Столичные улицы. Рядом с домом, недалеко от ворот.

Этот район был уже более безопасным и он снова расслабился – и, увы, начала снова одолевать усталость. Бодрящее действие холодной воды уже давно закончилось – почти сразу же, как только она высохла – и даже вече... то есть, уже ночная прохлада не могла помешать навязчивому желанию зевнуть пошире.
Поэтому он как-то упустил момент, когда в широкой тени высокого деревянного забора, вдоль которого ехал он, шевельнулась какая-то смутная фигура. Совсем рядом, в нескольких шагах перед его ничего не подозревающим Цимбалом.
Принц схватился за меч, проклиная обманчивые ночные тени, но... этого не потребовалось, потому что фигура эта вдруг внезапно раздвоилась и меньшая её половина вдруг испуганно ойкнула, бросилась прочь, где-то рядом вдруг хлопнула калитка.
– Лорд, это вы?.. – рядом прозвучал слегка испуганный, но упрямо не желающий этого признать знакомый ломающийся мальчишеский голос. – Ох, и напугали же вы нас с Лизкой!..
«Тимоти!..» – он шумно выдохнул, с облегчением переводя дух. Да, это действительно был всего-навсего оруженосец Бернардо, а зловещие признаки принадлежали всего лишь не в меру разыгравшемуся воображению.
– Ну и что вы делали здесь... в такой поздний час? Разве ты не должен находиться сейчас в другом месте? – полюбопытствовал он, направляя коня медленным шагом к дому. Парнишка шёл рядом.
– Но, сэр... Рыцарь фон Лесцетримнус сегодня вечером сам отпустил меня! И... мы вовсе не делали ничего плохого... мы просто гуляли... любовались на звёзды... я показывал Лизе, как отыскать на небе созвездие Русалки, под которым она родилась... а затем...
«Верю тебе, парень, ох, ещё как верю... Просто любовались на звезды... Конечно... Почему бы не поверить, сам же был когда-то таким молодым...»
– Точно ничего не делали? – нарочито спокойным голосом переспросил он, хотя почувствовал, что усталость уходит прочь, а в крови вдруг начали отплясывать разухватский, зажигающий танец весёлые разноцветные чертики.
– Не успели, – буркнул мальчишка, и неожиданно вдруг доверительно признался: – знаете, а я ведь полчаса собирался с духом, чтобы поцеловать её в щёку. Пожалуйста, сеньор, не говорите ничего Элоизе – а то эта ведьма обязательно придумает, чем занять меня по вечерам...
– Какая-такая ведьма? – нет, решительно, разговор всё более и более забавлял его, хотя он и старался удерживать разговор в рамках формальности. – Тимоти, ты не должен так отзываться о женщине, которая заботится обо всех нас.
Парень чуть приотстал, явно переживая допущенный им промах и замечание, потом рискнул попробовать ещё раз.
– Сэр, ну давайте, вы ей всё равно ничего не говорите... а я за это распрягу и почищу вашего коня. А ещё и напою и накормлю его... и возьму за это с вас всего немного, меньше, чем кто-либо ещё другой в этом городе. Двадцать аданов. Ну что, идёт, а?
Тимоти умел отлично ладить с лошадьми, охотно с ними возился и ухаживал за ними, и даже с Цимбалом, весьма разборчиво относившимся к тому, каких допускать к себе людей – тем более, в отсутствие своего хозяина – сумел найти общий язык всего за одну лишь неполную неделю. Но... деньги тоже были ему нужны. Как и в более ранние времена, когда, живущий на готовых харчах в доме Бернардо фон Глётедримса, значительную часть своего заработка он отсылал в деревню своей матери, так, в особенности, и теперь, когда у него начали появляться новые и, вероятнее всего, несколько более затратные интересы.
– Договорились, – откликнулся Руфус, подъезжая к воротам. Парнишка отворил их, закрыл, запер, потом подождал немного, пока Его Высочество, спешившись, доставал из кошелька требуемую сумму, и, крепко сжав в кулаке монеты и подцепив коня за уздечку, даже не попрощавшись, скрылся вместе с ним в направлении конюшни. Руфус хотел было его окликнуть – однако сразу не сообразил, что сказать, и, решив оставить это на завтра, двинулся по тропинке к дому.

