Руфус з'Аввазэт (на замену)

Четверг, 26 Ноября 2009, 18:51 | Сообщение # 1

Досье.

1. Полное имя.
Руфус Зигмунд з'Аввазэт, принц Тэлийский
1.1. Герб семьи: три вороных коня на темно-красном щите, бегущих на смотрящего, боковые из которых забирают чуть в стороны, над которыми скрещены два меча.

2. Раса и возраст.
Человек, тэлиец. 28 лет, родился 22 оклирия 742 года Эпохи Солнца, под созвездием Волка.

3. Внешность.
Высокого роста (1 метр 88 сантиметров), вес – 85 кг. Широкоплечий, подтянутый, мускулистый, с сильными руками и ногами. Лицо несколько удлиненное, с высоким лбом и широкими, низко посаженными, хорошо очерченными скулами. Волосы темные, почти черные, короткие, едва достигают 4см на макушке. Глаза небольшие, серо-голубые, по цвету больше напоминают сталь, чем небо. Чаще всего прищурены. Взгляд пристальный. Брови густые, длинные, черные. Прямой, чуть крупноватый нос. Верхняя губа хорошо очерченной формы, разве что несколько узковата, а вот нижняя, наоборот, несколько толще, чем бы следовало. Редко улыбается. Подбородок к низу слегка заостряется. Руфуса почти всегда можно увидеть чисто выбритым, исключение – разве что походные условия.
Двигается свободно и непринужденно, как может только находящийся в очень хорошей физической форме человек, движения быстрые и сильные.
Голос хорошо поставленный, при необходимости – властный, немногим более обычного выделяет букву «р» в речи. Когда сердится, старается говорить преувеличенно спокойным тоном, чтобы не сказать сгоряча чего-нибудь такого, о чём впоследствии придётся пожалеть.
В одежде консервативен, придерживается тёмных тонов, предпочитает одеваться просто и удобно. Верхняя одежда свободная – чтобы не стесняла движений и помогала скрывать надеваемую под неё броню (типа кольчуги). Когда на службе – носит серый плащ, на спине у которого изображен трехглавый красный дракон – знак принадлежности к Ордену. Такой же дракон изображен спереди на застёжке плаща. При необходимости может надевать плащ другой стороной, и тогда драконов на спине и застежке разглядеть нельзя. Настороженно относится к веяниям моды из-за рубежа и избегает их в своей одежде. Украшений избегает, постоянно носит только медальон на цепочке – странной формы, похожий на фрагмент какого-то четырехлистного растения – подарок Марион и, по её словам, защитный амулет. В защитную силу этого «амулета» Руфус не верит, но – чего не сделаешь, чтобы любимая женщина была спокойна. На подходе ко дворцу прячет «амулет» под одежду.
3.1. Отличительные черты:
Бледный широкий шрам на левом бицепсе – результат не совсем удачного спарринга, ещё один шрам – косой, со следами швов, находящийся справа внизу живота – от аппендицита. На внешней стороне правого бедра ряд длинных косых полос – следов от когтей снежного барса. К счастью, раны оказались неглубокими, но особо похвастаться тут нечем – данный хищник стал трофеем другого из воинов. На спине – косой узкий диагональный шрам, длиной где-то примерно на треть её.

4. Характер.
Недоверчив, скрытен и сдержан, но отнюдь не из-за того, что замышляет что-то дурное или что у него имеются тайные пороки. Скрытность Руфуса проистекает из-за того, что он не хочет допускать в свой внутренний мир каждого первого встречного, и только лишь близким людям: младшему брату, немногочисленным друзьям, дружеские отношения с которыми, как считает Руфус, уже достаточно проверены временем, родителям и любимой женщине может открыть он тот или иной уголок своей души. Полностью же, однако, Руфус не открывается никому – просто не видит никакой практической необходимости, чтобы кто-либо знал его так же хорошо, как и он сам.
С юности был довольно раним и остро воспринимал предательство и несправедливость, даже если переживать их приходилось только в своём воображении, читая исторические хроники или о приключениях выдуманных персонажей – ещё одна причина, чтобы проявлять осмотрительность при выборе друзей. Довольно рано научился прятаться за разными масками и социальными ролями, такими как «учитель – ученик», «командир – подчиненный», что значительно упростило для него общение. Несыгранной оставалась только одна роль: роль принца тэлийского, потому что, возьмись Руфус ещё за эту – и что же тогда останется от него самого? Другие роли не являлись столь же опасными в плане вытеснения личности, из-за того что были ситуативны, недолговременны, и не требовали своего исполнения семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки.
Порядочен, относительно честен, не станет действовать против кого-либо без особой необходимости. И то – только если не останется другого выхода. Несколько недоволен собой из-за того, что приходится обманывать близких – в том, что касается его помощи оппозиции – но успокаивает себя тем, что это будет его способом защитить их – за неимением лучшего. Если его участие будет раскрыто, то, даже если король будет в очень плохом настроении, пострадает только он один – вся семья не сможет быть притянута к ответу в качестве сообщников. Руфус очень боится, что из-за его возможных ошибок могут пострадать те, кто ему дорог, и готов на всё, чтобы защитить их.
В быту аскетичен, если бы не являлся принцем, мог бы обходиться ещё меньшим, а так – положение обязывает. Справедлив. Когда требуется – суров. Требователен к себе и к другим. К себе, пожалуй, даже ещё больше, чем к другим.
Целеустремлён. Наделён большим чувством ответственности. Решителен. Хладнокровен. Имеет хорошую силу воли. При необходимости – и если знает, что нужно делать – готов брать руководство и ответственность за результат на себя, не избегая даже неприятных или непопулярных решений, если они являются лучшим выходом из положения. Готов проявлять качества лидера, если ситуация того требует.
Однако жажды власти как таковой у него нет и при появлении кого-нибудь более знающего, или когда опасность устранена, он всегда готов отойти в сторону.
Одновременно и прост, и горд. За долгие годы походной жизни привык одеваться без посторонней помощи и теперь предпочитает делать это сам, если только особенности придворной жизни не вынуждают к обратному. Когда вынуждают – ну что ж, приходится покоряться обстоятельствам. К счастью, таких дней в году выпадает немного. Когда же у него есть выбор, то, что сможет сделать сам, предпочитает делать сам, без помощи слуг. Не любит помыкать слугами или ещё как-либо чваниться перед ними.
В то же время и горд: не любит, когда ему делают одолжение, в особенности – когда делают одолжение только потому, что он принц. К одолжениям, сделанным из-за личных качеств, относится более терпимо, но всё равно старается урегулировать положение так, чтобы не оставаться чьим-то должником.
Очень чувствителен к понятиям чести. В меру упрям, командовать собой позволяет только тем людям, за которыми признаёт это право, и только в той области, где признает их авторитет.
Любознателен, интересуется географией других стран, обычаями живущих там терранцев, и вообще – всем, что может попасть под его внимание...
Любит заниматься со своим младшим братом Оливером, объяснять ему что-либо или демонстрировать боевые приемы. Младший брат вообще является одной из слабостей Руфуса, несмотря на то, что сейчас они редко видятся.
По натуре однолюб. Иногда проводит вечер (и остаётся на ночь) со своей возлюбленной Марион Хоупс, лицо которой сильно напоминает ему лицо девушки с картины «Принцесса» Тернипа. Только Марион несколько старше изображенной на картине принцессы и кожа у неё на руках не такая гладкая, как обычно бывает у принцесс, а, скорее, обветренная.
4.1. Религия, отношение к правительству, другим расам:
Верит в Единого, но фанатизмом не отличается. Старается ровно и терпимо относиться ко всем расам, при необходимости напоминая себе, что плохих рас нет, плохими бывают только их отдельные представители. Однако, если поскрести поглубже, можно выудить признание, что он недолюбливает блеймрийцев, считая их в некоторой степени развращенными своей роскошью, хотя готов признать, что и среди них могут встретиться хорошие люди. К вампирам и оборотням относится с опаской, главным образом из-за того, что превращение в них происходит от укуса и при этом желание самого укушенного человека становиться или не становиться вампиром или оборотнем не учитывается, а это – насилие над личностью. Настороженно относится к империалам – как-то не внушает ему доверия ни страна, созданная теми, кто бросил свои собственные, ни царящие в ней нравы. Воспитанный в истинных тэлийских традициях, Руфус привык считать, что сила находится в единстве – и потому Империя Син, раздираемая внутренними противоречиями и гражданскими войнами, когда один Дом вероломно нападает на другой, вызывает у него вполне законное недоумение: как и за чей счёт она собирается выжить? Однако принц вполне допускает, что хорошие люди также могут встречаться и среди империалов.
Не имеет ничего против эльфов, сохилов и некеоров; драгунов считает несколько вспыльчивыми и высокомерными, но всё же вполне терпимыми в общении – если знать и своевременно обходить их «больные темы», восхищается исфири и их техническими достижениями, и надеется, что Тэлоя станет когда-нибудь достаточно просвещённой, чтобы достичь такого же уровня. Но, в то же время, далёк и от слепого преклонения перед Сфирией, и от необоснованных надежд наподобие «вот придут исфири – и тогда всем станет хорошо». Считает, что в первую очередь Тэлоя может (и должна) рассчитывать только на саму себя.

