Малая гостиная. Кресло недалеко от входа.

Путь наверх до гостиной не смог занять много времени, хотя назвать его абсолютно ничем не омрачаемым было бы очень трудно – и всё благодаря отдельным не в меру назойливым личностям (под последними, конечно, подразумевался Зигу). Ну какого, спрашивается, ишла этот болван привязался к нему со своим донельзя запутанным рассказом, как какой-то неизвестный – шут особенно напирал на то, что смотровое окошко ворот находилось очень высоко, так что при его малом росте у него не было ни малейшей возможности узнать этого человека – колоссально напугал его, начав стучать сегодня утром во дворцовые ворота. «Напугаешь тут такого, как же!..» – подумал Руфус, а провожающий его слуга, не знавший всей подоплёки дела – так вообще не мог понять, к чему этот рассказ, и только озадаченно косился в сторону вышагивающего рядом шута.
Вполне возможно, что это просто была своеобразная, неуклюжая и никому не нужная попытка оправдаться.
По счастью, довольно скоро шут то ли решил, что ему удалось донести свои объяснения по нужному адресу, то ли сник, подавленный общевыражаемым настроем «это никому не интересно», и слинял на поиски новой жертвы для своего остроумия. Слуга отправился по своим делам, а Руфус сел в кресло и занялся обдумыванием деталей предстоящего разговора.
«Если в Блеймру к идее предстоящего объединения относятся в целом примерно так же, как в Тэлойе, то... понимает ли Его Величество, что его дочь находится там, мягко говоря, не совсем в безопасности? Достаточно одного только мага-фанатика, считающего, что его интересы окажутся этим ущемлены...»
Он потёр рукой лоб, пытаясь поймать ускользавшую мысль. Что-то здесь, в этом рассуждении, чувствовалось не то – но пока он ещё не мог понять, была ли причиной этой неправильности попытка судить по аналогии, или же его общая недостаточность знаний по магии в целом... Или же дело вообще было в чём-то другом.
«Не буду делать пока поспешных выводов... – наконец решил он, по всей видимости, устав бороться с сомнениями. – Для начала нужно узнать точно, что и как там происходит».

Коридоры.

Путь до гостиной пролетел для Гельмута незаметно. Он надеялся, что его величество не занят каким-то неотложным делом и не заставит сидеть Гельмута пару-тройку часов в ожидании...что ж, в любом случае времени еще хватало, но ученый любил делать все быстро. Он подумал, что, возможно, стоит посвятить какое-то время поискам рецепта лекарства, содержащего меньшее количество наркотических средств. Во-первых, Его Величество может однажды задуматься, нужен ли ему такой ненадежный техник, которому самому необходим постоянный ремонт...а во-вторых, Гельмут очень не хотел ставить свои способности в зависимость от чего бы то ни было, особенно от химических препаратов.

Малая гостиная. Пространство у входной двери.

В зал он почти влетел. Его, ставшие огромными от наркотика, зрачки, скользнули по залу и замерли, наткнувшись на фигуру принца Руфуса, сидящего в кресле с отсутствующим видом. Ученый остановился. Сказать, что он оказался поражен...означало бы создать прецедент с использованием самого чудовищного преуменьшения в Тэлое. Каменная статуя показалась бы пляшущей деревенской веселушкой рядом с замершим ученым. Медленно, с трудом, он заставил свои ноги двигаться, и, словно во сне, приблизился к принцу.
« Слава Тебе, Единый! Ты вновь показал мне всю Свою мудрость и милость! Принц здесь - наконец-то! Уж не сплю ли я?! Он совсем не изменился... Надеюсь, как и его взгляды. Много времени прошло, а, как известно, время способно сломить даже самых сильных…впрочем, на сломленного он не похож – задумчивый, чем-то озабоченный, но никак не отчаявшийся или разочарованный...просто железный Руфус... А вот аудиенции еще, судя по всему, не было…значит, я вовремя.» - за доли секунды промелькнуло в голове Гельмута, путем огромного усилия все же преодолевшего себя и взявшего эмоции под контроль. Он слишком привык держать себя в руках.
- Ваше Высочество! - ученый склонился в легком поклоне, остановившись в десяти шагах от Руфуса, его голос содержал отлично отмеренную смесь уважения, радости и официальных ноток, - Похоже, Единый более благосклонен ко мне, чем я смел надеяться... Позвольте же выразить свою радость от нашей встречи! Долгое время доводилось лишь слышать о вас и ваших делах, будучи поглощенным работой, к сожалению.
Гельмут выпрямился, глядя на принца, его лицо посерьезнело.
- Хорошо, что вы приехали сюда, Ваше Высочество – особенно в такое…неспокойное время. Пульс Тэлойи учащается день ото дня, - произнес он уже более тихо.