Первый этаж. Прихожая, коридор, оружейная.

Он вошел в дом, снял с себя сапоги, скинул плащ и повесил его на вешалку в прихожей, обул мягкие домашние туфли с незатейливым мехом, в особенности удобные зимой – но, в принципе, и летом тоже сойдёт – затем быстрым шагом прошёл в оружейную (она же – тренировочный зал) и с наслаждением избавился ото всех этих железяк, составляющих вместе его доспехи, отстегнул бахтерец и снял с себя куртку, наслаждаясь этим упоительным ощущением, как снимается тяжесть с плеч. Отстегнул и повесил на стул пояс, на который крепилось оружие. Железяки были водружены на свои привычные места, шлем тоже занял свое место, мелькнула мысль, что не мешало бы выправить на нём вмятину – но это было не срочно, а на сегодня у него ещё предстояли не менее важные дела. Он закрепил меч на стене и отправился выполнять врачебные предписания. В первую очередь это касалось предложения выпить сладкого горячего чаю, от которого он бы, в данный момент, даже и не подумал отказываться.

Первый этаж. Кухня.

Руфус толкнул рукой приоткрытую дверь. На кухне горел свет – следовательно, Элоиза ещё не ложилась. Среднего роста, энергичная осанистая женщина в возрасте «чуть за сорок» – кто может догадаться, сколько лет насчитывало это «чуть»? – для обеих половин домов она с удовольствием играла роли как экономки, домоправительницы, так и поварихи, нанимала и рассчитывала служанок, почти по-матерински приглядывала за обоими «вояками» и пыталась воспитывать Тимоти – и последнее у неё удавалось, несмотря на то, что парень был юркий как уж, и наверняка уже считал себя большим и самостоятельным. Руфус подозревал, что Элоиза неровно дышит к Бернардо – но, боясь влезать в чужие дела, предпочитал замечать не дальше собственного носа... однако сегодня, похоже, все домашние сговорились, чтобы выкладывать перед ним собственные проблемы.
– Бер... сэр рыцарь фон Лесцетримнус только недавно заснул, – она пила успокоительный травяной чай и называла того, к кому в первую очередь была обращена её преданность, исключительно официально – явный признак, что в настоящий момент Элоиза была немного не в духе. Её монотонная речь была больше похожа на разговор с самой собой – и Руфус даже не мог быть уверен, заметила ли она его присутствие. – Ему сегодня выпало дежурить с «секретниками», он о чём-то повздорил с ними... Он, конечно, уверен, что мог бы сделать это всё лучше, но что тут поделаешь, если у них был приказ?.. Я не знаю подробностей, а он молчит... а от этого мальчишки нет никакого толку... он начинает считать ворон в самый ответственный момент...
Это уже что-то новенькое: мало что могло вывести из себя обычно спокойного и невозмутимого Бернардо. Элоиза же, вероятно, была расстроена потому, что он, связанный приказом о неразглашении, отказался рассказывать ей что-либо – ну а Тимоти, в силу своего юного возраста, мало что был способен понять в происходящих событиях. Хотя мальчишка рос сообразительный, предприимчивый, даром что из глуши...
Она повернулась к нему – и тут же всплеснула руками, а её глаза широко расширились от изумления.
– Святая Тэндория! Вы в таком виде!.. Что с вами?.. У вас-то что произошло на турнире?
Вкратце он рассказал о своих злоключениях, стараясь не заострять внимание на тех деталях, которые могли ещё больше взволновать экономку, а многое – так и вообще оставляя без упоминания. По-видимому, тон выбран был верный, потому что, допив чай, она отставила чашку в сторону, по-философски заметила: «ну бывает», а на вопрос об ужине сказала, что тот будет разогрет в течение нескольких минут, а вот кое-кому совсем не помешало бы хорошенько ополоснуться для начала.