5. Образование, род занятий.
Получил хорошее образование: чтение, письмо, математика, история, география, этикет, конная езда и фехтование. В 16 лет поступил в Военную Академию Тэндории, где к светским наукам добавились ещё и военные, там и проучился до 23 лет. В возрасте около 24 лет поступил в университет в Куполе, по научно-техническому профилю, в настоящий момент уже окончил три курса вышеименованного университета.
Принц Тэлийский, член Ордена Красных драконов.

6. Связи и репутация.
Вследствие своего положения знаком с большим количеством людей во дворце, Куполе и Военной Академии, вообще в столице Тэндории, а также в родном городе Кратасе.
6.1. Семейные связи:
Дядя – Дэрод з’Аввазэт, король Тэлойи. Отец – Дэбран з’Аввазэт, наместник Кратаса. Мать – Мария Фон Шерндер. Младший брат – Оливер Дэбран з’Аввазэт. Двоюрдные братья и сестры – принцесса Шэрилэй з’Аввазэт Тэлийская, дочь короля Дэрода, а также Томас и Амалия Фон Шерндер. Положительно к ним относится и готов ради них на многое.

7. Имущество во владении.
Половина сдвоенного дома в Тэндории, в доме находится библиотека, небольшая коллекция музыкальных записей и устройство для их воспроизведения. В комнате принца на стенах висят копии двух самых любимых картин.
Тринадцатилетний вороной конь по кличке Цимбал, тэлийской породы.
При себе постоянно документы, удостоверяющие личность и право на ношение оружия, а также членство в Ордене Красных Драконов, а также кошелёк с аданами.
Личные вещи и предметы гигиены.
Флакон с настойкой, ускоряющей заживление ран.
Два флакона с противоядиями: одно – от отравленных стрел, другое – от приема внутрь.
На шее медальон на тонкой цепочке, из недорогого металла, по форме напоминает фрагмент какого-то четырехлистного растения. Дорог как символ испытываемых чувств, никакой магической силой не обладает.