– Ваше Высочество!
От раздумий его отвлёк чей-то незнакомый голос, по которому можно было только определить, что его обладатель получил отличное воспитание, отточил его, достаточно часто бывая при дворе, и прекрасно умеет использовать это преимущество. И, пожалуй, заслуженно гордится этим. Также можно было предположить, что незнакомец действительно рад видеть принца... или же может не испытывать такой радости, а просто хотел переговорить с ним о чём-то.
Руфус вскинул голову, пристально всматриваясь в лицо незнакомца. Хотя нет, почему незнакомца? Черные глубоко посаженные глаза, столь же тяжёлые черные нечёсаные волосы... Кажется, он уже видел его – и здесь, и в Университете. Профессора давали о нём неоднозначные отзывы, в частности, утверждая о том, что «Ледник» – проклятие, он не помнил его настоящего имени! – является выдающимся умом, можно даже сказать, практически гением... впрочем, многие тут же, отводя глаза в сторону, добавляли, что, к их глубочайшему сожалению, беда этого юноши заключается в том, что его идеи являются настолько революционными, настолько опережающими эту эпоху, что лучше бы он занимался чем-нибудь другим, более традиционным, что ли. Кое-кто извинял молодого ученого, списывая все странности на полученную им в ходе эксперимента травму, кое-кто, по-видимому, относившийся к молодому исследователю недоброжелательно, наоборот, с резкостью утверждал, будто эта травма являлась не причиной, а вполне заслуженным следствием выдвигаемых им странных идей и не менее странных экспериментов. На вопрос принца, в чём же заключается эта странность, неизбежно выдавался ряд меняющихся от случая к случаю, однако же неизменно запутанных, изобилующих научными терминами объяснений, обрывающихся на самом интересном месте, не доводя мысль до победного логического конца... ну а потом следовало, что по простому эти идеи не изложишь, так что Его Высочеству неизбежно следовало изучить бы сначала ещё вот это и это – иными словами, разговор неизбежно переводился совсем на другую сторону научной колеи и катился прочь, подальше от сомнительного места. Постепенно Руфус начал подозревать, что профессора и сами не знают, с какой стороны следует браться за эти идеи, и спрашивать перестал.
Пока у него в голове, словно мелко нарезанные куски чего-то варящегося в кипящей кастрюле, бурля, всплывали и складывались в единую целостную картину осколки воспоминаний, «Ледник» закончил говорить общепринятые вежливые «бла-бла-бла», которые можно было пропустить мимо ушей, и сказал нечто такое, что мгновенно насторожило принца.
«...неспокойное время. Пульс Тэлойи учащается день ото дня...»
«Интересно, о чём он? Неужели о том же, что и я?»
– И вам день добрый, – произнёс он, указывая на стоящее поблизости кресло. – Да вы не стесняйтесь, присаживайтесь, говорят, что Его Величество чем-то занят и, по всей видимости, освободится нескоро. – Тон был ровный, и только лёгкий вздох, непроизвольно вырвавшийся из груди принца, показывал, насколько он был разочарован подобным положением дел. Ну а что делать? Приходилось ждать – и Его Величество, бесспорно, имело полное право рассчитывать на его выдержку.
– А что до беспокойности времени... Насколько я понимаю, приближается эпоха перемен... и теперь дело не в том, чтобы сохранить наш уклад неизменным – ничто не стоит на месте и, кажется, сделать это будет уже невозможно... – он почему-то решил, что, судя по тону, собеседник, как и многие представители технической мысли Тэлойи, собирается поговорить с ним о своей обеспокоенности предстоящим объединением с Блеймру, и теперь опасался только одного: что в самый напряжённый момент этого разговора, когда, не выбирая слов, будут излагаться доводы против этого объединения, в гостиную неожиданно заглянет совсем некстати освободившийся от важных дел венценосный дядюшка – или хотя бы кто-нибудь из слуг – услышит пару резких, не вполне обдуманных фраз и решит, что собственноручно раскрыл направленный против августейшей особы заговор – ну а потом король повелит схватить обоих «заговорщиков» и, не обращая никакого внимания на нисколько не смягчающее, а, наоборот, отягчающее «преступление» родство, отправит их дожидаться королевского суда и приговора в какое-нибудь подземелье... и ему ещё очень повезёт, если вовремя удастся всё объяснить. – Дело в том, чтобы обеспечить нам возможность выбирать, какие изменения являются для нас полезными, а какие – нет, и иметь возможность отказаться от осуществления вторых в пользу первых. Кажется, у нас ещё есть время... хотя, не скрою, возможно, его у нас имеется не так уж много...
Принц испытующе поглядел на собеседника, гадая, рискнёт ли он откровеннее высказаться о том, что его беспокоит, и в то же самое время надеясь, что слишком откровенный разговор – если, конечно, ему суждено состояться – будет отложен до более удобного момента, в более благоприятствующем месте...

Фон Херцог учтиво кивнул и, поставив сумку и сняв плащ, привычно накинув его на левую руку (скрытая, к тому же поврежденная конечность - никто не ожидает неприятностей с этой стороны), опустился в кресло.
Принц был умным человеком, и понимал, что ученый, по сути, спровоцировал мысленную реакцию на слова о "неспокойном времени". Гельмут внутренне улыбнулся - Руфус выбрал фразы обтекаемые, словно окатыши на дне горной реки. Что и говорить, впитанная с молоком матери политическая смекалка аристократии! Стоило направить разговор - и мысли собеседника в нужное русло, не потревожив гладь озера. В конце концов, они находятся в замке Его Величества, а король на то и король, что при необходимости может укоротить пару ветвей своего родового древа...
- Ваше Высочество, конечно же, правы. Живет только то, что движется, но движется правильно. И кислота, и вода - жидкости, но при смешивании их происходит кипение, и даже взрыв. В химии, если опыт неудачный, могут даже погибнуть люди, - Гельмут рассеянно постучал пальцами правой руки по подлокотнику кресла, его голос стал расслабленным и спокойным, - Однако, есть особые составляющие - ингибиторы, которые могут замедлить или даже остановить реакцию. Или абсорбенты, которые поглощают слишком активные элементы, - голос Гельмута на секунду окатил холодом аплантиевого клинка, - Уничтожают их, - и тут же ученый улыбнулся, мягко продолжив, - Смешивая разные элементы, важно понимать, чего хочешь добиться, свойства которого из них должны преобладать. Или же им следует стать чем-то совершенно новым. В такие моменты я могу привлечь независимых консультантов, ассистентов, ученых с опытом решения подобных ситуаций. В одиночку можно легко наломать дров, - Гельмут качнул головой, указывая на свою изувеченную руку, - И тем более - если опыт проводит человек, в химии не вполне разбирающийся.
- О, Ваше Высочество! Приношу свои извинения, - будто бы спохватившись, он вдруг встрепенулся, приложив руку ко лбу, - Должно быть, я совершенно бестактен, говоря о работе даже при такой встрече! К сожалению, в политике я не слишком силен, так что считаю, что мы должны всецело полагаться на проницательность Его Величества, умножь Единый его годы!
Тончайший оттенок иронии, едва заметный в последней фразе фон Херцога, был похож на тень от тени в лунную ночь...

