и принц, разве что переведший взгляд с одних стоящих у стены лат на парадные двери. В зеленых глазах отразилось некое удивление, но не очень сильное. На пороге стоял никто иной, как младший Дагарт.
«Он все-таки прислал его… - Рейн мысленно поблагодарил старого колдуна. – Хорошо, он может пригодиться».
Где-то задней мыслью принц отметил, что уж что-что, а врываться в тронный зал Эстль мог и не врываться, с другой стороны, зная дворцовую стражу, вряд ли бы они его пропустили… и как же он тогда смог прорваться через них? Оставалось надеяться, что это либо все его сила убеждения, что было вряд ли, учитывая лица стражей, либо колдовство.
«Надеюсь, ему не пришло в голову колдовать сейчас во дворце в такой ситуации… и с помощью колдовства прорываться на закрытый совет», - подумал принц, поднимая руку, давая страже знак, что все в порядке и они могут удалиться, что ими и было сделано, пусть и не очень охотно. Вариант, что Дагарт смог каким-то образом изловчиться и пробиться через парадные двери исключался – не такова была дворцовая стража, и не таков был Эстль, даже несмотря на свою гениальность. Один захват, приставленное оружие и его авантюра бы завершилась не успев начаться. Видимо, Дагарт просил сына обязательно быть на совете, прекрасно зная, что принцу это явно не помешает. Удивительно, даже на таком расстоянии старик словно знал, чего желал сам принц в тот или иной момент. Оставалось надеяться, что это все опыт, а не какая-нибудь магия… вернее, колдовство. Хотя, вряд ли бы Дагарт позволил себе подобное.
- Рад тебя видеть, Эстль. Можешь занять любое свободное место, - произнес принц, поведя рукой в сторону одного, а затем другого из дополнительных мест. Когда же колдун занял свое место, все вновь погрузились в ожидание главного виновника «торжества».
Рыцари привели графа минуты через две после прихода Дагарта-младшего. Все взоры устремились в его сторону. Шедшие по сторонам от графа Черные Рыцари-Маги выглядели весьма серьезно, Калеб же шел с прямой спиной, на лице его не было ни страха, ни отчаяния, оно было спокойным, пусть и сосредоточенным. Даже в такой ситуации он выглядел достойно, и даже одежда его никогда не сказала бы о том, что он, в общем-то, заключенный. Ни кандалов, ни тюремной робы на нем не было – он был одет по статусу, в дорогие брюки и камзол, руки держал по бокам и выглядел, в целом, достаточно ухоженным.
- Граф Калеб Де Уаэлби, по приказу Его Высочества, доставлен, - отрапортовал один из Рыцарей, чуть выступив вперед. Рейн на это лишь слегка кивнул, после чего встретился с Калебом взглядами. Вглядываясь в его лицо он пытался понять, оправдаются ли подозрения на его счет или же все будет гораздо лучше, и не придется обрекать его на казнь. Одна лишь мысль, что тебе нужно будет отдать распоряжение казнить члена своей семьи, пусть и не кровного родственника, несколько… портила настроение. И уже не в первый раз за день.
- Займите свое место, граф, - чуть наклонив голову вперед и вправо, произнес Рейн, а когда тот поклонился и подчинился приказу, глубоко вдохнул и начал: - Рассматривается дело Калеба Де Уаэлби, подозреваемого в шпионаже для врагов короны, посредничестве и убийстве Его Величества Короля Гаала. Дабы ввести всех в курс дела, я начну с самого начала. Как многим из присутствующих уже известно, тело короля было обнаружено в королевских покоях самой королевой; о смерти короля было сообщено незадолго после этого, уже на ужине, где собрались все приглашенные на тот вечер гости. Последующее исследование и изучение тела, проведенное уважаемым сэром Ривианом, главным королевским целителем и по совместительству врачом королевской семьи, - принц указал рукой в сторону целителя, - результатов не дали. Даже при привлечении сил магов Ордена Черных Рыцарей не удалось обнаружить ничего, что указало бы на причину смерти Его Величества. Версия о внезапной смерти, как вам известно, здорового и не страдающего от болезней короля, показалась наименее вероятной, нежели версия хорошо спланированного убийства. Но как уже упоминалось, не было найдено ни следов яда, ни следов насильственной смерти. А потому, по моему личному приказу во дворце был проведен «смотр», включающий в себя вынужденную меру провести магическое сканирование каждого, кто присутствовал на территории дворца в день смерти Его Величества. В ходе данной операции не было выявлено ничего, что могло бы говорить против каждого, подвергшегося проверке в плане данного дела … - Рейн на мгновение опустил взгляд, скосив его чуть правее, посмотрев на туфли сестры, но после вновь поднял взгляд: - …Кроме личности Его Благородия графа Калеба Де Уаэлби.
Келлум сделал небольшую паузу, после чего поднял руку и сделал приглашающий жест Рыцарю-Колдуну, Соурсу.
- Прошу, Соурс, дело за вами. Расскажите нам, что вам известно на данный момент.
- Благодарю, Ваше Высочество, - сказал худоватый мужчина, одетый в официальную форму колдунов Ордена, с узким и четким лицом, что делало его похожим на тэлийца, разве что светло-кофейного цвета волосы, отдающие золотом, и янтарные глаза, говорили о его южной крови. Прочистив горло, он поднялся с месте, заложил согнутые руки за спину, и встал в самом конце круга, напротив трона и места графа Де Уаэлби, при этом так, чтобы всем го было видно. Рейн слегка и едва заметно нахмурил брови, за секунду до этого внимательно изучая лица присутствующих, пока те смотрели в сторону Рыцаря-Колдуна. Сам же колдун также выдержал паузу, посмотрел на принца, Эстля, после чего обвел взглядом остальных присутствующих. Принц сделал то же и заметил, как все напряглись, особенно графиня, которая была словно натянутая струна, пусть и всем видом стремилась показать, что она волнуется гораздо меньше, чем могло показаться. Келлум посмотрел на колдуна – представлять его окружающим не было нужды, все прекрасно знали его если не особо близко, то, по крайней мере, кем он являлся.
- В ходе операции было выявлено, что в интересах Его Благородия стоит цель воспрепятствовать объединению стран, цитирую фразу, что удалось вычислить при сканировании: «даже если это потребует радикальных методов» и «если это будет идти вразрез с некоторыми установленными правилами». Также было выявлено и то, что Его Благородие участвовал в помощи тем, кто планировал каким-то образом помешать планам Его Величества Короля Гаала, однако личности, замешанные в этом, выявлены при сканировании не были, как и более точные действия лорда Калеба. При прямом вопросе же на данную тему было получено подтверждение своих действий. Однако, я спрошу еще раз, - Соурс посмотрел на графа, который смотрел куда-то под ноги колдуну, - подтверждаете ли вы данную информацию о своих действиях, лорд Калеб?
- Подтверждаю, - раздался ответ.
Рейн поджал губы и глубоко вдохнул через ноздри.
«Его слова не говорят ровным счетом почти ничего. Подтверждение данной информации не делает из него убийцу короля, ко всему прочему мы точно не знаем, какой именно деятельностью он занимался, вполне возможно, что ничего ужасного им даже и не было совершено. И пусть посредничество с возможным пренебрежением и нарушением законов – не самая лучшая вещь, которую можно выставить на обозрение на подобном совете, это всяко лучше, чем выяснение причастности к смерти короля. Да и смысл ему врать, если он хочет выпутаться из этого? Ложь лишний раз подставит его и он это прекрасно понимает. Подобное действие с его стороны было бы чрезвычайно глупым ходом. Нет, сейчас, когда у нас не так много информации, самое лучшее для него это лишь кивать и соглашаться на то, что нами уже было узнано», - размышляя, принц внимательно всматривался в спинку стула, на котором сидел отец Маркуса, и лишь пару раз поднимал взгляд на присутствующих, оценивая их поведение и реакцию. Графиня по прежнему была напряжена больше всех, дядя лишь хмуро и исподлобья разглядывал графа Де Уаэлби, явно прикидывая шансы, может ли тот оказаться убийцей его брата или же нет, лица Маркуса Рейн из-за капюшона не видел. Да ему и не нужно было его видеть, чтобы по его силуэту видеть его напряжение.
- Также было выявлено, - продолжил Соурс, - что в воспоминаниях не содержится никакой информации о лицах, коим было оказано содействие. По словам самого графа Де Уаэлби, встреч с данными людьми осуществлено не было и все разговоры проводились исключительно по Кридио. Подтверждаете ли вы это, лорд Калеб?
- Подтверждаю.
- А подтверждаете ли вы, - колдун сделал еще пару шагов вперед, - что вы или лица, коим вы оказывали поддержку, в виде предоставления секретной информации и информации государственной важности, имеете отношение к смерти Его Величества?
- Нет, - последовал холодный и резкий ответ. - Я не имею к этому никакого отношения.
- Возможно, вы поделитесь информацией, которую передавали людям, с которыми состояли в сговоре? – предложил мужчина слегка ироничным тоном. На вопрос граф никак не ответил, поэтому колдун продолжил: - Не хотите отвечать, значит. Здесь вы, несомненно, соблюдаете закон о неразглашении…
Принц нахмурился еще больше. Он видел, как Соурс начал переходить к легким провокациям, и буквально чувствовал нутром, как начинает раздражаться граф. Но колдун был далеко не последний, не зря же он был одним из лучших Рыцарей-Колдунов Ордена и сейчас занимался этим делом. Практически единственный колдун, способный сканировать воспоминания человека вплоть до цитирования отдельных мыслей. Великий дар на служении у королевской семьи, иметь такого человека как Соурс среди союзников – весьма полезно, по-настоящему это ощущается в ситуациях подобных этой.
- Скажите мне вот что, - вдруг подал голос граф Де Уаэлби, - если вы так много смогли узнать, почему не видите своим «особым зрением», что я не обладал сведениями, что мои действия приведут к смерти короля?
- Возможно потому, что знание и вера в это у вас настолько мала, что ее не видно? – еще более внезапно для всех, поинтересовался принц спокойным и ровным голосом. Как обычно, подпирая голову пальцами левой руки, что на этот раз упирались не в скулу, а в висок, закинув ногу на ногу, Рейн сверлил взглядом спинку стула, стоящего напротив. И буквально чувствовал, какое напряжение воцарилось в зале, особенно сильно оно ощущалось со стороны семьи Де Уаэлби. Принц внимательно посмотрел на Маркуса, однако из-под капюшона была видна лишь часть подбородка, но Келлум был уверен – в глазах кузена сейчас полыхает огонь.
- Если позволите, Ваше Высочество, я перейду к следующему моменту, который лично мне удалось выяснить буквально около часа назад, что чуть не стоило мне рассудка, - он постучал левым указательным пальцем по виску, - столь много сил пришлось для этого приложить.
- Переходите.
- Благодарю, принц. Итак, в ходе последнего сканирования было выявлено, что некий проект, над которым трудился последний месяц лорд Калеб, имеет прямое отношение к королю… - колдун замолчал, а после того как оглядел окружающих и принца, ставшего более серьезным и внимательно смотрящим на него, продолжил: - Было выяснено, а потом и подтверждено самим лордом, что его работа заключалась в создании некоего лекарства для Его Величества…
- Что за чушь, король был здоров и никогда не жаловался на здоровье, - раздраженно заметил дядя Ринмар, обратив на себя взгляды.