8. Биография.
Руфус Зигмунд з'Аввазэт, старший сын брата тэлийского короля Дэбрана з'Аввазэт, появился на свет серым оклирским утром, 22 оклирия 742 года Эпохи Солнца. Своё раннее детство запомнил плохо, так что если вы хотите узнать, когда принц начал ходить, или, к примеру, каким было его первое слово, обращайтесь лучше к родителям Руфуса – поверьте, об этом они могут рассказать куда больше своего сына.
Руфус хорошо помнит старого друга и боевого товарища отца – рыцаря Георгия. Тогда он, естественно, был значительно моложе, чем сейчас, но ввиду некоторых особенностей мальчишеского восприятия казался намного старше, высоким и несокрушимым, как скала или железная глыба...
С малых лет он учил Руфуса ездить верхом на лошади и биться с помощью самого разнообразного оружия... Георгий не только заставлял его день за днём повторять однообразные, кажущиеся бессмысленными движения, покуда они не начинали выполняться автоматически – нет, он умел сделать так, подобрать такие слова, чтобы учение стало в охотку, чтобы обучаемый понимал цель и смысл каждого движения... Несмотря на поначалу ноющие с непривычки мускулы...
«Сегодня ты снова одержал победу над собой. Ты показал себя истинным тэлийцем. Ты можешь гордиться собой. И это главное...»
И всё же полным преувеличением было бы сказать, что держать в руках меч Руфус научился раньше, чем читать: ведь читать он научился лет с четырёх, ну а первый свой меч (хорошо ошкуренный деревянный) получил в возрасте шести лет – до этого поощрялись различные подвижные игры, чтобы мальчик рос крепким и сильным, но оружия в руки не давалось, пока отец не посчитал, что он уже достаточно взрослый, чтобы понимать, с какой стороны стоит браться за меч, чтобы не причинить себе вреда (и чтобы потом не пришлось переучивать, естественно). Поначалу занятия проходили в виде игры, но ошибки с непреклонностью пресекались и уроки постепенно становились всё серьёзнее и серьёзнее. В десять лет деревянный меч сменился на настоящий, пусть пока ещё и небольшого размера.
Обучение грамоте и всем наукам, которые должен знать принц, чтобы не уронить в грязь лицом: чтению, письму, географии, истории, этикету, танцам, конной езде и фехтованию, а также тактике и стратегии военного дела, искусству биться с помощью различного оружия – разумеется, с упором на то оружие, к которому у обучаемого проявлялся больший талант, но также изучались и другие виды оружия, объяснялось, в чем их преимущества и недостатки (и какую, к примеру, лучше избрать стратегию, если случилось выйти с одноручным мечом супротив двуручного топора, а также наоборот) – велось параллельно: отец не поощрял праздности, справедливо считая её матерью всех пороков, и потому времени скучать у принца практически не было. Забегая вперёд, следует добавить, что сказать, будто детство принца сплошь было занято муштрой и дрессировкой из-под палки, также было нельзя: во-первых, очень хотелось поскорее вырасти и стать таким же умелым воином, как отец и его генералы, во-вторых, был интересен сам процесс – ну какой же тэлиец не любит упражняться с оружием? Ну и привитый с самого детства патриотизм сильно давал о себе знать.
Кроме всего этого юный принц учился понимать людей, понимать, что им нужно, представлять себя на их месте – без этого из него не получилось бы ни правителя, которым бы он мог стать когда-нибудь, в отдалённом будущем, ни военачальника, пользующегося авторитетом у солдат.
Помимо всего прочего, Георгий научил его играть в шахматы – развивающую ум военную игру вырезанными из дерева фигурками на расчерченной на клетки доске.
Когда на свет появился младший брат, Руфус с готовностью взял предложенную роль старшего товарища и защитника на себя. Ревности старший принц не испытывал – ведь малыш оказался столь очарователен и смотрел на окружающих с таким дружелюбием и доверчивостью, что такое просто не могло прийти в голову.
Братья были очень дружны, хотя в некоторых областях их отношения были несколько асимметричными: Оливер во всём доверял Руфусу и рассказывал ему всё (или почти всё, об этом знать только Оливеру – но Руфус полагал, что практически всё), Руфус же скрывал от него некоторые в особенности негативные стороны жизни, полагая, что его брат слишком мал, чтобы знать такое, что это может сильно расстроить или ранить его... и так далее, и тому подобное...
Сам же Руфус тогда довольно наивно полагал себя достаточно взрослым и имеющим представление обо всех теневых сторонах жизни, с которыми только можно столкнуться в избранной им карьере военного – до тех пор, пока не сталкивался с какой-нибудь ещё не предусмотренной им стороной, а после этого ходил несколько дней мрачный, переваривая в своей голове полученное им представление об очередной теневой грани – и только любовь родных помогала ему не ожесточиться душой и не стать циником.
Если нужны примеры, следует упомянуть Керта, бравого внешне парня, промышляющего охотой и примкнувшего к гарнизону в зиму пятнадцатилетия Руфуса. Несколько недолгих недель он изучал строевую подготовку, успел завести знакомства почти со всеми, а в один прекрасный день исчез, после себя оставив только взломанную и опустошенную кассу и труп дневального – молодого, мечтательного парнишки всего на год старше Руфуса. Далеко уйти ему, разумеется, не удалось, его схватили и повязали буквально на следующей же неделе – и отец, сам не свой от негодования, недолго думая, приказал повесить его.
Руфус помнит невероятно толстый слой снега, доходящий в ту зиму почти до колена, непривычно нахмуренного отца, себя рядом с ним, выстроившиеся шеренги солдат, стылую тишину, прорванную вдруг внезапно раздавшимся грохотом барабанов и пронзительно-синее флиронское небо ранним воскресным утром...
Только Мария с маленьким Оливером не пришли смотреть на казнь.
Ну и правильно! Это вовсе не то зрелище, которым хотелось бы поделиться с братом и матерью!..
Лица Керта Руфус почти не помнит.
Или же можно было бы рассказать о его первой несчастливой влюблённости, также оказавшей своё влияние на формирование его характера, после которой Руфус в полной мере прочувствовал смысл старинной тэлийской поговорки, заключающей в себе ту народную мудрость, что далеко не каждый имеющий металлический блеск предмет является сделанным из аплантия.
Но это было уже позже, после того, как он, достигнув шестнадцатилетнего возраста и обучившись практически всему, что только можно было изучить в Кратасе, отправился поступать в Военную Тэндорскую Академию.
Возможно, мать хотела бы оставить его при себе ещё немного, но отец, зная, что только там Руфус может получить такое качество подготовки, которого нельзя было бы достичь в Кратасе, был согласен с Руфусом, что не стоило терять год.
В Академии, как и следовало ожидать, учили хорошо, чуть ли не по семь шкур спускали – и Руфус не знал, был ли это обычный преподавательский подход, применяемый ко всем ученикам, или же это было предназначено исключительно для него, из-за того, что он, как принц, должен был оправдывать большее число ожиданий, чем другие. Судя по словам сокурсников, истине более соответствовал первый вариант, иногда же Руфусу казалось, что второй – хотя чаще всего он оказывался настолько уставшим, что тут уже было не до догадок. Руфусу очень помогало то, чему он уже успел научиться в Кратасе, а главным образом – привычка к подобным учебным нагрузкам. Может быть, если бы он внял желанию матери и остался в Кратасе ещё на год, он бы от этого отвык, и тогда учеба далась бы ему труднее...