«Ингибиторы, абсорбенты... Что он под этим подразумевает, хотел бы я знать?..»
– Интересная интерпретация, – вставил он свои пять аданов, едва только эта глубоко научная лавина слов притормозила на секунду своё движение. Да, «Ледник» действительно обладал нетривиальным мышлением, если сумел так, с ходу, изложить своё видение ситуации – причём в химических терминах, так что человек, неискушенный в этой науке, вряд ли смог бы догадаться, что на самом деле разговор о политике даже и не намеревался прерываться. И еще... похоже, что первое предположение Его Высочества оказалось обманчивым: этот весьма оригинальный человек даже и не собирался испытывать того беспокойства, которое испытывали многие его коллеги при мыслях о предстоящем объединении. Скорее, это больше напоминало раздразнённое научное любопытство, предвкушение результатов эксперимента – вне зависимости того, что могло получиться: вещество, равное по свойствам, или даже превосходящее аплантий, или же грандиозный «БУМ!», способный не только разнести в щепки жилище незадачливого экспериментатора, но отправить вслед с ним так же и ближележащие полквартала...
– Да продлит Единый годы Его Величества, – совершенно искренне отозвался он: Дэрод, невзирая на вполне извинительную отеческую одержимость своей дочерью, являлся очень даже неплохим королём, во всяком случае, намного лучше, чем Неодил... а ведь тот тоже считал, что действует так лишь исключительно для блага своей страны... и что один он знает, что нужно ради этого сделать.
«Остается только надеяться, что в ближайшие несколько часов Дэрод не проявит себя настолько уж упёртым фанатиком... – возможно, впервые за всё это время сквозь мысленную самоцензуру прорвалась несколько малодушная и предательская мысль, – потому что, если признаться, я нисколько не гожусь на роль великомученика...»
И, чтобы заглушить сомнения какой-либо деятельностью – или имитацией деятельности – а заодно и приятно, интересно, а также с пользой для ума и для дела скоротать так медленно тянущееся время ожидания, принц решил поддержать начатый исследователем, как тот сам его называл, «разговор о его работе».
– Вы слишком строго себя судите, – мягко сказал он, сообразив о том, что было бы довольно бестактно прерывать «вопросом в лоб» несколько затянувшееся молчание. – Я уверен, что если ваша работа вам интересна, то вам не приходится долго искать слова, чтобы заразить этим интересом окружающих. Давайте поговорим об этом – если вы, конечно, не возражаете – раз уж у нас в запасе всё равно имеется достаточное количество времени. Взять, к примеру, эти ваши воду и кислоту... Какие при их смешении возможно получить свойства? И какие из свойств вы хотели бы получить?..
В голосе принца, помимо его воли, стал просачиваться несколько вкрадчивый, лукавый заговорщицкий оттенок – эта игра словами и смыслами начинала ему нравиться...

– Единство противоположностей – это звучит заманчиво, – пробормотал принц, слегка подавшись вперёд, чтобы лучше слышать, чтобы не пропустить ни одного слова учёного. Пожалуй, без оглядки пустившись в этот разговор, он несколько переоценил свои силы – без учебника химии под рукой было несколько сложно догадаться, о чём идёт речь, что подразумевается под тем или иным явлением или веществом. Пока же он мог в этом ориентироваться несколько приблизительно.
Тем временем один из самых оригинальных и непонятных умов Тэлойи решил взять паузу: судя по его затуманившимся глазам, его, должно быть, захлестнули воспоминания – однако, основываясь на общем выражении его лица, Руфус не мог сказать, были ли эти воспоминания приятными или болезненными... пожалуй, и того, и другого здесь было намешано поровну.
«Какое-то странное, болезненное воодушевление...» – машинально отметил мозг. И, вслед за тем: «Наверное, прав был тот древний мудрец, который говорил, что свой ад каждый из нас носит с собой. Если это так, то будь я проклят, если хочу познакомиться с его адом...»
Руфус слушал пылкие слова учёного, странным образом контрастирующие с ледяным тоном, которым они произносились – как будто тот рассказывал по памяти заученное наизусть, или же излагал всем известные аксиомы из научной книги – и одновременно обдумывал только что пришедшую в голову мысль. Наука и сражение?.. Да, они действительно в чём-то были схожи. Вот только... ад учёного представлялся ему чем-то опасным, изобилующим скрытыми пружинами, неотвратимо приводящими в действие какие-то скрытые механизмы, неимоверно непонятным и до жути странным – в отличие от ада военного, где всё было предельно понятно и ясно: вот враги, которым необходимо во что бы то ни стало вбить их мерзкие крики торжества обратно в глотку – и желательно вместе с каким-нибудь более весомым и материальным, крепким и отточенным, проще говоря, железным аргументом; вот друзья, родные, близкие... знакомые... наконец, просто попавшие в беду самые обыкновенные мирные жители, которых нужно спасти и переправить в безопасное место, подальше от врагов – там он знал, что и как ему следует делать... Здесь же всё было совсем по-другому... и – видит Единый – не хотел бы он знать, что заставляет этого человека одновременно с самой мечтательной улыбкой на губах прикрывать глаза, как будто он грезит о самых приятных моментах в своей жизни – и в то же время кривиться, как будто от едва выносимой боли, душевной или физической – какая разница!?
Единый, как вообще возможно так улыбаться?!
«Не хочется, но придётся, – настойчиво возразил некто, который, при более тесном рассмотрении, был опознан как заслуживающий право наименоваться своим внутренним голосом. – Пока ты не будешь знать, кто он и что собой представляет, чем он дышит – а чего, напротив, нужно избегать при обращении с ним, ты не сможешь положиться на него до такой степени, как он только что столь любезно предложил... если, конечно, я правильно понял всю эту химическую терминологию... Потому что просто не сможешь знать, чего именно следует ожидать от него – а без этого сможешь доверять ему только в крайнем случае, когда будут исчерпаны все остальные варианты».
Руфус бросил ещё один взгляд в сторону учёного – и только сейчас заметил, что тот побледнел, как будто ему стало нехорошо, глаза расфокусировались, а глазные яблоки странно двигались, как будто искали взглядом что-либо невидимое, кроме того, над верхней губой, где сейчас очень заметно выделялся бледный треугольник, выступили бисеринки пота
В этот момент Руфусу вдруг почему-то начало казаться, что в комнате душно – несмотря на то, что лично сам он не заметил никакой духоты, когда вошёл в гостиную, а простой здравый смысл, если бы к нему обратились, мог бы подсказать, что за истекшее время вдвоём они не могли нанести столь серьёзный урон кислородным запасам такого большого зала, дверь которого, к тому же, постоянно была открыта в коридор.
Вместо этого принц вскочил, как будто подброшенный пружиной.