- Не совсем так, в начале этого месяца у него было легкое недомогание, - поправил Ривиан, однако тут же оговорился: - Тем не менее, причина его была весьма незначительной, я бы не назвал это болезнью или даже простудой. Если исключить сей маленький случай, то король не хворал уже около двух с половиной лет, он был здоров словно Левиафан.
- И, тем не менее, есть четкая информация, говорящая о том, что создавалось некое лекарство, - продолжил Соурс. – Хотя точно неизвестно, лекарство то или яд…
Рейн слегка напрягся и перевел взгляд на Ривиана. Тот уже смотрел на него и их взгляды встретились, после чего они оба перевели взгляд на колдуна.
- Также были выявлены воспоминания о том, что в составе данного «лекарства» был некий редкий ингредиент, который удалось получить только при помощи хороших связей. Прошу, лорд Калеб, повторите, что вы говорили на этот счет немного ранее.
- Данное лекарство, - начал мужчина, и Рейн очень желал увидеть его лицо в этот момент, - содержало ингредиент под названием «сура». Ядовитое растение, чрезвычайно редкое и найденное в старых энциклопедиях, считающееся утерянным. Семена этого растения обладают чрезвычайно мощными свойствами… более мощными, чем у других афродизиаков.
- Афродизиаков? – переспросил удивленный дядя, хотя лицо его нахмурилось еще больше. – Вы хотите сказать…
- Именно так, - резко ответил лорд Калеб, - у Его Величества были проблемы подобного рода, однако они держались в строжайшем секрете.
- Он не лжет, - подал голос Ривиан, на что все окружающие отреагировали удивленными и даже слегка растерянными взглядами. – Об этом знали лишь несколько человек: королева, лично я, сам лорд Калеб и… принц Рейнион.
- И что? – спросил дядя. - Что с того?
- А то, что заказ на подобное лекарство мог исходить лишь от тех, кто знал об этом, - неожиданно для всех заговорил Франчес. – Кто поставлял ингредиенты?
- Хранитель королевского Ингредиентория, - вдруг заговорила графиня, и голос ее слегка подрагивал. – Ривиан Де Нэйвлус.
В зале повисла тишина, но ненадолго.
- Почему вы не говорили об этом ранее, лорд Ривиан? – спросил Соурс.
- О чем именно? – хмуро отозвался тот.
- Что поставляли ингредиенты для данного лекарства.
- Потому что данное дело не было частью рассматриваемой нами проблемы, и о его причастности в будущем я знать не мог. И как вы должны понимать, я обязан был хранить тайну короля, даже после его кончины.
- Что вы можете сказать по этому поводу сейчас? – продолжал спрашивать Соурс.
- То, что заказ на данное лекарство действительно был, и теперь, раз это дело является частью расследования, я с уверенностью могу сказать – я, как человек, проверяющий каждое зелье, передаваемое королю, заявляю – снадобье не могло принести вред здоровью никоим образом. Умерщвление короля через отравление при помощи данного лекарства исключается.
- Почему вы так уверены?
- Потому что не было найдено следов яда в теле, - немного поутихнув, ответил целитель. – Потому что зелье было тщательно проверено.
- Позвольте, сэр Ривиан… - подняв руку, прервал его Соурс. – А где доказательства или, возможно, свидетели? В данной ситуации, с получением новых сведений… как вы можете доказать, что не передали не те ингредиенты, не те семена, а заменив их ядовитыми, либо же сами не отравили зелье, уже получив его, при этом удобно подставив Его Благородие?
- Я…Подставив?! - Ривиан на секунду растерялся, оглядев присутствующих, что уставились на него все разом, однако встретившись с серьезным взглядом принца, взявший себя в руки. – Я могу лишь показать образцы после исследования зелья…
- …Которые никто из нас не поймет, - закончил за него Ринмар, выдохнув в сторону.
- В таком случае, вы можете просканировать меня, - вздернув подбородок, отозвался целитель, - и узнать, лгу я или же нет.
- Вы не против, Ваше Высочество, если мы проведем это прямо здесь? – осведомился Соурс, на что принц лишь бросил короткое:
- Действуйте.
- Благодарю, - Соурс снял с рук перчатки, явив всем руны-татуировки, поставленные на тыльные стороны его ладоней.
«Колдовская Руна Правды, созданная Дагвуром Дагартом…» - узнал ее принц. В виду деятельности Соурса была необходима полная уверенность, что он будет передавать ту же информацию, которую читает с людей, а не ту, которую пожелает сам, а потому, на его непосредственный инструмент, руки, были наложены данные «оковы» из рун, начинающие источать красный цвет в случае, если Соурс сообщал бы не ту информацию, которую считывал. И причина цвета проста – руны ранили его руки, а красный цвет был ничем иным как его же кровью. Опытный колдун, изъявший эту кровь, при умениях и знаниях, мог бы прочитать, какую на самом деле информацию получил Соурс от человека. Еще одно великое достижение Дагвура Дагарта, пусть и созданное только под Соурса, как под особого члена Ордена Черных Рыцарей.
Колдун тем временем приблизился к целителю, встал позади него и расположил руки по обе стороны от его головы, обратив ладони к вискам. Глубоко вздохнув, он закрыл глаза, и, казалось, даже перестал дышать, настолько сосредоточенным он выглядел. Где-то через две минуты он заговорил, пусть и не изменил своего положение и даже не открыл глаза.
- Я не вижу здесь лжи… похоже, сэр Ривиан говорит правду и зелье пришло и ушло от него целебным, а не вредоносным…
Он уже хотел было убрать руки, как вдруг советник произнес:
- Быть может, стоит пригласить Ее Величество на совет и… - но его слова оборвал внезапный резкий вдох Соурса, который буквально дернулся за спиной целителя. Все обратили внимание на то, как побледнело, а затем покраснело лицо колдуна, который продолжал сканировать Ривиана, который в свою очередь стал заметно волноваться.
- Вы что-то увидели, Соурс? – размеренно, но серьезно спросил Франчес. Его слова как будто отрезвили колдуна и он, резко убрав руки и открыв глаза, отошел от целителя. На его лбу проступил пот, лицо раскраснелось, грудь сильно вздымалась. Келлуму это не очень понравилось. – Соурс?
- Да я…секундочку, я немного… - казалось, колдун только что узнал нечто важное, но волнующее настолько, что заставляло его в нерешительности топтаться на месте, словно он хотел куда-то пойти, но не мог выбрать маршрут.
- Говорите, Соурс, - холодно приказал дядя Ринмар.
Янтарные глаза колдуна обратились ко всем присутствующим.
- Зелье, которое сэр Ривиан получил действительно не было отравленным, а потому вина Калеба Де Уаэлби в смерти короля не доказана, однако… ложь есть в другом месте. Результаты отравления были. Они были в теле Его Величества, но… были сокрыты… по приказу королевы.
Ривиан закрыл глаза и опустил голову.
- Что?! – почти хором воскликнули почти все присутствующие.
- Королева? – ошарашено переспросила графиня. – Зачем ей это?
- Как это понимать?! – стукнув кулаком по подлокотнику, спросил Ринмар.
- Пока советник не упомянул королеву, ее образ не вспыхнул столь ярко в воспоминаниях… сэра Ривиана, а когда это произошло… я узнал, - Соурс начал приходить в себя, к нему вновь начало возвращаться спокойствие, пусть лицо уже было гораздо более хмурым. – Король был действительно отравлен, сэр Ривиан и королева знали об этом, - строгий взгляд в сторону целителя, - и решили вместе скрыть данную информацию… - он перевел взгляд на принца. - …Для защиты принца Рейниона Келлума.
«Чудно… - если бы Рейн мог, он бы закрыл глаза сейчас, как и Ривиан немного ранее. – Ну, конечно, стоило ожидать такого поворота… проклятые ублюдки, нашли способ, как до меня добраться. Сам загнал себя в ловушку, да, Келлум?»
- Хотите свалить вину на принца?! - возмущенно воскликнул Ривиан.
- Приказ о создании «лекарства» ведь исходил от Вашего Высочества. И если я верно вижу события и воспоминания сэра Ривиана, экспедиция месяц назад на юг страны принесла плоды виде того самого ингредиента, растения «сура», - продолжил Соурс, глядя на принца, как и все остальные, уже не знающие, чему верить. Ведь принц Рейн действительно месяц назад отправлялся в некий небольшой поход, цель которого доселе была неизвестна. – Вы один из немногих, кто знал о проблеме отца и, цитирую из увиденного мною в воспоминаниях разговора: хотели «преподнести ему особый сюрприз, от которого он просто умрет».
- Это мог быть речевой оборот… - тихо заметила графиня, однако по выражению лица окружающих было ясно – уж больно совпало наличие заказа на зелье, речевого оборота и смерти короля.
- Также мной были зафиксированы обрывки воспоминаний… цитирую Его Высочество… - Соурс смотрел хмуро и холодно прямо на принца, затем все же перевел взгляд на Ринмара, как на ближайшего родственника, не считая сестры. – «Король – главный дурак в стране. Кому он на самом деле нужен? Короли приходят и уходят, народу не важно, кто их король, до тех пор, пока они живут в мире. Поэтому смена короля другим… - Соурс вновь посмотрел на принца, встретившись с его потемневшим взглядом, - это естественно и воспринимается народом лишь в первые дни, с радостью или печалью, которые являются лишь первостепенной реакцией на событие подобного рода. В дальнейшем же все уже зависит от нового короля…»
В зале повисла тишина, которая царила около двух минут. Каждый анализировал полученную информацию, а воздух загустел настолько, что было сложно дышать. И Рейну в особенности.
Экспедиция, заказ на зелье, знание о проблеме короля, удачная возможность свалить вину на графа, вероятно уже все догадались и чо непосредственно передача лекарства отцу (как раз перед отбытием в Серебряный Сад), а еще королева-мать, решившая скрыть информацию о результатах исследования! Он сглотнул, уже давно выпрямившись на троне и сцепив пальцы рук, локти которых уперлись в подлокотники, и глядя куда-то в пол темными глазами, как раз когда тишину нарушил голос Соурса:
- Принц Рейнион… вы отправились месяц назад в экспедицию, посвященную нахождению растения «сура», я смог прочитать это на поверхности ваших мыслей…
Келлум поднял почти злой взгляд на колдуна. Похоже, тот сканировал его «поверхностным способом», без использования рук, что эффект давало очень слабый.
- Вы были одним из тех, кто знал о личной проблеме Его Величества, были инициатором идеи создать для него лекарство, обратились с этим вопросом к сэру Ривиану, дабы он обеспечил ингредиентами, в том числе и сурой лорда Калеба, которому вы поручили создать данное зелье… Вы это отрицаете?
- Нет, - принц покачал головой с почти спокойным выражением на лице.
- Вы позволите мне исследовать ваши воспоминания? – с легкой надеждой в голосе спросил Соурс. – Дабы подтвердить то, что вы не причастны к смерти короля.
Рейн оглядел присутствующих, посмотрел на сестру, едва заметно улыбнулся ей, после чего опустил взгляд. Около двух минут он смотрел куда-то вниз, со стороны даже казался лишь слегка усталым, а не человеком, которого могут подозревать в убийстве короля, после чего медленно поднялся на ноги, положил ладонь на рукоять меча, убранного в ножны, и подняв голову, сказал:
- Нет, я вас и близко к себе не подпущу, - на его губах появилась легкая полуулыбка. – Что теперь будете делать?
Вопреки возможным ожиданиям некоторых из присутствующих, Рейн бы не стал учинять никакую битву… наверное. По крайней мере пока что это в его планы не входило. Он ожидал решения всех присутствующих, которые превратились в единый совет, за неимением его, как лица, имеющего право принимать решение за всех. Что стоило отметить - пока что у них были слова, и подходящее стечение обстоятельств, знание о действиях принца, однако у них не было ни единого доказательства, что это именно он убил короля. Хотя, почему-то Рейн был уверен, что это не надолго...
 