В возрасте восемнадцати лет, прибыв однажды летом на очередную побывку к родителям, на одном из балов (а точнее сказать, на первом же балу, устроенном Марией Тэлийской в честь приезда своего старшего сына), он встретил девушку, выглядевшую самим совершенством – в полном смысле этого слова. Наверное, дело было в том, что он просто не привык видеть девушек с таким типом красоты – иначе она бы не произвела на него настолько сильного впечатления.
Не слишком высокая (169 см), стройная, семнадцатилетняя блондинка с прелестнейшим именем – Изольда фон Трайнор (кажется, кто-то у неё в роду был блеймрийцем, возможно, и не один, раз уж это настолько проявилось во внешности, однако генеалогию девушки Руфус запомнить не смог, несмотря на то, что ловил каждое её слово – слишком сильно отвлекали его внимание внешние данные!) – с нежным бело-розовым цветом лица, тяжёлыми длинными косами цвета тёмного золота, искусно уложенными вокруг головы, большими тёмно-зелёными глазами, обрамлёнными длинными чёрными ресницами, и губами, по своему цвету соперничающими с алой розой, закреплённой у неё на корсаже, казалась на балу истинным ангелом, сошедшим с небес на эту грешную землю, но – как же мало Руфус разбирался в женщинах!.. Они танцевали каждый второй танец – чаще не получалось, потому что Изольду приглашали все наперебой, да и долг требовал от Руфуса уделять своё внимание не только ей – на следующий день он показывал ей гарнизон, они гуляли по саду...
Так тянулось несколько дней, пока однажды вечером, проходя по какому-то не слишком важному делу по коридору мимо покоев, где в настоящий момент гостило совершенство (ему совсем не хотелось беспокоить девушку, но всё-таки ноги сами повели его этим путём – а вдруг, как раз в тот момент, когда он будет проходить мимо, ей потребуется переставить что-то тяжёлое, или ей вдруг покажется, что из-под шкафа выползает мышь – в тот момент ему даже не пришло в голову, откуда на втором этаже могут водиться мыши), Руфус заметил, что дверь несколько приоткрыта и оттуда доносятся громкие голоса. Его обычно кроткое и нежное совершенство, казалось, готовое упасть в обморок от одного только внезапно раздавшегося «Равняйсь!», во весь голос отчитывало свою служанку-сохилку – крепкую и добродушную, хотя и не совсем поворотливую особу с роговыми наростами по бокам лба и чем-то коровьим во взгляде – подогревшую воду для умывания на несколько градусов меньше обычного. Голос был неприятным, визгливым – Руфус даже не сразу понял, что эти слова только что изрекла мадемуазель фон Трайнор.
Когда же прозвучало «Когда отец и дядя этого северного варвара умрут – и я стану королевой Тэлийской – прикажу отрубить тебе голову и повесить её на стену в своих покоях!», Руфус бросился, словно ужаленный, прочь, ворвался в залу, где в настоящий момент развлекала себя знать постарше, отыскал свою мать, уже увлеченно болтающую с сидящей рядом матерью Изольды Леокадией фон Трайнор, и безо всякого вступления заявил, что он больше видеть не желает Изольду.
Мать немедленно потребовала, чтобы он немедленно отказался от своих слов – и никакие оправдания в расчет не принимаются, матери Изольды стало дурно, однако она нашла в себе силы ухватить за рукав слугу, чтобы послать за своей дочерью.
Когда Изольда вошла в зал, по-видимому, до неё уже донеслись шепотки, ибо лицо её раскраснелось, а тёмно-зелёные глаза потемнели ещё сильнее и уже просто сверкали от гнева. Она начала требовать объяснений, Руфус же, в свою очередь, потребовал, чтобы она во всеуслышанье повторила целиком ту фразу, в которой грозилась снести голову своей служанке. Мадемуазель остановилась, побледнела и не нашла ничего лучшего, чем закатить глаза и притвориться, что вот-вот упадёт в обморок. Что она и сделала – несколькими секундами позже.
Наблюдательный человек, тем не менее, смог бы легко заметить, что она притворяется, судя по тому, как подрагивают у неё ресницы. Но, к несчастью, наблюдательных поблизости не нашлось – или же они притворялись, будто заняты своими собственными делами.
Мадемуазель перенесли в отведённые её покои, отец строгим тоном велел Руфусу тоже идти к себе. Хорошо ещё, что его не заставили повторить то, что он слышал: выговорить это, глядя в глаза отцу или матери, представлялось Руфусу просто кощунством.
Спал он в эту ночь плохо – немилосердно мучили думы о том, правильно ли он сделал.
На следующее утро сердитая мать – непривычно было видеть её в таком состоянии, она ведь почти никогда не сердилась – вновь призвала к себе своего старшего сына, чтобы вызвать его на разговор по душам, как тут дверь малой гостиной, где сидели они на диване, распахнулась и вошла, за руку волоча за собой дочь, сама Леокадия фон Трайнор. Без всегдашнего макияжа Изольда выглядела не таким совершенством, как казалась вначале – или это просто из-за того, что отношение к ней изменилось, на левой щеке развенчанного идеала краснело и уже начинало наливаться лиловым пятно – судя по форме, след воспитательного приема, использованного её матерью. Леокадия низко склонилась перед весьма удивлённой таким оборотом дела супругой наместника и – видно было, что это ей даётся очень трудно – просила не держать зла на её девочку – «бедняжка сама не думала, что говорит», Изольда же изо всех сил старалась не встречаться глазами с Руфусом и его матерью, но в её взгляде всё равно был хорошо заметен страх – наверное, она всё бы отдала, лишь бы только забрать обратно столь неосторожно вырвавшиеся у неё слова. Они уехали в тот же день, и Руфус долго гадал, раскаивается ли Изольда в том, что она сказала, или же только в том, что сказала это тогда, когда существовала возможность её услышать. Очень долго Руфус ничего не слышал о ней: вышла ли она замуж, и если вышла, то кто же стал «счастливым» её избранником, мирно ли живут они или ссорятся – и только лишь через восемь лет узнал, что они с матерью как можно скорее покинули страну.
Благоразумный поступок, ничего не скажешь...
Конечно, подобные недалёкие эгоистки встречаются не так часто, однако после её отъезда в душе Руфуса долго-долго оставался неприятный осадок, этот эпизод зародил в нём недоверие ко всем женщинам – и впоследствии ни с одной из девушек, которым было известно его настоящее имя и положение в обществе, он так и не сумел сблизиться в достаточной степени, чтобы начинать подумывать завести с ней роман – вместе с помолвкой, знакомством с родными и другими вытекающими последствиями.
Вместо того он всё более ударялся в учёбу и тренировки, пытаясь хоть так отвлечься и залечить нанесённую ему сердечную рану.
Тем более, что – он не мог не признать – слова Изольды в некоторой степени были справедливыми. Ей было неинтересно всё, связанное с оружием, Руфус же был не в состоянии говорить с вдохновенным лицом об особенностях лирической поэзии, читая соответствующие места наизусть, путал хорей с армейским хором – но зато увлечённо рассказывал о недавно прочитанном и вызвавшем у него большой интерес трактате некоего Тэлдона из Генгера, полагавшего, что ему удалось раскрыть секреты ковки жившего несколько столетий назад кузнеца Гэша по прозвищу Железо, вместе с критикой некоего Калкара из Тораса, утверждающего, что описанные Тэлдоном способы он испробовал уже пять лет назад, и может с полной уверенностью заявить об их несостоятельности. Юного Руфуса очень интересовало, кто же из спорщиков прав, и, с детства слыша вокруг себя разговоры об оружии, он почему-то не подумал, что для кого-то эта тема может оказаться неинтересной.
«Северный варвар», да и только!..
Ну что ж. Раз так – он будет лучшим северным варваром!