Второй этаж. Ванная рядом со спальней.

Если Элоиза вобьёт себе что-нибудь в голову, лучше подчиниться, потому что переубедить её невозможно. Поднявшись на второй этаж, он заглянул в свою комнату и, прихватив с собой чистую одежду, прошёл в ванную, закрыл на щеколду за собой дверь, разделся, кинул грязную одежду в предназначенную для неё корзину, хорошенько намылился, затем облился – и, вслед за тем, тут же основательно растёрся полотенцем: вода к этому времени, если когда-то и была тёплой, к настоящему времени уже почти остыла, и приходилось согреваться таким тривиальным механическим способом. Затем оделся, попрыгав некоторое время на одной ноге – но всё-таки совладал со всеми этими штанинами и рукавами, оглядел себя, расправил вздумавшую было закатиться на спине рубашку – и отправился за честно «заработанным» ужином.

Первый этаж. Снова кухня.

Ужин ему понравился. И предложенный ею кусок льда также оказался к месту. А вот высказанное исключительно от чистого сердца предложение прикладывать к ушибленному месту растёртую в кашицу луковицу, смешанную с толчёным сахаром – не очень. Хален хотя бы не пахнул. Хотя за ним потребовалось бы бежать в аптеку, так что это дело также следовало отложить до утра. Поэтому он просто поблагодарил её за беспокойство, пожелал ей спокойной ночи, выслушал ответное пожелание и отправился к себе в комнату.

Первый этаж. Оружейная. Лестница на второй этаж.

Изобразив, будто бы он направляется прямиком в свою комнату, не доходя несколько шагов до лестницы, Руфус остановился, потом, словно мальчишка, прокрался в оружейную, снял со стены одноручник и, уже с ним в руке, теперь уже взаправду направился к лестнице. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, он чувствовал уверенность, что готов справиться с любой опасностью – даже если эта опасность решит заявиться к нему в гости.

Второй этаж. Спальня принца Руфуса.

Он положил меч на стоящий рядом с кроватью стул, рукояткой в свою сторону, разделся, лёг и некоторое время ворочался, выискивая удобное положение, чтобы на шишку ничего не давило. Наконец это ему удалось и он заснул.
Спал он беспокойно – из-за того, что снилось ему что-то тоже беспокойное. Где-то в середине ночи, около трёх часов, он проснулся и примерно десять минут, может быть, около четверти часа, но едва ли более половины, лежал без сна, без всяких мыслей глядя в подсвечённое белым светом Иэл окно – затем снова уснул и провалился в сон без сновидений, и на этот раз его сон уже был более спокойным, чем раньше.

Второй этаж. Спальня принца Руфуса. Ванная. Снова спальня. Лестница.

Он проснулся внезапно, одним рывком переходя из состояния сна в состояние бодрствования, и некоторое время гадал, что его разбудило, усиленно моргая, пока зрение не прояснилось, а голова перестала быть такой непривычно пустой и лёгкой, что, казалось, стукни по ней – и она сразу же невольно зазвенит, словно пустой барабан.
«Свет. Его разбудил свет...»
За окном светало и, пусть даже окно и было закрыто, слышно было, как щебетали ранние птахи на ветках. Оперевшись на руки, он сел на постели и, вспомнив о событиях прошедшего дня, осторожно пощупал шишку. Последняя заметно уменьшилась, полурассосалась-полууплотнилась, и побаливала только при нажатии. Методически ощупывая пальцами границы уплотнения, он дошёл до какой-то точки, случайно нажал на неё несколько сильнее, чем следовало, поморщился и решил оставить это занятие. Как ни крути, но он себе не враг. Он спустил с кровати ноги, поднялся, натянул на себя штаны и рубашку, прошлёпал босыми ногами в ванную, поплескал себе в глаза холодной воды, чтобы прогнать остатки дрёмы, и вернувшись к себе в комнату, отыскал там тапочки, не замеченные, когда принц совершал свой рейд на ванную комнату. Находка его обрадовала: пол был холодный, в этом он уже успел убедиться на собственном опыте. Взяв со стула лежащий там меч, он спустился вниз, на первый этаж.