Эстль Вторник, 01 Февраля 2011, 21:25 | Сообщение # 31





Просто пожав плечами и, не обращая на взгляды, откровенно рассматривающие его, прошествовал на место, указанное принцем. Лиственно-зеленая мантия мага Гильдии, словно флаг развивалась за его спиной, открывая всем зрителям очередной шикарный наряд, в котором щеголял молодой колдун, которого, судя по всему, ничуть не смущал траур по королю или возможное неудобство дорогой одежды – ведь в дороге она непременно испачкалась бы! Как бы то ни было, ослепительно белая сорочка сияла чистотой, жилетка с произвольными узорами, вышитыми золотой нитью сидела ровно, на темных брюках не было видно не единой складочки, а роскошный шейный платок был дополнением этой поистине шикарной картины.
Заняв, наконец, одно из свободных кресел, Эстль с интересом разглядывал присутствующих на Закрытом Тайном Совете. Юноша бы так и описал бы его – с заглавных букв, дабы обозначить важность мероприятия. Всех присутствующих, молодой колдун, так или иначе, знал, однако под вопросом оставалась фигура, скрытая под темным капюшоном, однако, Эстль испытывал смутное знакомое чувство – такое случается, когда хочешь вспомнить какое-то слово, которое вертится на языке, но никак не можешь вспомнить. Причиняет ужаснейший дискомфорт, не правда ли?
Процесс тем временем начался, и ничего необычного или примечательного для себя Эстль заметить не мог. Единственной заинтересовавшей деталью оказались руны-татуировки, покрывавшие руки колдуна-дознавателя, выступавшего сегодня в роли прокурора. Дагарт-младший не мог не заметить почерка своего отца – документы ли, руны, вычерченные пальцем в воздухе или нанесенные на поверхность, спутать аккуратное письмо дворцового колдуна было невозможно. Рыцарь-маг отчего-то периодически поглядывал на Эстля.
– «Не иначе как скрыть своего восхищения не может»,- озорно подумал сам парень. – «Либо же хочет отблагодарить за подарочек папаши, придушив этими самыми руками с рисуночками. И снова меня!»
Эстль едва заметно покачал головой вслед своим мыслям – старый лис вновь подставляет дражайшего сынка под удар, невинной овечкой прячась за семью замками.
А следствие тем временем, зашедшее в тупик с излишне покладистым подозреваемым, показания которого, по-сути, могли привести лишь к обвинению в измене, начало принимать неожиданный поворот, переключаясь с одного на другого, закончившись тем, что главным подозреваемым стал сам кронпринц!
Смена короля другим... – эхом повторил Эстль таким тоном, будто не осознавая то, что говорит вслух. – Один претендент на трон сливает важную информацию, а другой – травит отца.
Юноша медленно поднялся с кресла и извиняющееся развел руками в сторону, покачав головой, в то время как на лице его появилась кислая улыбка.
Вы ли – Сэр Рейнион Гаал Келлум Де Ла Блестимор, Принц Блеймрийский, плоть, кровь и единственный законнорожденный сын короля Гаала и королевы Маргарет? – неожиданно серьезно заявил юноша, откинув полу плаща в сторону, выставляя левую руку, направив указательный перст на Его Высочество.
Афродизиак, говорите? Безумное предположение... впрочем, династию Дагартов всегда считали немного того...
 