Малая гостиная. Возле окна.

Он направился к окну, в несколько больших шагов преодолев отделяющее его от окна расстояние, отодвинул в сторону тяжёлую бархатную портьеру, столь же красную, как и подушки в этой комнате, вытащил несколько скрипучий и постоянно заедающий нижний оконный шпингалет, после чего поднялся на цыпочки, потянулся и отодвинул верхний, повернул оконную ручку и открыл окно. После чего проделал ту же процедуру с внешней оконной рамой – и в гостиную хлынул прохладный наружный воздух, конечно, не ахти какой – но всё-таки немного прохладнее и свежее, чем в комнате, благо хотя и окна гостиной выходили на восток, однако первая половина дня уже миновала и солнце смотрело на эти окна сбоку, и даже давало небольшую тень – и вместе с движением небесного светила на запад эта тень должна была всё увеличиваться и увеличиваться.
Он не смог удержаться и всё-таки глянул вниз, заметив на идущей мимо дворца дорожке фигуру, отдалённо напоминающую Его Величество. Но, к сожалению, тут же понял, что обознался: эта фигура напоминала короля Дэрода, только если смотреть с определённого ракурса, а стоило только немного его сменить, повнимательнее присмотреться к походке, движениям рук во время ходьбы, другим телодвижениям, наклону головы – как иллюзия сразу же пропадала, словно утренний сон под беспощадными лучами яркого солнца.
«Показалось... Опять показалось...»
– Предлагаемый вами эксперимент действительно звучит очень заманчиво, – начал он, видя, что собеседник вовсе не спешит падать в обморок, а пока ещё сохраняет сидячее положение. «В крайнем случае, можно будет сказать, что это именно мне захотелось глотнуть свежего воздуха» – Однако, мне кажется, доблесть учёного, как и доблесть военного, состоит не в том, чтобы геройски погибнуть на поле битвы... с неведомым, – произнёс он, делая несколько шагов обратно в сторону своего кресла, но останавливаясь – принц внезапно почувствовал, что он уже не хочет сидеть. Можно было бы пройтись по комнате, размышляя – однако он пока этого не сделал, предпочитая сначала договорить пришедшую к нему в голову мысль. – А, проявив должным образом надлежащие осторожность и предусмотрительность – здесь вы верно подметили, я рад, что мы мыслим в одном и том же направлении, – избежать всех ловушек и вернуться домой с победой... с новыми накопленными знаниями и новыми полученными материалами... если так можно выразиться...

Малая гостиная. Около кресла Гельмута.

Он шагнул ближе к учёному, беспокоясь и желая получше разглядеть, на самом деле ли ему лучше – или, может быть, следует сделать ещё что-нибудь? Или, может быть, он просто переутомился в своих научных бдениях – что тоже не очень хорошо – и тогда лучше не докучать ему разговором, а просто оставить в покое, чтобы тот мог как следует отдохнуть? Здесь довольно тихо... а кресло удобное, мягкое...
Однако учёный не отвечал – просто никак не реагировал на сказанное – и, подойдя чуть ближе, Руфус, наконец, заметил, насколько расширились у того зрачки. Дело здесь явно было не в одной только духоте!
«Вот чёрт! Только этого мне сейчас не хватало!»
Необходимо было срочно принять меры, и он уже знал какие.

Коридор неподалёку от гостиной.

И пусть увидеть Его Величество ему сегодня пока не повезло – однако на «дичь» калибром поменьше у Судьбы, должно быть, и требования были столь же невелики. Довольно скоро ему попался какой-то шляющийся без всякого видимого дела слуга – а если б и было, его всё равно можно было отложить, раз уж речь начала касаться вопросов жизни и смерти – и Руфус, недолго думая, отправил того на поиски дворцового лекаря, а сам, не теряя даром времени, вернулся обратно, дабы привести своего недавнего собеседника в чувство.

Малая гостиная. Около кресла Гельмута.