Исправил(а) Руфус - Суббота, 30 Апреля 2011, 23:46

Руфус

Четверг, 26 Ноября 2009, 18:55 | Сообщение # 2

И он учил: стратегию и тактику военного дела сменяла картография, в свою очередь уступая место баллистике, баллистику сменяла военная история, историю – военная инженерия и принципы строительства фортификационных сооружений (отсюда он, наконец-то, понял, почему их крепость в Кратасе имеет именно такой вид, и поразился продуманности её планировки), их же, в свою очередь, сменяло оружейное дело – и снова шли стратегия и тактика...
И тренировки, каждодневные изнуряющие тренировки...
После первого же не совсем удачно закончившегося спарринга, едва не стоившего серьёзной травмы ему и его партнёру – из-за стремления каждого из них доказать, что именно он является лучшим, они умудрились загнать себя в такие условия, когда даже даваемая доспехами защита оказалась для них недостаточной – Руфуса начали ставить в пару либо с самим ведущим занятие офицером, либо с матёрым, опытным воином – в результате чего «курсант Аввазэт» оказывался на земле в несколько раз чаще любого другого кадета со своего курса, вставал, поднимался – и снова обламывался, напоровшись на уже другой столь же отточенный десятилетиями практики приёмчик, снова падал и снова вставал – ну а после окончания тренировочного боя, оставшись сам с собой наедине и яростно шипя сквозь стиснутые зубы, прикладывал к разбитым в кровь местам кашицу из халена и, стремясь к реваншу, обдумывал одновременно стратегию контригры на завтрашнюю тренировку – и уже не замахивался стать «самым лучшим северным варваром», достаточно уже было того, чтобы только просто удержаться в Академии. И только втихую, втайне от всех смел досадовать на свою фамилию – начинающуюся на букву «А» и выводящую его в самое начало списка, под усиленное внимание офицерско-преподавательского состава – и старался компенсировать свою постоянную невезучесть на тренировках хорошими успехами в предметах, и, может быть – чем черт не шутит – благодаря тщательно вычисленной тактике боя с более опытным противником и хотя бы малой толике везения если и не взять реванш, то хотя бы продержаться несколько дольше обычного, брал углубленные занятия, выискивая в них подсказки, чтобы суметь переломить ход поединка в свою пользу, думал иногда, что это уже ему почти удаётся – а на следующем же бою снова понимал, что это не так-то просто, как ему казалось накануне, и что опыт может предусмотреть всё – даже его ухищрения...
Постепенно и он набирался опыта.
И уже в выпускном бою, семь лет спустя после своего зачисления в Академию, он – небывалое достижение! – сумел продержаться аж до самого удара гонга, и если его не хватил на месте удар от изумления при словах Наставника о зачислении в кавалерийский рыцарский полк, то, может быть, только лишь поэтому.
И уже позднее, спустя несколько лет после выпуска, он, наконец, сумел догадаться о причинах подобного к себе отношения, которое до того считал, мягко говоря, несправедливым (хоть и был слишком горд, чтобы тут же бежать жаловаться дяде и папе). В отличие от новичков, опытные воины знали, куда, как, и с какой силой следует бить, чтобы избегать серьёзно травмировать столь высокородного ученика (на мелкие, поддающиеся лечению травмы такого внимания не обращалось), в то же время создавая ему отнюдь не «тепличные» условия обучения.
Это даже и хорошо, что не догадывался – редко кто берётся за покорение вершины, если с самого начала знает, что в течение нескольких лет для него она будет оставаться недостижимой.
В том же году, 14 дария, ему было предложено вступить в Орден Красных Драконов. Руфус, недолго думая, согласился – это отвечало его стремлениям.
Ввиду того, что их шестерке (вкупе с Главным рыцарем, сэром Карроном) чаще всего приходилось действовать в столице и её окрестностях, Руфусу был выделен дом в Тэндории. Дом был сдвоенным, вторую половину дома занимал Бернардо, самый старший и рассудительный рыцарь из их шестёрки – так что можно было сказать, что Руфусу очень повезло с соседом.
В Тэндории Руфусу удалось обзавестись друзьями и помимо боевых соратников. Первым из них был уроженец Генгера, молодой инженер-учёный Найт Рихтер, почти на два года старше Руфуса – постоянно сутулившийся, из-за чего у него даже образовался небольшой горб, с карими глазами и каштаново-русыми волосами, едва доходившими ему до плеч. Из-за того, что Найт с головой уходил в науку и забывал обо всём остальном, волосы у него почти всегда были грязноватыми. Хотя у Найта были довольно сильные руки и ноги, при увеличении физической нагрузки ему не совсем хватало дыхалки, из-за искривления позвоночника. С такой выносливостью соваться в армию не было смысла, а при таком блестящем уме, каким природа щедро наделила Рихтера, чтобы искупить физические недостатки...
Так что неудивительно, что Найт решил заняться наукой.
В свою науку Найт верил до фанатизма, утверждая и доказывая – чуть ли не с пеной у рта – что технические изобретения и технический прогресс – это главное достижение человечества со времён сотворения мира Единым, и в такую минуту его глаза сверкали каким-то почти демоническим огнём, а при имеющемся у него даре слова и способности к красноречию он сумел обратить в свою веру довольно многих... хотя, возможно, точнее было бы сказать «некоторых». Во всяком случае, на принца это подействовало.
Найт имел исключительную способность не лезть в душу – возможно, как раз по причине того, что в силу своих взглядов понятия не имел о существовании таковой – но несколько раз обжегшийся и потому недоверчивый во всём, что касалось разговоров о личном, принц почему-то не задумывался о причине такой «тактичности». Найт не задавал щекотливых вопросов, предпочитая больше рассказывать сам – и рассказывал очень интересно – так что неудивительно, что эти двое вскоре сдружились. Дружба с Найтом положительно повлияла на развитие умственных способностей принца. Благодаря Найту принц научился мыслить более критически, подвергать сомнению то, чему раньше следовал слепо, с разных позиций обдумывать этот вопрос, логически аргументировать своё мнение – и уж потом следовать своему выбору уже осознанно. А однажды Найт познакомил принца со своим другим другом – художником Вирджилом вон Лариусом, на три года младше Найта (и на год с небольшим младше Руфуса), коренным тэндорцем и младшим сыном в семье, а оставленное Вирджилу небольшое наследство давало ему возможность без помех заниматься живописью.
Вирджил был полной противоположностью как Найта, так и Руфуса. Меланхоличный, мечтательный, он жил только мечтами о том, чтобы открыть новое направление в живописи. Хотя последнее ему плохо удавалось, и нечто неимоверно прекрасное, являющееся художнику во снах, уже через несколько дней после того, как он пытался запечатлеть его на холсте, выглядело при свете дня столь же похожим на первоначальный замысел, как ул похож на тэлийского скакуна, а немногие из картин, которые он всё-таки решился показать критикам, были сурово раскритикованы: отмечались несоразмерность пропорций, претенциозность сюжета и отсутствие реалистичности. Как и двое его друзей, Вирджил мечтал побывать в Сфирии, но если Найта интересовала исключительно тамошняя техника, принца – техника и быт (география дальних стран всегда очень интересовала его), Вирджил же мечтал написать являющиеся в его снах прекрасные образы с натуры (столь же сильно отличались и словарные запасы друзей: лучше всего исфирийский язык знал Найт – разумеется, с упором на технические термины, Вирджил лишь с огромным трудом мог вспомнить, что означает, к примеру, такое слово, как «брьёнаку» – его больше привлекали слова, способные встретиться в легендах и исторических летописях о Сфирии, служащих для него источником вдохновения, принц всего лишь сносно умел объясниться на бытовом уровне – и ладно). Мысль же о том, что ему могут вообще отказаться позировать, милосердно обходила художника стороной. Копировать же старинные картины, с большой точностью подражая оригиналу, Вирджилу давалось легко – чем он и зарабатывал себе на жизнь (хотя подделкой картин он вряд ли бы смог заниматься – главным из-за наивного отсутствия понятия необходимости искусственно «старить» картины, чтобы те действительно выглядели работами старых мастеров, да и коммерческой жилки не хватало). Узнав, что Руфусу нравится творчество Тернипа, он где-то примерно за неделю с небольшим сделал копии двух наиболее нравящихся Руфусу картин и с довольным видом преподнёс их – во время очередных посиделок в одном из столичных трактиров. Руфус возмутился – он не любил одолжений, обиженный в лучших чувствах Вирджил стал настаивать... В конце-концов Руфусу всё-таки пришлось принять эти картины, но он, в свою очередь, выгреб все имеющиеся в настоящий момент в карманах деньги – накопилось порядка около шестисот аданов – и чуть ли не силой заставил их принять Вирджила. Художник не особенно жаловался и возражал, большей частью, из вежливости – деньги действительно очень бы ему пригодились.