Энни Вторник, 01 Февраля 2011, 22:07 | Сообщение # 32





А как все хорошо начиналось!
Энни зажмурилась, уходя мыслями в недавнее прошлое, буквально на 20 минут назад, когда она была просто вздорной злобной девчонкой, что пришла на совет втихаря повеселиться над страданиями ближайших родственников.
Ничего еще не случилось, ничего еще не случилось…совет еще не начался,” - вот в зал вошла графиня, прервав их не особо содержательный разговор с Рейном (ибо он ушел в свои мысли, раз не стал убеждать ее, что она лучшая во всем мире дочь). И Энелин «помахала тете ручкой», то есть тоже склонила приветственно голову и задумалась.
“Интересно, а она знала или не знала, чем занимается её муж?” – принцесса и не сомневалась в виновности Калеба. Если тому была выгодна смерть её отца, она не видела причин, почему бы тот её и не устроил, раз была возможность и осуществления убийства, и снятия с себя обвинений. – “А вот насколько он продумал последнее – сейчас и посмотрим.” - И она заняла свое место, повинуясь молчаливому указанию брата.
“О, да! Решительный, властный, без капли сомнения в себе… Так, я опять отвлеклась. А почему бы и нет, ничего же еще не началось…” – а вот ждать принцесса не любила. И в то время, как собирались остальные члены совета, Энни развлекалась тем, что считала мух, летающих вокруг люстр. Что осложнялось тем, что, во-первых, она не могла, открыв рот, пялиться на потолок, и, во-вторых, – мух в зале не было.
Но их можно было придумать! И эти придуманные мухи могли заползти, например, за ворот тете, и принцесса диву давалась, как та могла сидеть так ровно, будто кол проглотив, и не обращать внимания на щекотку под платьем.
Или вот Кристофер… Энелин почти забыла о наличии у неё еще одного кузена. Чему, впрочем, способствовало его не частое появление во дворце. “Как и его жены,” - принцесса вскользь прошлась взглядом по Изабелле. – “Ладно, забудем про неудачников”, – ведь Крис был даже не принцем. – “А вот его отец – очень даже брат короля.“
Очередная вымышленная муха опустилась Ринмару на нос.
“Не удивлюсь, если дядя Ринмар подставил дядю Калеба. Может он на Ингрид запал?” – ну а что, недаром его женушка в свое время отравилась. – “А это мысль. Точно, пусть будут виноваты оба, тогда одним махом – и дядей казнить, и их отпрысков, и дышать станет легче!”
И вот наконец ввели Калеба и представление началось… только совсем не оправдало ожиданий принцессы. Даже наоборот…

“Ну я и дурой была,“- Энни вернулась к реальности, где её брата смели обвинять в том, что он убил отца. Совсем недавно она жалела, что на совете нет ни Маркуса, ни Вилии, и ей не удастся полюбоваться на их искаженные болью и яростью лица, а теперь сама оказалась на их месте!
“Это все Соурс! Нет Ривиан!… Нет, Маргарет!” – да, это Королева Мать во всем виновата! Во-первых, раз Гаалу нужны были афродизиаки – значит, она точно гуляла налево. – “И значит, Единый опять услышал мои молитвы, может я Рейну все-таки не сестра?” – Энни мысленно перекрестила пальцы и стала рассуждать дальше.
“Так вот, папочка узнал о похождениях матушки… сложил, так сказать, два плюс два… а она испугалась… и… да! жена Ринмара тогда тоже не сама отравилась, это Маргарет его заревновала!“ – о, вот и найден тот, кто грел постель королевы.
“Ненавижу!” - да как та смеет подставлять Рейна! Вот и объяснилась эта непонятная болезнь Маргарет, мало того, что отравила мужа, так еще и спихнула вину на сына, ловко одурачив целителя уверениями, что защищает принца.
“Черная вдова… Это ей даром не пройдет!” – если в карих глазах принцессы что и отражалось, так чистая и незамутненная ненависть. Но ровно до той поры, как Энелин посмотрела на брата, теперь в её взгляде была мольба и надежда. Ведь существовало всего две причины, по которой Рейн не дает прочитать его воспоминания.
- Рейн, ты защищаешь королеву? – это если благородный мотив. Но глу-упый. А вторая причина - он просто что-то знает, что еще хуже убийства короля.
А вот мысль о том, что её брат и вправду отравил отца, даже не возникла в голове принцессы. “Потому что Рейн же не дурак позволять допрашивать тех, кто его и разоблачит,” – логично же.
Хотя кое-кто так не считал. Одновременно с её вопросом (чуть опередив) вскочил вдруг Эстль (на самом деле медленно встал, но ей было не до окружающих).
– Вы ли – Сэр Рейнион Гаал Келлум Де Ла Блестимор, Принц Блеймрийский, плоть, кровь и единственный законнорожденный сын короля Гаала и королевы Маргарет?
“О, магов выродок, явно зря проснулся!” – сына Дагарта Энни не любила, во-первых, он маг, во-вторых, не воспитан, в-третьих, – “что он несет?! Да-да, Рейн свечку держал при своем зачатии!” – тут принцесса порадовалась, что оставила свой ножик в покоях. А то воткнула бы его мерзавцу прямо в наглый голубой глаз. Правый или левый - на выбор.
“Но я же леди… и тоже умею травить людей, вся в мамочку… ”