Первый этаж. Тренировочный зал. Прихожая. Сад.

Шаг в сторону. Блок. Выпад...
Отступление после выпада... Еще один удар... Блок...
Отскок в сторону. Выпад. Блок. Удар. Уклонение. Блок...
Ещё один удар, резкий разворот на месте и блокирование воображаемого меча противника, тут же переходящее в контратаку.
Отступление. Удар. Блок...
И ещё раз всё сначала.
Некоторое время потренировавшись с одноручником, но не ощущая желаемого результата, он повесил меч обратно на стену, снял со стены двуручный и вышел из помещения. Сегодня какая-то сила гнала его вовне, наружу из дома, и было проще поддаться этой силе, чем противостоять.
Задержавшись ровно для того, чтобы сменить домашние тапочки на что-нибудь более приличествующее передвижению по земле, он вышел в сад и тренировался там, пока его бодрила утренняя прохлада, до тех пор, пока не почувствовал, насколько он разгорячился и проголодался, а чувство сонливости окончательно исчезло, заменившись этим упоительным ощущением бодрости и лёгкости. Каждый мускул его тела пел и просто излучал готовность к движению, к бою. Да, теперь можно считать, что день пройдёт не зря.

Второй этаж. Ванная, затем комната Его Высочества.

Заглянув по дороге в ванную и ополоснувшись после тренировки (настроение не подпортила даже, как обычно, холодная вода), принц вошёл в свою комнату, стянул с себя старую одежду, в которой теперь прилично было проводить разве что тренировки, и, поколебавшись, всё равно решил остановиться на давно привычной светло-серой рубашке. Камзол был чёрный, а брюки – тёмно-коричневые. Выряжаться он не любил, придерживаясь принципа, что чем проще, тем лучше.

Первый этаж. Кухня. Оружейная. Прихожая.

Завтракать пришлось одному, в компании Элоизы, однако, всеми мыслями погружённый в предстоящий разговор, он как-то и не подумал спросить, куда делись остальные обитатели этого дома. Сама же Элоиза говорила сегодня мало, односложно, как бы нехотя, изложив развёрнутой фразой всего лишь просьбу выдать ей сотню аданов на хозяйственные расходы «...и, пожалуйста, мелкими монетами, если вас не затруднит». Он отсчитал положенную сумму, попрощался, заглянул на секунду в оружейную, чтобы взять одноручный меч, обулся, накинул плащ и вышел из дома.

Конюшня, затем ворота.

Цимбал ожидал его, ухоженный и готовый к выезду. Руфус потрепал его по шее, на что тот дружелюбно фыркнул и ткнулся мордой в ладонь, проверяя, нет ли лакомства, слопал кусочек сахара и теперь всем выражением морды демонстрировал, что уже перестал дуться за ту повозку. А вот лошадки Бернардо здесь уже не было. «Надо бы сегодня вечером, когда вернусь, полюбопытствовать...» – рассеянно подумал принц, выводя коня за ворота, запер их, влез в седло и направил своего коня вдоль по улице, в сторону дворца.

==> Столичные улицы

Около ворот.