Довольно скоро появился дворцовый лекарь, Льюис Потчерс – как водится, весь в белом – вместе со своим нескладным долговязым помощником, с невесёлым видом тащащим вслед за ним чемоданчик с инструментами. По-видимому, они уже были в курсе, в чём заключается данный недуг, потому что, ни о чём не спросив Руфуса (а слуге он сообщил только, что кое-кто внезапно начал чувствовать себя нехорошо, не вдаваясь в подробности – из-за того, что и сам не знал причины, по которой вдруг учёному поплохело), тут же бросились оказывать так называемую первую помощь. Со звоном хрустнула ампула, остро запахло какими-то лекарствами. Надо полагать, что это заболевание было из разряда хронических – потому что они знали, что в таком случае следует делать.
До Руфуса донеслось недовольное бурчание помощника: «Ну раз такие дела, то и сидел бы дома!» и ровный, методичный голос Потчерса, между делом отчитывающего парнишку за такие неуважительные комментарии.
Принца разрывали противоположные чувства. С одной стороны, он как-то не любил разговоров на больничные темы – не говоря уже о том, чтобы самому являться очевидцем какого-нибудь подобного действия. С другой стороны, учёный заинтересовал его, и принца разбирало любопытство: может быть, врачи скажут что-нибудь интересное относительно его образа жизни или, хотя бы, природы заболевания...
Но, увы, надеждам тем не суждено было сбыться – а выбор за него был уже сделан. Как только дворцовый медик со своим помощником осознали присутствие в комнате, кроме них самих и самого пациента, кого-либо постороннего, Его Высочество деликатно, но вместе с тем и решительно, было выпровожено за дверь, под весьма железным предлогом: «чтобы не путался под ногами». Несмотря на то, что малая гостиная была малым помещением исключительно по названию, и места в ней хватило бы ещё для целой толпы народа.
Однако с врачами не спорят – в особенности, когда в роли подвешенной перед мордой у ишака морковки используется сообщение о том, что в это время дожидаться Его Величества в гостиной – только время терять. Гораздо проще якобы случайно наткнуться на него где-нибудь в столовой – «да, да, молодой че... Ваше Высочество, короли, как вы знаете, иногда ведь тоже обедают – ну а всё остальное будет зависеть от вас, в зависимости от того, как вы изложите ваше дело...» Кроме того, своё влияние возымело замечание лекаря, что пациент, возможно, будет весьма смущен, узнав, что при процессе лечения присутствовало какое-то сановное лицо, а посему «не угодно ли Его Высочеству прогуляться?»
Его Высочество спохватилось, подобрало плащ и скрылось прочь из гостиной, дабы больше не отвлекать господ медиков своим присутствием.

==> Кухня и малая столовая

«Клешня, говорят они. И правда, сложно найти более подходящее определение для уродливой блестящей лапы, в которую превратилась рука. Зеркало, словно издеваясь, будто бы подчеркивало увечье. Гельмут медленно вытянул руку перед собой, ощущая, как жжение перерастает в острую режущую боль, как разум мутит от сладковатого запаха гибнущей, но все же отчаянно борющейся за жизнь плоти. Это страдание дано ему в дар. Вечное проклятие и отпущение всех грехов. Грязь с души Гельмута очистится под пылающими каплями боли. Пускай страдает тело, не душа.
Ученый повернулся к столу, установленному под острым углом, поднимая с полки мягкую перчатку и натягивая ее на поврежденную руку. Тихое обреченное мычание Зедда Риглера, убийцы бездомных из трущоб на окраинах Тэндории, надежно пристегнутого к столу, устало рассыпалось по лаборатории. За такие вот объекты приходится платить золотом! Ученый натянул маску. Зубы больно прикусили нижнюю губу. Он делает это для Тэлойи! Он не убийца, а реформатор! Так нужно – и он докажет, что каждый его шаг был необходим для того, чтобы ветер перемен стал, наконец, попутным!
Однажды был свет - я в ладонях держал
Свет солнца и звезд как убийца - кинжал
Губами касался богинь и светил
И был первый день. И я первым был…
Строчки, написанные им самим, как-то вдруг зазвучали в его голове. Скальпель скользнул в руку...но тут он услышал голоса. Кто здесь?! Никого не должно быть в доме во время исследований! Голоса становились все громче и настойчивей. С удивлением Гельмут ощутил резкий запах…»