Исправил(а) Энни - Вторник, 01 Февраля 2011, 22:12
 
Маркус Четверг, 03 Февраля 2011, 00:43 | Сообщение # 33





Что есть вся жизнь королевского двора, как не один громадный, запутанный и местами кровоточащий клубок интриг? Так было во все времена и так будет впредь: высшие сословия превосходят более низшие в искусстве изощрённой и продуманной интриги, и апогея своего эта жестокая игра достигала на самой вершине пирамиды власти – в среде королевских придворных. Лишь простодушный и почтительный крестьянин может полагать, что жизнь сильных мира сего протекает размеренно и проникнута духом всеобщего почтения и преклонения перед королём: лишь в его воображении все до единого короли благородны, королевы – преданны своим супругам, принцессы – юны и непорочны, принцы – отважны и пылки, рыцари – доблестны и верны, маги – мудры и всемогущи, а священники – праведны и добросердечны. Впрочем, столь наивным, пожалуй, может быть даже не простой селянин, а лишь малолетний сельский мальчуган, выросший на сказках и ещё не успевший навидаться грубых и чёрствых рыцарей, спесивых и жадных дворян и лукавых лицемеров-монахов. Конечно, среди высших сословий немало честных и добрых людей – да тот же король Гаал, его покойное величество: как и все люди, был он не во всём идеален, но при жизни его трудно было пожелать для Блеймру лучшего правителя. И всё равно, интриганов и проходимцев во все времена больше, чем честных людей. Даже те, кто полагают себя свободными ото всех интриг и верными престолу, могут поневоле и без своего ведома оказаться соучастниками очередной интриги, о чём впоследствии будут горько жалеть. Любой жаждет урвать себе хоть крошку от пирога власти, и ради этой крошки порой готов пролить немало крови.
Маркус, выросший во дворце, не понаслышке был знаком с различными сложностями придворной жизни, и ешё о большем их количестве узнал в своё время из дворцовой истории – причём не только повседневных её уроков, преподаваемых скучным и похожим на удода в очках наставником, но и из хроник дворцовой библиотеки. И сейчас, сидя в тронном зале среди членов Совета в ожидании начала «мероприятия», второй принц озирал всех присутствующих сквозь прорези капюшона… и пытался угадать по их лицам, о чём думают они сейчас? Просто ради того, чтобы чем-нибудь занять разум. Что творилось на сердце у мамы, понять было несложно: смотреть на неё и то было больно, не говоря уже о том, чтобы встретиться с ней взором… Не в первый раз принц мысленно проклял тех, кто стоял за организацией этого поганого заговора. Лорд Ринмар, двоюродный дядюшка, выглядел весьма невозмутимым: однако это вполне могло оказаться маской – хотя дядя кронпринца Рейниона сохранял на лице бесстрастное выражение, во взгляде, которым он то и дело окидывал зал, нет-нет да и проскальзывало нечто, весьма похожее на напряжение. «Ни за что не поверю, что он переживает за судьбу моего отца. Хм, не значит ли это, что у него самого неприятности? И может ли он оказаться сам причастным к этому делу?». Если задуматься с точки зрения элементарной логики, даже не прибегая к помощи магии считывания мыслей, Ринмару эта ситуация была как нельзя более выгодна. Случись с Рейном вслед за отцом какая-нибудь «трагическая случайность» – и на трон воссел бы никто иной как он сам, так как королева Маргарет и Энни при любом раскладе права наследования были лишены. Впрочем, увязать лорда Ринмара с магами Серебряного Сада с ходу было невозможно, и потому эту версию можно было рассматривать лишь в качестве гипотезы. Да и кто бы стал слушать подобные рассуждения, когда вся благородная публика собралась на допрос совершенно другого человека? И всё же эта обеспокоенность во взоре дядюшки, которому полагалось бы воспринять грядущий допрос совершенно спокойно – не о нём и не о его близких, в конце-то концов, шла речь – внушала некоторые подозрения. Если, конечно, не была плодом воображения самого Марка…
Энни, напротив, выглядела воплощением легкомыслия – беззаботно озирала своды зала, временами стреляя глазами по сторонам и порой разглядывая присутствующих (в том числе и графиню Ингрид, что всякий раз вызывало у Маркуса глухое раздражение) с чисто детской непосредственностью. Словно маленькая девочка, которую папа с мамой привели за ручку на концерт в столичный концертный зал – и теперь она болтает ножками в кресле, поглядывая по сторонам и с досадливым недоумением гадая, чего там скрипят и дудят на своих инструментах все эти дядьки и тётьки и зачем так машет палочкой ещё один дядька, похожий в своём набукленном парике на пуделя? Кого-нибудь другого это невинное выражение на личике Энни вполне могло обмануть: но не Маркуса, который (к своему немалому сожалению) слишком хорошо знал кузину и уже не раз отмечал злорадное торжество во взорах, которыми она периодически смеряла то маму, то зачем-то Ринмара.
Ещё одним немаловажным представителем общества в этом зале был сухопарый подтянутый русоволосый мужчина, облачённый в форму Чёрного Рыцаря-колдуна. Руки рыцаря, затянутые в перчатки, были сложены на груди: этот, в отличие от Рейнового дядюшки, не пытался выглядеть спокойным – он просто был им: во всём его облике – в позе, во взоре, в выражении лица – чувствовалась полная беспристрастность. Как будто в его спинной хребет, как в ножны, был вложен стальной меч, и холод клинка передался всему его обличью. Маркус узнал этого человека: то был не кто иной, как один из наиболее талантливых орденских колдунов, рыцарь Соурс (в далёком прошлом носивший данное недоброжелателями прозвище «Соус», каковое само по себе сгинуло после того, как рыцарь приобрёл свой нынешний статус), прославившийся как лучший телепат и эмпат среди Рыцарей-Колдунов, мастер считывания мыслей и эмоций. «Значит, вот кому поручили покопаться в разуме моего отца… Ну что ж, по крайней мере, он настоящий профессионал – не какой-нибудь профан, который переворошит всю психику и оставит после себя ряд мелких комплексов и ложных воспоминаний». Некогда в числе прочего Марку доводилось изучать пособия по телепатии, хотя успехов в этом полезном искусстве он, разумеется, так и не достиг: поэтому о подобном тоже был наслышан.
Когда за дверью раздались чьи-то приглушённые створками и расстоянием голоса, принц сперва невольно напрягся, ожидая, что сейчас в зал введут отца. Однако интонации показались ему странно возбуждёнными: вряд ли стражники столь оживлённо переговаривались бы с подконвойным, к тому же, это больше походило на какую-то перепалку. Разумеется, принц мог ошибаться – но, кажется, прерывистый старческий голос принадлежал престарелому господину Фердинанду, встретившему его сегодня утром у дверей тронного зала (бог ты мой, всего-то день прошёл – а кажется, будто по меньшей мере два месяца!), а второй…
Обладателя второго голоса Маркус, не сводивший взора с дверей, узнал буквально через секунду, когда двери не отворились, а прямо-таки распахнулись – и в тронный зал ворвался, другого слова не подберёшь, стройный молодой человек с несколько растрёпанной светлой шевелюрой, одетый столь ярко, что расцветки его костюма достойны были токующего фазана. Во взоре парня, которым он с порога окинул всех присутствующих, Маркусу почудилось нечто вроде весёлого безумия… присущего лишь одному из знакомых второго принца.
– Виконт Эстль Дагарт, член Гильдии Магов, представитель Серебряного Сада и доверенное лицо верховного королевского мага – Дагвура Дагарта, – на одном дыхании выпалил юноша, не задержавшись на пороге ни на миг: следом за ним в зал угрожающе сунулись двое облачённых в латы рыцарей, наставивших в спину молодому человеку длинные, с хороший меч, пики своих алебард. – К услугам Его Высочества.
Присутствующие в комнате Чёрные Рыцари, доселе воплощавшие собой закованную в железный панцирь невозмутимость, враз сомкнули свои латные перчатки на рукоятях мечей, готовясь по мановению монаршьей (ну ладно, покамест ещё наследниковой) руки выхватить их и устремиться на нарушителя спокойствия. Однако Рейн, после секундного промедления, успокаивающе поднял руку. Стражи у двери мгновенно вернули алебарды в прежнее положение, с бесстрастностью тэлийских механизмов отдали честь и покинули зал. Кратко поприветствовав новоприбывшего, наследный принц жестом предложил ему занять место.
«Эстль, пройдоха! – Под капюшоном на лице Маркуса проступила невольная улыбка. – Ну никогда не может обойтись без этих своих штучек: вечно как снег с крыши на голову сваливается. Надо же, прошёл-таки дворцовую стражу. И вырядился-то как: можно подумать, траур не для него». При виде юного Эстля Дагарта, достославного отпрыска не менее знаменитого мага, второй принц почувствовал, как сердце тронуло теплом: странным образом появление этого живого и непосредственного юноши словно бы привнесло чуточку теплоты в холодную и напряжённую атмосферу. «Конечно, если здесь появилась бы Эрумпре, для меня это было бы большим счастьем. И всё же… Как же я рад тебя видеть, друг…».
Принц поймал себя на мысли о том, что уже второй раз за день задумывался об Эрумпре. Странно: вроде бы с виконтессой де Тессера они в последний раз встречались не так уж давно, да и присутствие её на Совете вряд ли было обязательным – раз уж Дагвур Дагарт прислал во дворец своего сына, то вряд ли имело смысл присылать ещё и племянницу. И всё же… Маркусу было бы намного спокойней, если бы сейчас по левую руку от него сидела Эрумпре: чтобы, украдкой покосившись в сторону, можно было любоваться её лёгким профилем и спадающими на плечи тяжёлыми локонами цвета клеверного мёда… Прислушавшись к своим чувствам, Маркус с некоторым удивлением понял, что очень скучает по виконтессе. Надо же: вроде бы с некоторыми знакомыми он не виделся куда дольше, но именно её почему-то хотелось видеть рядом с собой.
Между тем Эстль занял своё место и Рейн отдал приказ привести подозреваемого. Пара минут ожидания показались Марку едва ли не часом: однако в скором времени двери отворились и в зал под конвоем Рыцарей-магов вступил Калеб де Уаэлби. При взгляде на отца от сердца у Маркуса немного отлегло: наделённый на свою беду богатым воображением, он за сегодняшний день уже пару раз успел представить себе тяжёлую, хотя и маловероятную картину – двое рыцарей, волокущих под руки полуголого узника с исчерченной кровавыми следами кнута спиной и безвольно поникшей на грудь головой, ноги которого тащатся по ковру… Однако отец был одет вполне прилично, выглядел спокойным и выступал самостоятельно, без всяких кандалов с цепями и упёртых в спину алебард. Прошествовав к трону, он с непроницаемым лицом дождался, пока один из рыцарей возвестит о его прибытии, после чего по указанию Рейна занял своё место. Маркус подался вперёд и весь превратился в зрение и слух, понимая, что сейчас произойдёт самое главное: мысленно он напомнил себе девиз своего славного и отмеченного многими достоинствами рода – «Всегда настороже».