Однажды на одной из столичных улиц Руфус заметил женщину, показавшуюся ему очень сильно похожей на «принцессу» с того портрета. Конечно, некоторые черты ему в тот момент дорисовало его воображение, однако сходство с картиной всё-таки было, и именно оно побудило его преодолеть свой страх перед возможным разочарованием в делах любовных.
Марион Хоупс была молодая вдова, около двух лет назад потерявшая мужа вследствие несчастного случая и вынужденная много работать, чтобы прокормить себя и своего сына. У неё были чудесные, густые, вьющиеся каштановые волосы, доходящие почти до поясницы, красивые большие зеленовато-голубые глаза, в которых, казалось, отражалось всё Гелорское море, слегка крупноватый рот, красивый голос, белые и почти ровные зубы, но вокруг глаз и уголков рта начали уже образовываться небольшие мимические морщинки, впрочем, почти не портившие её, показывая лишь, что перед вами находится живой человек, а не безупречно разукрашенная кукла – однако фигуру её было бы несколько сложно назвать изящной, руки же её от тяжёлой работы очень часто бывали шершавыми и обветренными – иными словами, совсем не такими, какие обычно бывают у принцесс, которым вовсе не приходится ради своего выживания заниматься подобными делами.
Конечно, она пыталась следить за собой – но, с ребёнком на руках, это давалось вовсе не так легко, как кажется. Зачастую требовалось сделать выбор: или себе, или маленькому Иларию – и сердце матери подсказывало ей верный вариант.
Руфус представился, воспользовавшись своим вторым именем, поначалу она колебалась, но «простой рыцарь Зигмунд» оказался достаточно настойчивым, а главное – у него вдруг открылся талант ухаживать за противоположным полом. И, оставляя серенады под окнами и прогулки под луной тем, кто лучше всего в них разбирается, а именно – марентовским котам, Руфус безошибочно следовал интуитивно избранной им тактике. Наколоть дров (специально одолженным для этой цели боевым топором, дабы произвести впечатление), поднести тяжёлые сумки с рынка... И т.д., и т.п...
Марион оказалась именно такой подругой, о которой он втайне мечтал, даже самому себе не отдавая в этом отчёта. Спокойная, чуткая, добрая... всепонимающая... И нелюбопытная: любая другая после нескольких проведённых вместе ночей обязательно попыталась бы выяснить всё о своём «сердечном избраннике». Марион же никаких неудобных вопросов не задавала, они редко когда расходились во мнениях... Не имело значения даже то, что она была на несколько лет старше Руфуса.
Постепенно Руфус всё больше и больше входил в роль простого рыцаря и досадовал лишь на то, что членство в Ордене и налагаемые этим обязанности оставляют совсем немного времени для личной жизни: хорошо, если удаётся встретиться хотя бы два раза в неделю, а то обычно один раз, или даже один раз в две недели...
Но даже он не имел права отмахнуться от дисциплины.
Ему было уже почти двадцать четыре года, и авлот уже подходил к концу, когда, возвращаясь вместе со всей шестёркой в столицу после одного удачно выполненного задания, Руфус вдруг внезапно почувствовал острую боль внизу живота. «Отравили!» – была его первая мысль. Боевые друзья тут же подхватили эту идею, быстро обнаружили, что ни у кого из них нет с собой противоядия – и тут же принято было решение дружно всем отправляться в Купол, в Тэндорию – благо до неё оставалось всего несколько миль.
Волоча за собой уже позеленевшее от боли Его Высочество, бравые вояки уже ворвались было в Купол, но были остановлены одной крайне суровой на вид леди в униформе врача, и, после недолгих препирательств, из которых Руфус сумел уловить следующие фразы: «Вы хоть помните, что ели сегодня?», после которой следовал малоразборчивый (из-за звона в ушах) ответ Тродила и уточняющий вопрос «Значит, вы говорите, что все вы ели одно и то же, никаких ягод с куста не рвали, никаких ядовитых зверей не встретили, и всё равно настаиваете, что у вашего друга отравление? И тогда какое же противоядие, по-вашему, я должна ему дать?» после чего докторша, переведя взгляд на стоящую рядом и прилежно записывающую медсестру, демонстративно закатила глаза и с видом вынужденной страдать за чужие грехи великомученицы прокомментировала: «Эти военные – такие идиоты!..». В противоядии до итога разбирательств было отказано, с Руфуса стащили доспехи, водрузили на стол, приказали согнуть ноги в коленях и, облачась в резиновые перчатки, отдёрнули рубаху и начали внимательно ощупывать больное место.
Пальцы уверенно нащупали одну точку, надавили на неё, а потом отпустили – и в момент отпускания у него вырвалось еле слышное ругательство, потому как боль усилилось. Доктор, однако же, расслышала его – потому что удовлетворенно улыбнулась (кажется, она уже представлялась, но из-за боли Руфус пропустил этот момент мимо ушей) и объявила, что у больного просто воспалился червеобразный отросток кишки и его следует удалить, затем добавила «Хорошо, что вы его сюда привезли так быстро. Стали бы шариться по аптекам в поисках противоядия, или пошли бы к знахаркам – потеряли бы драгоценное время, может быть, даже вместе с больным в придачу»
Кто-то из рыцарей – кажется, это был Тродил, который громче всех настаивал на отравлении, однако Руфус ни в чём не был уверен, поскольку его сознание балансировало где-то на грани яви и неяви – видя, что принца действительно собираются резать, начал было протестовать: «Вы хоть знаете, кто это?», докторша отбрила: «Да по мне пусть хоть сам король, мне то какая разница! Всё равно диагноз остаётся окончательным и обжалованию не подлежит!», двое из рыцарей, Мальтус и Латимер, зная её профессиональную репутацию, встали на её сторону, стол вдруг куда-то покатился, какое-то время спустя вспыхнул яркий свет – потом легкий, словно комариный укус неподалёку от болящего места, после чего боль притупилась, а сознание, наоборот, расфокусировалось ещё больше...
Потом последовал приказ: «Держите его крепче, а то он может дернуться – а со скальпелем у меня в руке это очень опасно», Руфуса ухватили за плечи и прижали ко столу, кто-то вытянул и держал ноги. Хотя Руфус не стал пренебрегать вероятностью, что ему отрежут больше, чем нужно, и лежал не шевелясь, даже дышать старался тихо-тихо, словно в засаде.
Разрез оказался не очень болючим, вполне терпимым, довольно скоро руки докторши нащупали и вырезали изменницу-кишку, которую она с торжествующим видом и продемонстрировала больному и добровольным помощникам: «Вот, посмотрите, из-за чего были боли. Видите, в этом месте уже начались нагноение и некроз. Ещё час-полтора – и тогда спасти вашего больного было бы гораздо труднее».
Руфус старался не смотреть на отрезанный от него кусок плоти – он боялся, что ему станет дурно, даже глаза закрыл, пока «это» не было отложено в сторону. Он уже было подумал, что всё теперь позади, упуская из виду как раз самое важное...
Движения рук изменились, как будто доктор решила заняться рукоделием – и боль усилилась... хотя, возможно, это просто подошло к концу действие обезболивающего. Несколько запоздало Руфус догадался, что ещё не всё закончено – разрез нужно было зашить – и, разволновавшись, забыл о том, что нельзя было двигаться. «Я же сказала: держите его!» – раздражённо бросила докторша, и Руфуса ещё сильнее прижали к столу. «Спокойно!» – тихо сказал ему на ухо чей-то знакомый голос. Он и попытался держаться, как и подобает его положению, однако не знает, получилось это у него или нет, потому что кусок жизни, непосредственно следующий за тем моментом, выпал из его сознания, а когда очнулся, то уже был в палате.
Дни были похожи один на другой: вынужденная бездеятельность и кормёжка только посредством капельницы – и только лишь через несколько дней ему, наконец, разрешили принимать жидкую пищу. Руфус и сам не понимает, как он всё это пережил.