…Резкий запах нашатыря, острый укус шприца и горячая волна лекарства, живительной судорогой прошедшая по жилам, заставили теряющего сознание ученого с резким вздохом выпрямиться в кресле, фокусируя взгляд на медиках, суетившихся вокруг него. Он потерял сознание?! Прокляни его Единый, какой конфуз…прямо во дворце…
Белое пятно, Потчерс, славный представитель своего ремесла – он знал о некоторых причудах фон Херцога, и потому предусмотрительно не прикоснулся к левой руке, скрытой толстым массивным рукавом, вместо этого закатав правый рукав ученого и расстегнув мундир и рубашку. Гельмут встретил его холодный, исследующий взгляд. Молодой медик, помощник придворного врача, мялся неподалеку, неуверенно переводя глаза с Потчерса на Гельмута.
- Вы слишком истощены, мастер, - проронил врач, складывая шприц и ампулы в свою сумку, - Уверен, вы и сами знаете, к чему может привести подобное обращения с организмом, особенно в случае постоянного нервного и умственного напряжения. Думаю, вы и питаетесь, как придется. Иначе аллергия не проявилась бы так интенсивно. Ваше положение обязывает вас не только работать на износ, но и следить за своим здоровьем, - Потчерс выпрямился и посмотрел на застегивающегося Гельмута, который встретил его осуждающий взор виноватой улыбкой.
- Предвосхищая ваш отказ от квалифицированной медицинской помощи, а, также, зная ваше упрямство и то, что был прерван ваш разговор с Его Высочеством, рекомендую вам пройти в столовую и хорошенько подкрепиться вместе с ним. А в дальнейшем – отдых, правильное и обильное питание, свежий воздух и питательные растворы внутримышечно раз в день в течение недели.
Гельмут покорно принял листок, покрытый неразборчивыми надписями из рук медика и спрятал в карман. Он знал, что временами проявить лояльность – жизненно необходимо.
- Я у вас в долгу, Льюис, - уже окрепшим голосом произнес ученый, проводя рукой по лицу, - Уже не впервые. Могу только порадоваться за то, что на службе Его Величества состоят такие профессионалы, как вы. Будьте покойны, я непременно последую вашим рекомендациям. Собственно, я и так пришел к схожим выводам. Но примите же мою искреннюю благодарность! Я постараюсь впредь попадаться к вам в качестве пациента как можно реже.
Потчерс коротко кивнул, поджав губы и, критически смерив бледного Гельмута взглядом и коротко попрощавшись, покинул залу в сопровождении долговязого медика. Скрипнули двери.
Ученый пару минут сидел, ощущая предательскую дрожь в ногах и руках. Он сосредоточился, заставляя головокружение и слабость отступить, затем быстро достал из своей сумки шприц и бутылек с темной жидкостью. Питательный состав, насыщающий кровь необходимыми веществами и кислородом, не раз выручал ученого, когда он не спал по нескольку суток, отказывая себе в элементарных удобствах, целиком погруженный в работу в наполненной дымом и химическими парами лаборатории. Профессионально наполнив шприц, Гельмут несколько раз сжал и разжал кулак, после чего уверенно сделал укол, прямо рядом с тем местом, куда врач вводил свой шприц чуть ранее.
Складывая свое медицинское оснащение назад, он думал о том, что принц мог запросто решить, что такой неадекватный человек, как Гельмут, вряд ли способен оказать ему сколько-нибудь значимую поддержку. Лицо ученого окаменело.
Единый, порази меня своими казнями, - думал он, - Что за неудачный день! Упустить такой шанс прямо из рук…впрочем, принц в столовой. Еще есть время – и Потчерс был кругом прав, - последний раз я ел день назад.
Ученый глубоко вздохнул и встал, ощущая прилив сил вместе с головокружением и резью в плече. Последнее, что он успел уловить – это слова Руфуса «эксперимент…звучит заманчиво». И они наполняли его надеждой. Плащ оказался переброшен через сумку, ремень которой занял свое место на плече Гельмута. Он огляделся, собираясь с мыслями, и, стараясь не пошатываться, покинул гостиную.

====> Кухня и малая столовая.

Малая гостиная. То же самое кресло.

Возвращаясь в гостиную, он испытывал какое-то смешанное чувство: с одной стороны, как-то странно было вновь возвращаться на то место, с которого начинал (хотя, если подходить строго, с этой целью возвращаться следовало бы ко дворцовым воротам, или, ещё дальше – прямо домой), с другой же – чувствовал уверенность, что своим небольшим перерывом на перекус ему удалось переломить хребет утреннему невезению, и с этой минуты дела у него пойдут как надо.
Он вошел, плюхнулся в кресло, привычно придержав, чтобы не помешали, ножны с мечом, и положив свернутый плащ на подлокотник. Примерно с полминуты посидел неподвижно, не делая ничего – потом вскочил, подошёл к шкафу, с ходу вытащил какую-то книгу и вернулся с нежно лелеемой добычей обратно. Присел, полистал. С первых страниц понял, что охватываемую сим произведением область можно вполне определенно отнести к так называемым «истории с географией», с некоторым, впрочем, небольшим уклоном в приключенческую область, и понадеялся, что не в ущерб достоверности. Перевернул книгу, взглянул на корешок – «Ага, Айртон ван Талсен, не сильно известный путешественник-исследователь... Путевые заметки 765-766 года Эпохи Солнца» Рядом на обложке была довольно неряшливо изображена чаща непонятно какого леса – Талсену, как всегда, сильно не везло с иллюстраторами, что ни капли не способствовало росту его популярности. Эту книгу Руфус ещё не читал, и поэтому решил, что скоротает время в ожидании Его Величества – а заодно и своего нового «старого знакомого», возможно, решившего несколько подзадержаться, дабы нанести ещё несколько контрольных залпов по уже разбитым «авангардным патрулям еды» и тем самым окончательно подкрепить свои силы, основательно растраченные в процессе исследования. Кроме того, эта книга обещала оказаться достаточно скучной – так что принцу не грозило с сожалением откладывать её в сторону, едва только появится более важное и нужное занятие.

Малая гостиная. Около книжного шкафа.

Гельмут по дороге назад - а он не относился к некоторым суеверным, считавшим возвращение на место, где недавно находился, дурной приметой - репетировал про себя доклад. Основные преимущества, финансовая обоснованность, сильные стороны...не то чтобы он волновался, но все же говоить предстояло с королем - а к такому следовало быть готовым, во всеоружии, так сказать.
Ученый усмехнулся - большинство его новшеств так или иначе были связаны с войной. К тому же он считал, что именно конфликт, а, точнее, война - являлась сильнейшим стимулом для движения научной мысли, побуждению ее к свержению догматов и выхода из тупиковых путей. Впрочем, об этом он мало с кем говорил - уж больно искажалась его идея в неподготовленных умах.
Войдя в гостиную, он обнаружил принца лениво листающим какую-то книгу. Судя по обложке, которую Гельмут молниеносно окинул взглядом, второсортное чтиво из разряда тех, что пишут псевдогерои и якобы-путешественники. Много красивостей и пафоса...так же далекого от реальности, как авторы - от описываемых ими событий. Впрочем, для методичного пережевывания времени длительного ожидания - самое то.
Гельмут прошел к книжному шкафу и остановился, проводя рукой по корешкам книг. Некоторые он знал почти наизусть, часть - пролистывал. Впрочем, большинство из представленных книг он пропускал мимо с чистой совестью. Нечего захламлять чердак, собственного дома.
- ...конечно же, ответ на вопрос Вашего Высочества - "да", - Гельмут начал фразу, словно продолжая незаконченный разговор, - Мне будет крайне интересно и важно ваше мнение. Если, конечно, Его Величество будет в нужном расположении духа... - фон Херцог повернул голову к принцу, а его интонация недвусмысленно говорила о том, что определяющий фактор расположения духа короля сейчас находится в кресле, шурша страницами, - К тому же это даст вам представление о некоторых моих исследованиях. Сказать по чести, мне польстил интерес Вашего Высочества.
Гельмут улыбнулся уголками губ. Главное, чтобы принц не пришел к такому же недальновидному выводу, как некоторые высоколобые мужи - мол, этот безумец делает все на благо разрушения...разве молотом не забивают сваи для нового дома - и не дробят им черепа врага? У каждой монеты - две стороны...