Рейн размеренным голосом огласил вступительные слова, не открыв Марку ничего нового: всё те же подробности смерти короля, обнаружения и исследования трупа, поголовной считки мозгов у всего дворца и заключения Калеба де Уаэлби под стражу в связи с «неправильными» мыслями.
Маркус перевёл взгляд на Энни, на которую мимоходом покосился принц. Интересно, а Энелин проверяли на этакие «неправильные» мысли? Или Рейн её своей волей от такого «произвола властей» оградил? Хотя, возможно, недостаточную скорбь принцессы по безвременно усопшему королю списали на шок и неполное осознание произошедшего. «Кто знает, может, так оно и есть… Не люблю окончательно разочаровываться в людях. Может, я и дурак, но хочется верить, что Энелин где-нибудь в глубине души всё же любила отца сильнее, чем мне казалось».
Зато последующее выступление было куда интереснее. В первую очередь выступил не кто иной, как рыцарь-телепат Соурс, подробно изложивший суть «неправильности» мыслей Калеба. Намерение предотвратить объединение двух стран «даже если это потребует радикальных методов» само по себе похвальным считаться не могло… но и ничего, намекающего на возможное убийство короля, тоже не содержало. Правдивы оказались и слова о том, что устроителей заговора Калеб де Уаэлби ни разу в лицо не видел, все их «встречи» происходили исключительно посредством системы связи Кридио: однако свою причастность к убийству короля отец отрицал. По его лицу было видно, что на сердце у Калеба действительно тяжело: и столь же тяжко было Маркусу, неотрывно следившему за ходом допроса. До боли хотелось, чтобы всё разрешилось как можно скорей… и как можно благополучней.
Реплику отца касательно того, отчего же при своих способностях Соурс не в силах понять его неосведомлённость, Маркус воспринял как вполне разумную: ответная реплика Рейна хотя и не вызвала в нём всплеска гнева или чего-то подобного, но показалась не совсем обоснованной. «Как можно, будучи напрямую причастным к убийству, не знать или не верить, что по твоей вине кто-то погиб? «Боже мой, боже мой, я не верю, что это я семь раз воткнул кинжал ему в спину и перерезал горло, я не верю, о боже, это наверное кто-то другой!». «Я подпилил перила балкона башни, на которые он каждое утро опирался, выходя полюбоваться рассветом – но я ведь не виноват, что они обломились и он свалился, правда?». «Ни за что не поверю, что яд, который я приготовил специально для своих друзей-злоумышленников, был использован для этого убийства: да ну, его наверняка отравили чем-нибудь другим!».
А вот в следующую минуту разговор пошёл именно о яде. Точнее, не совсем. Как выяснилось, отец в последнее время был вовлечён в изготовление некоего лекарства, предназначенного для короля: лекарство лично проверил и передал самому королю никто иной, как сэр Ривиан. Почему он утаил это от Маркуса, стало ясно уже спустя пару минут: сей препарат предназначался для подкрепления мужской силы короля Гаала. Что-то подобное Маркус подозревал, когда беседовал с лекарем о здоровье короля: в такие годы редко кто может не пожаловаться на то, что его могучая стать увяла. Конечно, тема эта была глубоко личной… однако дальнейшие подробности заставили Марка по-волчьи навострить уши.
Всё дело в том, что лекарство, оказывается, было изготовлено по личному заказу принца Рейна. И предназначалось оно королю в подарок: сын оказался весьма прозорливым, что неудивительно – Маркус никогда и не считал кузена глупцом. Однако в состав лекарства входило некое крайне ядовитое растение под названием «сура». Другие ингредиенты для препарата были предоставлены сэром Ривианом, проверявшим качество зелья после того, как его изготовил отец.
Маркус оцепенел, внимая последующим словам. «Всё, это приговор. Если окажется, что отец намеренно сделал препарат ядом с целью убийства… или Ривиан по причине сговора с мятежниками сам «дополнил» нормальное зелье кое-чем поострее… тогда – конец. Не одному, так другому». Его даже пробрало дрожью – особенно тогда, когда сэр Соурс стянул перчатки и обнажил клейма на тыльной стороне ладоней, воплощавшие в себе сложные руны и поднёс пальцы к вискам целителя…
Того, что прозвучало далее, Маркус никак не мог ожидать. Слишком уж шокирующим оказалось откровение телепата.
Отец не покушался на убийство короля, не поступался своими обязанностями: он изготовил вполне качественное зелье, помимо своего прямого предназначения не имевшее никаких летальных «побочных эффектов». И сэр Ривиан добросовестно подошёл к проверке: зелье, переданное королю, не было смертельным. Однако при исследовании трупа всё же были обнаружены признаки отравления! Признаки, сокрытые королевой и целителем… ради спасения принце Рейна от обвинения в отцеубийстве. Поскольку именно организованная Рейном экспедиция раздобыла ту самую «суру», единственный смертельный компонент зелья. И потому единственным подозреваемым в убийстве короля посредством яда становился…
…принц Рейн.
На этом фоне довольно бледно прозвучала весть о «неправильных» мыслях, исходящих от дядюшки Ринмара. Содержание этих мыслей было раз в десять более крамольным, чем у тех, которые были выявлены у Калеба де Уаэлби: уличённый в своих думах Ринмар мигом подобрался, взгляд его сделался волчьим. Все прочие придворные были немало шокированы прозвучавшими словами.
Маркус перевёл ошеломлённый взгляд на Рейна. В это просто не верилось. «Отцеубийца? Рейн? Рейн, который никогда на моей памяти не проявлял к отцу иных чувств кроме почтения и сыновней любви? Рейн, которому я выражал свои соболезнования только сегодня утром, и который так горевал по поводу сокрушённости своих мамы и сестры?». Пожалуй, если бы в убийстве короля улучили саму королеву Маргарет, принц не был бы так удивлён: в конце концов, хотя королева прежде не давала повода к таким подозрениям, случаи отравления королей жёнами в истории дворца отмечались куда чаще, чем отравления сыновьями и дочерьми.
Но кронпринц Рейн?
Меж тем кузен сам выглядел, мягко говоря, неприятно удивлённым столь пикантной подробностью. Что до Энни, то она выглядела так, как будто во время величавой прогулки по аллеям солнечного парка из-за кустов на неё внезапно выпрыгнул горбатый карлик, шарахнул по голове мешком с опилками, да ещё и показал язык: более ошеломлённого взгляда Маркус давно не встречал. Кузина с явным изумлением (и, возможно, с испугом) переводила взор с одного лица на другое, чаще всего поглядывая на братца.
Тот же, в ответ на просьбу сэра Соурса проникнуть в его сознание с целью доказательства невиновности, медленно поднялся с трона, положил руку на эфес меча – и с пренеприятной улыбкой сообщил, что не позволит подойти к его священной королевской персоне ни на шаг. Сэр Ринмар выглядел убитым и раздавленным: Калеб де Уаэлби – искренне удивлённым, как и мама.
Масла в огонь щедро плеснула реплика, неожиданно прозвучавшая со стороны Эстля. Юный маг, разглядывавший короля с явным удивлением, нежданно промолвил фразу, прозвучавшую прямым обвинением как сэра Ринмара, так и самого Рейна: одного – в злоумышлении, второго – в убийстве отца. Маркус с трудом удержался от того, чтобы схватиться за голову.
«Эстль, старик, ты что творишь? Да если это окажется случайной ошибкой, Рейн тебя за такое на кресте распнёт!». Будь он сам телепатом, его мысль прозвучала бы в голове друга как вопль. Однако безрассудному смельчаку и правдорубу было мало – поднявшись со стула, он наставил на принца перст.
– Вы ли – Сэр Рейнион Гаал Келлум Де Ла Блестимор, Принц Блеймрийский, плоть, кровь и единственный законнорожденный сын короля Гаала и королевы Маргарет? – обличающим тоном вопросил он. От этой реплики Марка едва удар не хватил. «Пресвятой философский камень, да он что, выдвигает сомнения в личности принца… или того хуже – в его законнорожденности?!? В лучшем случае – повешение через удушение, в худшем – медленное сдирание кожи и чан с кипящим маслом, и даже папа-Дагарт не спасёт!!!».
В эту секунду второй принц особо явственно понял, что пора вмешаться. Не дожидаясь яростного взрыва эмоций (не важно, с чьей стороны – Ринмара или Рейна), он рывком поднялся с кресла и резко развёл в стороны руки, словно призывая всех к молчанию. Полы чёрного плаща хлопнули, словно крылья чёрной птицы: Маркус резко откинул назад голову – и капюшон соскользнул с его головы на спину, волосы рассыпались по плечам.
– Господа!!! – Голос его прозвучал подобно удару топора, вонзающегося в деревянный щит. Среди присутствующих послышалось несколько удивлённых вздохов – со стороны тех, кто ещё не угадал в «Чёрном Аббате» второго принца. Дождавшись молчания, Маркус обвёл всех присутствующих холодным взором своих зелёных глаз.
– Моё почтение, господа, – промолвил он негромко. – Простите, что не довелось поприветствовать вас сразу… Полагаю, я вправе высказаться. – Он перевёл взгляд на Эстля, затем на Рейна. – Эстль, я счастлив тебя приветствовать… но прошу, повремени немного со столь скоропалительными выводами. Ваше высочество, прошу вас, не стоит… – Что именно «не стоит», Марк уточнять не стал: смысла жеста принца, положившего руку на рукоять меча, не понял бы разве что дурак.
– Я понимаю, какая сложная ситуация сейчас перед нами, – продолжил он. – Однако предлагаю воздержаться от поспешных выводов и обвинений: положение слишком серьёзное. Прежде всего, нам не ясна вся картина случившегося: наш долг – прояснить её… И для начала, выслушать до конца сэра Ривиана.
Он взглянул на целителя. Несчастный старик («Да он ведь и впрямь совсем старый… Как будто состарился ещё больше всего за полчаса») ответил ему погасшим и безнадёжным взором. Этот человек сокрыл от него и ото всех остальных подлинные результаты исследования королевского трупа: по сути, совершил преступление против врачебной клятвы Лазаруса. Маркусу вспомнилась гостеприимная улыбка старого целителя: хрустящие печеньица на блюдце, душистый чай… «чёрный байховый, тэлийский»…
– Сэр Ривиан, прошу вас, не тревожьтесь, – как можно спокойнее произнёс он. – Никто не желает вам зла: мы всего лишь хотим некоторых разъяснений. Будьте добры, поведайте нам кое-что в подробностях касательно признаков отравления. Какие именно признаки вы обнаружили; от чего конкретно скончался Его Величество? Множественный точечный некроз сердечной мышцы? Кровоизлияние в мозг? Обширный отёк гортани? Распад внутренней дыхательной плёнки лёгких? Закупорка стволовой артерии кровяным сгустком? – Маркус к месту припомнил сведения из курсов анатомии и медицины. – И ещё: скажите, обнаруженные признаки отравления совпадали с таковыми, наблюдаемыми при отравлении сурой?