Наконец наступил долгожданный момент выписки. На прощание доктор посоветовала ему хотя бы месяца три избегать тяжёлых физических нагрузок, не перенапрягаться и ни в коем случае не поднимать ничего тяжёлого – в противном случае обещая обеспечить ему возможность ещё более близкого знакомства с хирургическими инструментами в её операционной.
Принц был храбрым человеком... но всё-таки в тоне её голоса присутствовало нечто такое, что пренебречь её предупреждением он не рискнул. Наверное, она казалась похожей ему на саму судьбу – ту самую, которая, стоит вам удачно разыграть дебют и перейти к миттельшпилю, вдруг внезапно решает, что пришла пора поиграть в покер – и поспорить с этим никак нельзя, потому что оба козырных туза находятся в данный момент на своём законном месте – у неё в рукавах, и остаться хотя бы «при своих» можно только одним-единственным способом – никогда не садиться играть с ней за стол снова.
Вот почему Руфус всерьёз воспринял своё такое сравнительно небольшое «небоевое ранение», вот почему он с такой методичностью выполнял все назначенные ему предписания – лишь бы только снова не оказаться в больнице.
Итак, военная карьера на некоторое время была отложена, и необходимо было придумать, чем пока заняться другим. К бездеятельности Руфус не привык, и вынужденная необходимость вести праздный образ жизни вызывала у него отвращение... Хватит, в больнице натерпелся!..
Для тэлийца, не имеющего возможности заниматься любимейшим занятием – ратным делом, существовали ещё две пути: техника и медицина. Следовало бы ожидать, что Руфус, преисполненный признательности за своё спасение, выберет медицину... но он просто не мог этого сделать – как огня боялся новой встречи с сердитой докторшей и, в особенности её острого, как клинок, язычка, боялся того, с какими словами она будет тыкать его носом в его ошибки, неизбежные в самом начале обучения...
Такой сильный страх он не испытывал ни перед кем – ни перед врагами, ни перед хищными зверями. Может быть, это было и глупо: враги или звери запросто могли убить или же очень сильно покалечить его, позабудь он об осторожности – доктор вряд ли стала бы марать руки.
Но чувство страха не всегда поддаётся логике. Руфус не боялся крови, он видел раны не раз, включая и нагноившиеся, и хорошо знал, какую первую помощь следует оказывать при ранениях, умел наложить жгут, чтобы остановить кровь, выправить вывих, знал, что следует делать при переломах – и, если поблизости не оказывалось более сведущего, вполне мог проделать это сам. Спасибо Военной Академии, там действительно учили на совесть. Он даже врачей не боялся – вплоть до этой минуты!
Однако более всего нас пугает непонимаемое и неизвестное. Мысль о том, что придётся иметь дело с мельчайшими, и потому неразличимыми невооруженным глазом микроорганизмами (равно как и с ядами), в отличие от заметных и вполне зримых, и потому более понятных ран, нисколько не способствовала удержанию бодрости духа.
Итак, Руфус пошёл по пути наименьшего сопротивления и выбрал технику. Углубить знания, полученные им в Военной Академии, лучшим образом изучить то, что необходимо знать любому инженеру – необязательно военному... В этом же случае нельзя же ведь будет сказать, что он зря теряет время, не занимаясь ничем полезным для своей страны.
И, не добирая где-то около месяца до своего двадцатичетырёхлетия, он записался в университет, и Найт оказывал ему большую поддержку, лишний раз объясняя тот или иной трудный момент. Учиться неожиданно оказалось очень интересно, перед ним начали раскрываться новые, не изведанные пока ещё горизонты. Когда же назначенные три месяца истекли, пришлось переводиться на заочную форму обучения, многое изучая самостоятельно по вечерам, а с учителями встречаться лишь тогда, когда приходилось бывать в столице. Экзамены он сдавал экстерном – также когда бывал в Тэндории – и, к чести Руфуса, следовало добавить, что учебный год редко когда растягивался у него более чем на полтора календарных года.
Годы учёбы и службы научили Руфуса лучше владеть собой, избавили его от избыточной горячности и наивности, закалили его характер – а в чём-то, напротив, несколько смягчили его. Спустя три года после их знакомства, он наконец-то решился открыться Марион, кто он на самом деле. К его удивлению, её отношение к нему после этого признания почти не изменилось. Наверное, ему повезло, и она действительно любила его самого, а не то, что он мог бы дать ей, будучи принцем.
В последнее время по Тэлойе начали бродить неспокойные слухи, связанные с предполагаемым замужеством единственной дочери короля Дэрода принцессы Шэрилэй, а также с политическими последствиями, которые могли произойти вследствие этого замужества. Вынужденное объединение обоих государств – Блеймру и Тэлойи – означало потерю независимости для каждого из них. В результате могли обостриться застарелые конфликты – а риск обострения был намного выше, чем если бы это объединение происходило естественным путём, и выглядело очевидным, что к конфликту может привести как и попытка впустить в нашу крепость чужака со своим уставом, так и отправиться со своим уставом в его крепость. В конце концов, если обе страны как-то ухитрялись вести мирное сосуществование на протяжении почти трех тысячелетий, то почему именно сейчас понадобилось объединяться?
Руфус видел, что народ этим очень обеспокоен. Найт с каким-то болезненным удовольствием пересказывал ему гуляющие в столице слухи, по мере способностей дополняя их своими язвительными комментариями, извинялся за то, что подливает масла в огонь, но всё равно затруднялся сдерживать эмоции. Видно было, что его выводит из равновесия даже сама мысль о том, что с объединением двух стран маги и магия займут ведущее положение в обществе, а любимая им техника окажется в изгоях. Руфус пытался объяснить ему, что это произойдёт не завтра, и даже не на следующий год – да продлит Единый дни короля Дэрода – но это оказался именно тот случай, когда логика отказывала учёному, и Руфус тоже начал понемногу заражаться его беспокойством. Умом он понимал, что пока с дядей ничего не случится, к власти не может прийти никто чужой, с чуждыми Тэлойе взглядами и целями... но всё равно что-то словно бы глодало его изнутри, и он никак не мог понять, что это было.
Благодаря Найту – художник относился к политике безразлично, если только она не касалась отношений со Сфирией – Руфус встречался со многими недовольными людьми и сумел лучше узнать, что же их беспокоит, оказывал им поддержку – разумеется, в пределах разумного, спорил с некоторыми «горячими головами» относительно методов, пытаясь убедить их, что намного эффективнее будет решать эту проблему мирным путем, не ослабляя страну затеванием кровопролитной гражданской войны, после которой бороться с насаждением чужих порядков – и не только блеймрисских – станет гораздо труднее, и обещая помочь им с составлением петиций, если понадобится.
Чертов миротворец, он даже предупреждал некоторых из них, когда существовал риск столкнуться с «драконами» из своего отряда – забывая о том, в какие глухие места может привести дорога, начатая с благими намерениями! О, Единый, за последнее время он совершил больше сделок с совестью, чем за всю жизнь, и теперь со страхом ждал той минуты, когда она потребует от него заплатить по счету! И если бы он хотя бы мог быть уверен, что его слова не пропали впустую, и ему действительно удалось убедить не хвататься за оружие этих молодых, честных, однако не совсем привыкших рассчитывать последствия своих поступков ребят!..
Наконец Руфус решает переговорить с королём. Он уверен, что добиться соглашения всё же можно – если всем удастся сохранить холодную голову и не поддаваться первому же порыву чувств, после которого неминуемо должно прийти сожаление.
В целом король Дэрод казался мудрым правителем – как-то не верилось, что он способен принять решение, зная, что оно может пойти во вред своей стране. Вероятно, что у него был какой-то план. Руфус, конечно, не надеялся, что король может так, с ходу, открыть его – однако если существовала возможность избежать раздора в королевстве и добиться, чтобы обе стороны пришли к взаимопониманию, то следовало попытаться.
На поезд принц, конечно, уже не успел – и весьма обеспокоился дошедшими до него слухами о налётчиках. В это было трудно поверить, но всё же...
Неизвестно, чего они добивались, однако с разговором с дядей, судя по всему, следовало поторопиться. Пришлось добираться верхом, по дороге собирая коллекцию самых разнообразных и тревожных слухов, и Руфус надеялся успеть хотя бы к началу турнира.