Безо всякого сожаления принц отложил книгу в сторону. Сказать по чести, она оправдывала выражение одного его знакомого историка, метко заметившего, что у Талсена все достоверные места являются нудными и неинтересными, а там, где, наоборот, события становятся увлекательными, количество нападающих на отряд врагов следует разделить, по крайней мере, всемеро. Стиль повествования менялся в этих случаях просто неузнаваемо, и в другое время принц бы подивился, как в одном человеке сочетались дотошно фиксирующий все особенности путешественник-исследователь и беззастенчиво хвастающий враль, в чьи подвиги не верили даже дети, начиная с определенного возраста. Было ли изменение стиля характерной особенностью Талсена, называющейся «что вижу, о том и пишу, когда ничего не происходит, начинаю сочинять», или же на самом деле авторов было двое – Руфус не видел необходимости ломать голову над такими вопросами. Тем более что в гостиной наконец-то появилось хоть одно знакомое лицо – и с ходу продолжило разговор, так некстати прервавшийся вмешательством поварихи.
– Я рад, что мы так легко находим точки взаимного интереса, – заметил он, выслушав столь любезно предоставленное разрешение. – Удивительно, почему мы не познакомились раньше?..
Судя по готовности, с которой парень разбрасывался такими вещами, он определённо испытывал избыток в идеях и недостаток в слушателях. Хотя, не будучи специалистом в обсуждаемых вопросах и уж, ни в коем случае, не королём – одним словом, совсем не тем, за кем в этой стране, по традиции, всегда остаётся последнее слово и право принимать решения, Руфус мог пообещать ему только своё благожелательное расположение духа – а этого было вовсе недостаточно для воплощения идеи в жизнь. Хотя, конечно, принц мог замолвить за него словечко перед дядей...
Руфус скомандовал самому себе уняться – сейчас было неподходящее время для того, чтобы сидеть и строить радужные планы... выдержать хотя бы свой разговор с Его Величеством.
В это время в дверях появился кто-то из королевской прислуги, словно горошина из того же самого стручка, похожий на субъекта, которого не более часа назад принц отправил за доктором.
– Ваше Высочество, – обратился он к Руфусу. – Лорд фон Херцог, – это уже было обращено к ученому. – Меня просили передать, что Его Величество – да продлит Единый дни короля Дэрода – примет вас в кабинете при своих покоях.
Нет, это был вовсе не тот слуга – судя по голосу, он был довольно старше, четче выговаривал слова и держался с большим достоинством. Скорее всего, это был отец того, предыдущего.
– Ну тогда не будем заставлять Его Величество ждать! – с еле сдерживаемым ликованием сказал принц, подхватив плащ, поднимаясь с кресла и обращаясь к... фон Херцогу. Какая удача, а то он уже начинал думать, как бы потактичнее узнать его имя.
– Милорды, вас проводить или вы сами знаете дорогу? – несколько флегматично осведомился слуга, переводя взгляд с одной знатной особы на другую, а затем обратно, очевидно, гадая, следует ли на этом считать свою миссию с передачей сообщения завершенной.
– Я знаю дорогу, – быстро ответил принц, выходя пружинистым шагом из гостиной и сам удивляясь такой поспешности.
Книжка о путешествиях осталась покойно лежать в кресле.

==> Покои короля Дэрода

===> Покои короля Дэрода

Малая гостиная. Возле книжного шкафа.

Здесь было тихо. И солнечно – так, что в пронзающих стекла и уходящих куда-то в пол лучах света радостно танцевали и кружились пылинки. Позабытую им вчера в кресле книжку кто-то убрал и поставил на свое место, следуя этому примеру, Руфус расставил по местам более серьёзную литературу.
«Тихое, безмятежное утро. И, как назло, совершенно нечем заняться до момента встречи с Его Величеством...»
Принц провел пальцами по корешкам книг, то ли выбирая себе созданную типографским способом подружку на сегодняшнее утро, то ли просто пытаясь также упорядочить и расставить по полкам собственные мысли. Ничего не получалось. Книги казались либо читанными и хорошо знакомыми, чтобы к ним можно было возвращаться, либо, наоборот, слишком сложными, чтобы можно было забивать описанными в них проблемами собственную голову, ну а некоторые из них в настоящий момент просто слишком далеко отстояли от его насущных интересов первой важности. К сожалению, никто не догадался написать книгу, в которой содержались бы ответы на все вопросы – и даже если бы догадался, то всё равно на первой же тысяче вопросов книга оказалась бы слишком большой, чтобы можно было носить её с собой, и содержащей слишком много информации, чтобы в ней можно было каким-то способом ориентироваться.
Нечто подобное случилось и с мозгами, настроившимися на слишком сытый и благодушный созерцательный лад после поглощения порции дежурного блюда с королевской кухни. Почему-то вспомнилась неуклюжая попытка пошутить с Шаилеей. «Единый, да она, наверное, уже двести раз слышала, кто куда ест... и, наверное, от лиц, не в достаточной степени обременённых интеллектом!..» Нет, ему было в значительной степени противопоказано получать хвостом по голове – слишком велик после этого был риск облажаться.
Ну ничего, бывает. Руфус встал возле окна, глядя во двор, на котором, вопреки ожиданию, тоже не происходило ничего интересного – только птицы лениво и беспорядочно кружили где-то вдали, над городскими улицами.
Некоторое время спустя в тишине раздался треск двери и, слегка вздрогнув от неожиданности, выходя из мечтательного состояния, он обернулся, дабы посмотреть на того, кто в этот момент входил в эту гостиную.
Вздрогнул он потому, что входящий передвигался слишком тихо, а не громко шаркал ногами, как самые обыкновенные дворцовые слуги. Впрочем, в тот же самый момент Руфус несколько устыдился своей реакции. Принцу и воину в любом случае надлежало быть совершенно спокойным, быть в курсе происходящего и полностью контролировать находящуюся вокруг него обстановку. И уж, ни в коем случае, не демонстрировать собственную уязвимость подобным образом.