- До этого данное растение не использовалось, мы вообще не знали, что оно еще где-то растет, - каким-то почти потерянным голосом начал Ривиан, но после коротко прочистил горло и продолжил, уже немного собравшись. - Яд попал через желудок, вместе с зельем, по всей видимости скорость его распространения была колоссальной - вряд ли Его Величество прожил более нескольких минут после принятия лекарства. Яд суры можно отнести к сердечному гликозиду, - он быстро оглядел присутствующих, - очень ядовитое вещество, но в малых дозах подобные виды используют для стимуляции сердца. В нашем же случае... яд, по мере распространения, вызвал разрыв сосудов... практически во всем теле. Я впервые сталкиваюсь с подобным веществом, способным сотворить такое. Яд суры... пожалуй, на данный момент его можно считать одним из сильнейших...
Ривиан словно вспомнил что-то, выдохнул и опустил голову прикрыв глаза ладонью.
- Простите, - присутствующие могли заметить, как его руки мелко подрагивают.

– Ничего, сэр Ривиан, – как-то отстранённо промолвил Маркус. Услышанное не привнесло ясности в проблему: скорее даже создало новую сложность. На фоне услышанного поступок Рейна представал ещё более… мягко выражаясь, странным (а сурово выражаясь – глупым). Стало быть, вот как умер король… кошмарная смерть, врагу не пожелаешь. Что же из этого следовало? Зелье, изготовленное Калебом де Уаэлби, было безопасным: пройдя через руки сэра Ривиана, оно осталось безопасным. И, тем не менее, король умер от отравления ядом суры.
– Итак, господа, – произнёс принц, вновь обращаясь ко всем присутствующим. – Что из этого может следовать? Яд суры в лекарстве присутствовал в безопасной концентрации, и в руки королю препарат попал именно в таком виде. В этом случае, у нас остаётся два варианта: либо яд был добавлен в пищу короля ещё до принятия зелья, в концентрации, которая вкупе с содержащейся в зелье отравой дала смертельную дозу… либо имела место передозировка. Вполне возможно, что Его Величество недооценил всей серьёзности предоставленного ему средства – и, желая добиться лучшего и, да простится мне таковая вольность, долговременного эффекта, принял двойную или даже тройную дозу, невзирая на врачебные предписания сэра Ривиана. Каковые, несомненно, имели место. – Он пристально взглянул в глаза целителю. – Ведь имели же, сэр Ривиан?
- Король был осведомлен, и я уверен, он бы не пошел против предписаний. Да и не смог бы - количество зелья было строго ограничено, - пояснил целитель.
Он обернулся к отцу: Калеб Де Уаэлби по-прежнему выглядел потрясённым – как выдвинутыми против принца обвинениями, так и внезапно объявившимся на собрании сыном.
– У меня пока что есть вопросы ещё к двум присутствующим, – ровным тоном промолвил Маркус. – Лорд Де Уаэлби, Ваше благородие, в первую очередь, к вам: в какой именно лекарственной форме было изготовлено зелье? В виде пилюль, в форме питья в склянке, в порошковой форме? Не сомневаюсь, что, передавая сэру Ривиану зелье, вы сообщили ему безопасную концентрацию: иначе он не смог бы убедиться в том, что зелье действительно безопасно… Но ведь указаниями мог пренебречь и сам король, верно? Отсюда вопрос: лекарство было изготовлено для разового пользования в одной дозе – или для многократного в нескольких?
- Для разового, - отозвался отец, хмурясь, - в виде питьевой настойки, чуть больше 150мил.
Повернувшись, Маркус встретился взором с кузеном Рейном. Несколько секунд он молча разглядывал его, словно стараясь угадать, какие чувства отражает этот взгляд и какие мысли роятся сейчас в разуме кузена. (Хотя со стороны, возможно, могло показаться, что он просто затягивает паузу для драматического эффекта – вот глупость-то, в подобной ситуации драматический эффект нужен был меньше всего: обстановка и так была покруче, чем в любой театральной постановке, где на свадьбу героя и героини заявляется злодей в чёрной шляпе и с подкрученными усами и объявляет, что они не могут пожениться, поскольку являются братом и сестрой).
– Также я хочу спросить вас, Ваше Высочество… – произнёс он наконец всё тем же ровным тоном. – Возможно, вы поведаете нам, отчего для создания лекарства от, извиняюсь, мужского бессилия для Его покойного Величества вы выбрали столь опасный компонент как растение сура? То, что предложение исходило от вас, мы уже знаем: ведь это вы организовали и возглавили экспедицию, отыскавшую растение. Но объясните, если вас не затруднит: почему именно это? На сегодняшний день известно множество других, безопасных растительных средств для поднятия мужской силы: мандрагора, аир, ведьмин корень, вербена, руккола, артишоки, дильестровый «пламенный цветок»… Конечно, при передозировке некоторые из них могут оказать скверное действие, как говорится в фармации и у нас в алхимии, разница меж лекарством и ядом лишь в дозировке – но ни одно из них, по крайней мере, не смертельно. Есть и другие средства: экстракт гарабинтова рога, например… Да что говорить, лично я в своей лаборатории с подходящей литературой и нужными реактивами под рукой могу за час изготовить пять видов афродизиаков, каждый из которых способен превратить болезненного старца в сгорающего от страсти юнца – и при этом ни один не будет содержать ядов! – Он сделал краткую паузу. – Однако вы выбрали именно суру. При столь богатом выборе – такое опасное растение… Вас не затруднит объяснить, отчего?