9. Умения, способности и слабости.

Навыки и способности.
– умеет читать, писать, считать, играть в шахматы, читать чертежи и карты;
– владение оружием: мечи двуручные, одноручные, булава, сабля (VII),
– арбалет, одноручный топор (VI),
– двуручный топор, метание кинжала , копье, пика, лук – (V);
– владение приемами рукопашного боя (VII);
– отличный наездник;
– неплохо плавает, но предпочитает в воде долго не задерживаться;
– знание иностранного языка: исфирийский язык на бытовом уровне (с техническим уклоном);
– находится в ладах с науками, требующими вычислений и хорошо развитого логического мышления, включая и «царицу наук» – военную инженерию. А также механику, баллистику, тактику и стратегию, и т.д. Неплохо знает историю (с упором на военную историю) и географию.
– сила, ловкость и скорость движения, данные от природы и развитые благодаря усердным тренировкам;
– как истинный северянин, весьма и весьма морозоустойчив;
– обладает хладнокровием и хорошей выдержкой;
– умен, сообразителен, обладает хорошей логикой, на память также не жалуется

Слабости.
– его доспехи не могут защитить от удара тяжёлым боевым молотом или другим подобным оружием;
– боится потерять тех, кто ему дорог, боится, что им может быть причинён вред. В особенности, если это случится вследствие его ошибок или неосторожных поступков;
– боится оказаться не на высоте и кого-нибудь подвести;
– несмотря на весь свой ум, не совсем хорошо разбирается в политике, недостаточно прожжён для того, чтобы вести интриги;
– боится и не доверяет женщинам, опасаясь, что их интересует не он сам, а только лишь возможность заполучить титул принцессы Тэлийской. На какие-либо отношения способен только выдавая себя за Зигмунда, простого военного;
– испытывает почти панический страх, до дрожи в коленках, перед одной крайне язвительной и острой на язык докторшей из Купола. Недоверия по отношению к ней не испытывает. Просто боится;
– боится быть укушенным вампиром или оборотнем;
– боится опасных инфекционных болезней или отравления, из-за того что плохо понимает механизмы их действия;
– недостаточно развито чувство юмора – в результате чего не может претендовать на звание «души компании»;
– в силу специфики полученного им образования (с военно-техническим уклоном), обладает довольно обрывочными знаниями в области литературы, искусства и др., даже сейчас – за неимением других возможностей – предпочитает судить о них по принципу «нравится – не нравится», если совсем припрёт (и если поднапряжёт память), может пересказать то, что слышал от Лариуса. Но так как не любит оказываться в смешном положении, предпочитает вообще избегать высказываться по темам, в которых разбирается не очень хорошо;
– в осеннее время может впадать в депрессию, пусть и ненадолго

10. Магический потенциал и знания в магии.
Отсутствуют

Тип магии:

Изученные заклинания:

11. Цель в жизни персонажа, планы на будущее.
Настороженно относится к перспективе объединения Блеймру и Тэлойи, считая, что Тэлоя рискует потерять свою самобытность и стать придатком Блеймру. Вот если бы у короля Дэрода был сын, который бы женился на блеймрисской принцессе – это было бы совсем другое дело. Судя по тем рамкам, которые ограничивают жизнь блеймрисских женщин, по сравнению с тэлийскими, кузина Шэрилэй, несмотря на весь свой боевой дух и умение владеть оружием, рискует стать очередной птичкой в золотой клетке.
Руфус хочет предотвратить подобный мезальянс, а если это не удастся – готов всеми силами защищать независимость Тэлойи и тормозить установление блеймрисских порядков на её территории (хотя пока ещё не представляет как).
Выступать в открытую против решений короля Дэрода пока не готов (он же поклялся верно служить своему королю, когда вступал в Орден Красных Драконов). Но король – всё-таки человек, и тоже может ошибаться. В силу некоторых не растраченных ещё иллюзий юности Руфус надеется поговорить со своим дядей по душам и уговорить его не так сильно поддаваться Блеймру.
Также собирается пересказать королю некоторые тревожные слухи, которые узнал во время дороги в Тэндорию, и попросить его отправить людей заняться этим.
Рассчитывает поговорить с королём сразу после турнира.

Исправил(а) Руфус - Суббота, 30 Апреля 2011, 23:48

Автор

Понедельник, 30 Ноября 2009, 05:25 | Сообщение # 3

Приняты.