Дел оставалось совсем немного: прокатиться к городским воротам, договориться с Элриком об аренде дилижанса, лошадей и найме кучера – и королевская бумага в значительной степени упростила весь этот процесс. На обратном пути его что-то дернуло зайти в аптеку – и оттуда он выбрался, уже основательно закупившись противоожоговыми и заживляющими мазями, приговаривая про себя:
– Одной раске известно, какого мальчишку отправят вместе с нами... Может, он ещё более неспособен к самостоятельным решениям, чем ассистент Потчерса?..
Принца мучили сомнения – он не знал, кто станет четвертым участником экспедиции.
Он толкнул ворота, завёл коня, осторожно снял закрепленный у седла ларец с семью упакованными в вату баночками с мазями, который бережно придерживал рукой во время езды.
Смеркалось.
Сегодня было необходимо пораньше лечь спать, потому как выступать завтра требовалось очень рано – чтобы успеть проехать засветло как можно больше до Генгера...

В доме.

Вечер прошел спокойно: он предупредил, что уезжает, выслушал определенное количество советов и напутствий, равно как и предложений помочь собрать вещи, и наконец, когда сборы были закончены, поужинал и отправился спать, пытаясь заставить себя наконец-то расслабиться – для того, чтобы быть в хорошей форме к завтрашнему утру.

Спальня.

– Эй, лорд, проснитесь! Ваша лошадка...
Тимоти тряс его за плечо, казалось, совершенно не беспокоясь, что может сообразить и натворить спросонья человек, которому помешали смотреть кошмары. На самом интересном месте!..
– Который час, Тимоти? Что стряслось? Как ты здесь оказался?
После недолгих расспросов выяснилось, что уже около двух утра – «Интересно, что понадобилось мальчишке на конюшне в это время?» – что конь, судя по всему, заболел: вероятно, слопал там чего-то в городе по лордовскому недосмотру и теперь мается животом, горемычный, а поэтому парень тут же побежал будить его хозяина – раз тому уж всё равно утром рано вставать, так теперь-то гарантированно не проспит.
И придраться, действительно, было не к чему: сам виноват, что так получилось.
– Подожди, я сейчас оденусь, – пробормотал он, поднимаясь на локтях – и парнишку словно как ветром сдуло.

На конюшне.

Тимоти был уже здесь: он стоял, держа в вытянутой руке фонарь и глядя на Цимбала, тяжело дышавшего, набок изогнувшегося буквой «зю» и вяло, но методично трущегося боковой частью пуза об стенку.
– Массаж себе делает... – уважительно произнес Тимоти.
По полу конюшни растекались и специфически попахивали «конские яблоки», в составе которых даже брезгливый и не слишком опытный наблюдатель смог бы различить истинного виновника происходящего – плохо прожеванные и полупереваренные арбузные корки.
– Что думаем делать? – досадно, но очевидно было, что животное в таком состоянии с собой брать нельзя. «Заслужил больничный. Всеми правдами и неправдами заслужил...» И это было втройне удивительно, потому что в Тэлойе арбузы встречались не часто.
Ещё одна несчастливая случайность, причины которой, наверное, он так никогда и не узнает...
– Поправится, никуда не денется. Это вопрос времени. Я его... касторкой напоил... – парень не считал ситуацию такой уж аховой и Руфусу очень хотелось ему верить – потому что выросший в деревне Тимоти хорошо разбирался в лошадях. –Только в Генгер вам придётся одному отправляться. И ещё... дайте мне... ну, аданов сорок... на лекарства... Ручаюсь, к вашему возвращению он будет чувствовать себя здоровеньким, как огурчик.
Определённо, голова у парня варила что надо... хотя зацикленному на предстоящей поездке Руфусу было не до того, чтобы раздумывать над такими вопросами. Так что вопрос был легко решён в положительную сторону.

В доме, затем около ворот.

Заново ложиться было уже поздно, так что наскоро позавтракав холодной яичницей и прихватив собранные с вечера чемоданы, принц направился к воротам. Нанять повозку в это время было весьма сложно, но он надеялся, что запас времени достаточен для того, чтобы обойтись и без неё, дорога проходила по так называемым «цивилизованным улицам», фонари должны были светить... а лихие терранцы ещё спали. «Ещё» или «уже»... Впрочем, какая разница?..

== > Ворота в город и конюшня