Исправил(а) Маркус - Пятница, 04 Февраля 2011, 23:19
 
Энсис Суббота, 05 Февраля 2011, 00:19 | Сообщение # 34





Рейн стоял с хмуро-серьезным выражением на лице, которое бы не особо знакомые с принцем могли бы принять почти за злое. Был ли Рейн действительно злым, знал лишь он сам. И он им был. В груди его клокотал гнев, глаза периодически скользили с одного участника совета на другого, ненадолго задерживаясь на лице, в то время как выражении лица принца словно появлялся некий вопрос. Мышца на его руках напряглись – он бы с радостью сжал кулаки, однако это было бы слишком заметно, а потому вся сила уходила в напряжение рук, в то время как кисти были практически расслаблены. Лева рука по-прежнему слегка придерживалась за пояс, ложась пальцами на ножны, чуть задевая гарду меча. Возникли ли у кого какие мысли по этому поводу, опасения или предположения, было не важно – если кто-то всерьез мог подумать, что Рейн достанет меч на подобном моменте своего же собрания, пусть и принявшего несколько иной оборот, то этого человека он бы назвал идиотом. Может быть даже вслух. Потому как в голове не укладывалось, насколько же плохо нужно знать его, чтобы предположить, что он может пойти на такое. А с другой стороны, какой смысл было упрекать окружающих в подобных мыслях? Ведь они действительно мало что знают о нем настоящем, пусть думают что хотят, если считают, что он настолько глуп, чтобы поддаться эмоциям и под их воздействием достать оружие – оставалось лишь посочувствовать таким людям, а также пожелать им получше приглядываться к окружающей их ситуации. Впрочем, мнение окружающих о его возможных действиях принца мало волновало, по крайней мере до тех пор, пока мнение не переходило в активные действия против него же. Если у кого-либо сейчас не получилось бы сохранить достоинство и остаться на своем месте, Рейн бы не стал церемониться с этим человеком. Убивать, само собой, он никого не стал бы… этот вариант мог бы иметь место лишь в самом крайнем случае. «Никогда не убивай людей, если не уверен, что это действительно необходимо, даже если они на тебя нападают – потому как неизвестно, когда тебе этот человек еще может пригодиться» - так ему когда-то сказал дядя Ринмар. Принц перевел взгляд на него. Почему-то в детстве, читая книги, братьев королей часто выставляли главными злодеями, узурпаторами, которые убивали королей, подставляли наследников и сами садились на трон. Однако, достаточно хорошо зная дядю, Рейн мог бы практически с полной уверенностью сказать, что все происходящее на совете для него так же ново, как и для Келлума.
- Рейн, - принц перевел взгляд на сестру, которая пребывала в совершенно шокированном и растерянном состоянии, - ты защищаешь королеву?
На лице принца на мгновение отразилось сожаление и в какой-то степени даже сочувствие; уголки губ дернулись в попытке улыбнуться. Он ничего не ответил на ее вопрос, однако чуть прикрыл глаза и отрицательно покачал головой. Это видели все присутствующие. Неожиданно голос подал Эстль, начавший размышлять вслух.
«О, Единый, Эстль, прошу, не сболтни глупость, - первое, что появилось в голове принца, едва юный колдун начал говорить. – Еще не хватало потом разбираться с проблемами, которые появятся после твоих слов…»
О поспешности и необычном складе ума, как и самого мышления рода Дагартов ходили чуть ли не легенды, так что Рейн почти не удивился, когда Эстль задал вопрос о том, действительно ли Рейн «единственный законнорожденный сын короля Гаала и королевы Маргарет».
«Единственный законнорожденный сын… хм», - он мысленно усмехнулся, прикрыв потемневшие глаза. Происходящее на совете почему-то даже слегка поблекло на фоне мыслей, которые пришли в голову принца после слов колдуна. Однако вдаваться в прошлое принц не желал, да и не было у него возможности сделать это незаметно, поэтому он скрыл свою реакцию за едва слышимым усталым выдохом, в котором было слышно снисхождение.
- Любую магию и колдовство можно рассеять, Эстль, - сказал Рейн, посмотрев на колдуна. – Если у тебя есть какие-то сомнения, ты можешь их развеять, я даже разрешу применить к себе развеивающую магию. И если на этом месте будет стоять кто-то другой, а не кронпринц Блеймрийский, коим я являюсь, думаю, совет сам уже решит, как поступить в подобной ситуации.
Слова принца, по всей видимости, либо поставили мысли Эстля на место, рассеяв сомнения, либо же породили новые мысли. Однако пока что колдун больше ничего не говорил, а может и просто не успел, потому как в дело вмешался Маркус.
-…Эстль, я счастлив тебя приветствовать… но прошу, повремени немного со столь скоропалительными выводами. Ваше высочество, прошу вас, не стоит… - кузен замолчал, глядя на принца, однако оба знали, что он хотел сказать. Рейн слегка раздражительно отвел взгляд.
«Он что, правда думает, что я после слов Эстля сделаю с ним что-нибудь, что делать «не стоит»? Видит же, в какой ситуации все находятся, все что каждый может – высказывать версии, получать доказательства или опровержения, ответы на свои вопросы или довольствоваться их отсутствием. Как будто считает, что я не понимаю всей ситуации, говорит так, словно ожидает от меня радикальных решений… вернее, нелепых приказов...» - Рейн глубоко вдохнул, опустив взгляд, стараясь не развивать мысль, чтобы не разозлиться еще больше, на почве и без того приличной злобы на окружающих, скорее, некоторым лицам. Маркус, тем временем, решил развить тему о зелье, Рейн же на это слегка нахмурился, однако возражать не стал. Сейчас ему даже полезно бы было посмотреть, что будет делать кузен, чтобы сделать определенные выводы, которые бы Рейну в будущем очень пригодились.
После небольшого диалога с Ривианом, в котором последний не сказал ни слова лжи, что слегка, но все же успокоило принца, заставив его слегка вздохнуть, гладя на целителя, Маркус обратился уже к нему самому, до этого посмотрев на него каким-то странным взглядом, словно стараясь понять что-то, например, какого мнения обо всем этом сам Рейн.
Вопросы Маркуса вновь всколыхнули раздражение, на этот раз чисто субъективное. Келлум понимал, что вопросы кузена вполне нормальные для подобной ситуации, однако что-то внутри него кричало и отторгало вариант, что Маркус будет его допрашивать. Тут была даже не уязвленная гордость, причина была не ясна даже самому Рейну. Возможно, конечно, потому, что пришлось бы поведать на совете о чем-то, что касалось именно отца, а любое воспоминание о нем воспринималось не самым лучшим образом.
«Лучше пока не обрывать разговор, возможно, я смогу получить больше информации по этому делу, и если кто-то скажет хоть одно лишнее слово… у меня будет зацепка», - рука невольно чуть сжала ножны.
- ...Однако вы выбрали именно суру. При столь богатом выборе – такое опасное растение… Вас не затруднит объяснить, отчего?
- От желания короля, - достаточно спокойно отозвался принц, пусть в голосе и была отражена негативная сторона его впечатлений о происходящем. – По полученным сведениям, зелье из этого растения должно было избавить от проблемы навсегда, однако воспринималось данное лекарство как недостижимое, ввиду отсутствия главного ингредиента.
Келлум хотел сказать что-нибудь еще, но решил закончить на этом. Член королевской семьи, кронпринц, уж тем более некоронованный король, и более того, в подобной ситуации, должен говорить только по делу и ничего лишнего. Каждое его слово имеет политический вес, а в данной ситуации… ему не помешает быть просто более осторожным.
«Змеиное гнездо…»
 
Эстль Суббота, 05 Февраля 2011, 21:21 | Сообщение # 35





Совет. По поводу и без. Каждый уважающий себя монарх считает необходимым проводить подобный, кидая пыль в глаза власть имущим, вселяя мнимую, невероятную и несбыточную надежду о короле, считающимся с мнениями вассалов.
Фамильная линия Дагартов славилась тем, что всегда ходила по краю лезвия, балансируя на грани дозволенного, опасно склоняясь к тьме вещей, но при этом, умудряясь не потерять свет внутренний. Но ни на светском приеме среди напудренных париков и фальшивого смеха, ни в полутемной лаборатории, где сам воздух пропитан магией и волшебством и витает сизый дым очередного эксперимента, Эстль не изменял себе и своим привычкам, показывая только истинное лицо. Однако, как же трудно бывает сохранить настоящее лицо, не прикрываясь невидимыми бесцветными масками.
Слова молодого колдуна не могли не отразиться на лицах присутствующих, впрочем, Эстль не стал разглядывать каждого, дабы собрать и впитать глазами каждую эмоцию. Но гневный, пропитанный разъедающим ядом взгляд юной принцессы Энелин чувствовался даже боковым зрением. Впрочем, кто Эстль такой, чтобы осуждать действия королевской семьи? Хотя стоп... очень даже кто!
Маркус? – недоверчиво переспросил юноша, вздернув бровью.
Второй принц Блеймру – конечно же, и как Эстль не почувствовал этого раньше. Именно им оказался человек, с ног до головы укрытый плотной материей темного плаща, по-монашески скромно скрючившись в одном из дальних кресел. Время не стоит на месте, раскидывая давних друзей по разные стороны баррикад, а бывших соперников заставляя работать вместе, вот и Маркус Де Уаэлби не смог не прийти на процесс над своим отцом, впрочем, что-то было не так. Забавный эффект – чем дольше находишься с кем-то, тем меньше удивляешься даже самым радикальным переменам друг в друге, но, стоит какой-то мелочи попасться на глаза, как вся иллюзия рушится тотчас же. Маркус изменился не сильно, но что же привлекло внимание молодого человека?
– «Повзрослел что ли?» – чуть склонив голову на бок, подумал виконт, внимая речам младшего принца, впрочем, практически пропуская слова мимо ушей, впрочем, улыбнувшись уголками рта. – «Как бы сейчас повела себя сестрица?»
Держащий слово аристократ действительно мало походил на неразговорчивого юношу, одиноко проводящего свободное время в библиотеке, упорно игнорировавшего неугомонного Дагарта-младшего, вихрем носящегося по всей магической академии, пытаясь, как казалось, заполучить в друзья каждого ученика.
Увы, даже способности величайших волшебников бессильны против политиков, – присаживаясь в кресло и, ничуть не смущаясь, кладя ногу на ногу, локтем левой руки уперевшись в изящную золоченую ручку сидения, а указательным пальцем задумчиво потирая висок. Слова Рейна вернули молодого колдуна в тронный зал, но, как казалось, юноша был ничуть не сконфужен. – И в моих словах не было и упоминания о магии или колдовстве, принц.
Последнее слово Эстль произнес с особым нажимом. Игнорируя слова Маркуса, юный колдун не остановился – человек, восседающий на троне Блеймру, не был раздосадован, не был разгневан или возмущен, как был бы уязвлен тот, чье высокородие было поставлено под вопросом. А значит, слова Эстля могли быть не так далеки от истины. Магию действительно можно развеять, но что делать с теми, кто находится не под действием волшебства, носит маску, лишенную колдовских чар - ведь нет сильнее магии, чем человеческая хитрость.
Исправил(а) Эстль - Суббота, 05 Февраля 2011, 21:24
 
ФРПГ Золотые Сады » Архивы » Хроники локационной игры » Тронный зал (В западной части дворца, на пересечении трех коридоров)
  • Страница 1 из 4
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • »
Поиск:
Чат и обновленные темы

  • Цепляясь за струны (21 | Марк)
  • Абигайль Брукс (0 | Эбби)
  • Дурацкие принципы (4 | Марк)
  • Давно не виделись, засранец (43 | Марк)
  • Ингрид Дейвис (1 | Автор)
  • Хроники игры (2 | Автор)
  • Разговоры и краска (1 | Марк)
  • Бередя душу (3 | Марк)
  • Я назову тебя Моной (29 | Джейлан)
  • Осколки нашей жизни (5 | Марк)
  • Резхен Эрлезен-Лебхафт (1 | Автор)
  • Первая и последняя просьба (4 | Марк)
  • Эль Ррейз (18 | Автор)
  • Задохнись болью, Вьера (2 | Марк)
  • Ты любишь страдания, Инструктор? (5 | Марк)
  • Колдуны не только колдуют (18 | Марк)
  • Когда уходят рифмы (10 | Стенли)
  • Прочь, зелёный змий! (12 | Гражданин)
  • Художник удачи (33 | Джейлан)