Малая гостиная

Придворная дама Его Величества Лана Фон Рейм обожала мужское внимание, настолько, что могла заболеть не получив свою ежедневную долю комплиментов и восторженных взглядов. Но даже эта общеизвестная кокетка иногда хотела побыть одна. Учитывая заслуживающие внимания внешние данные Ланы, которая представляла собой яркий образец тэлийской красоты – статная синеглазая шатенка весомых достоинств, - при возникновении желаний подобного рода, осуществить их было несколько затруднительно.
И вот теперь, надеясь провести утро в обществе себя, любимой, и книг, Лана обнаружила в облюбованной ей гостиной принца Руфуса, к которому питала не слишком тщательно скрываемую неприязнь, ибо он, подлый и жестокий, не обращал на нее столько внимания, сколько она, по своему мнению, заслуживала.
Девушка уже хотела покинуть комнату незамеченной, но, увы, мужчина поднял глаза и посмотрел прямо на нее. Поздно.
Лана растянула губы в широкой улыбке и присела в реверансе, по привычке продемонстрировав вырез.
- Ваше Высочество, доброе утро! – нежным голоском пропела она.

– Доброе... – автоматически отозвался он, разворачиваясь к мадмуазели. Интересно, что же это она делает здесь, одна и без охра... в смысле, без своей обычной свиты поклонников? Неужели все бросили её и уехали к блеймрисскому двору, вслед за тэлийской принцессой? – Какое прекрасное сегодня утро, не правда ли? В такое время очень хорошо посидеть где-нибудь с книжкой, в тишине и одиночестве...
В этот момент «северный варвар» почувствовал, что допускает какую-то не очень осторожную ошибку – вдруг дама подумает, что он её выгоняет, и страшно обидится на него за это. При её остром язычке и непоколебимой любви к сплетням это могло обернуться довольно неприятными последствиями. Не стоит настраивать против себя весь двор, чужое недовольство очень часто могло оказаться более вредным для здоровья, чем хотелось бы.
Какая жалость, что он никогда не знал, как следует правильно обращаться с женщинами!.. или, может быть, ничего страшного не произошло, и просто он является слишком мнительным. Может быть, сейчас просто нужно перевести разговор на другую тему?..
– А вы не знаете, что Его Величество король?.. Я хотел спросить, он уже проснулся, так ведь?..

Малая гостиная.

Лана вспыхнула от возмущения.
«Ах ты ж … !» - самым неверноподданническим образом приласкала она про себя королевского племянника. Нет, они друг друга не любили, но война эта была затяжная, позиционная, а тут ее прямым текстом выставляют. Такого прощать точно было нельзя. Вот теперь пора переходить к активным боевым действиям.
Улыбка Ланы стала еще шире, а в глазах сверкало злорадство.
– О да, Ваше Высочество, в такое время всем хочется покоя и отдыха для души, но что может сравниться с приятной беседы с благовоспитанным человеком, не так ли?
«Которым ты не являешься, грубый мужлан!!!»
Дама медленно стала приближаться к своей «жертве», улыбка грозилась вот-вот перейти в оскал.

Малая гостиная. Возле окна.

– К сожалению я не могу ответить на ваш вопрос о Его Величестве, я совершала прогулку по саду и не в курсе. А как ваше здоровье? И как ваш любезный брат? К несчастью я уже довольно давно не имела счастья беседовать с ним, и искренне сожалею.
«Уж он-то точно знает, как вести себя с людьми».
На периферии сознания девушки мелькнула мысль, а может ну его , этого неотесанного грубияна, но Рейм была слишком раздражена, чтобы удалиться с миром.

Девушка ответила ему какой-то дежурной вежливостью и начала приближаться... с оскалом бросающегося в атаку скалса. На какую-то секунду Руфус даже засомневался, на самом ли деле у неё такие же мирные намерения, как можно было предположить по медоточивому голоску. Сердце зачастило, по жилам потек адреналин, давая возможность к нападению или бегству. «Не выскочить ли, пока ещё есть возможность, в окно?.. Какая жалость, что стекло во дворцовых окнах такое толстое...»
К сожалению, всё было напрасно, жизнь человеческую от рождения до смерти сковывают самые разнообразные условности, и простейшие животные реакции тут совершенно неприменимы. Он слегка отшагнул в сторону, опираясь одной... частью тела на подоконник – вот и всё, что можно было себе позволить.
Но нет, обошлось, искательница руки, кошелька и сердца положила глаз не на него, а на его младшего брата, по-видимому, сочтя его более подходящей добычей, чем постоянно хмурый и недоверчивый старший.
«Ну погоди...те, ничего у вас не выйдет, сударыня!..» – в глазах принца мелькнуло какое-то мстительное выражение, он уже знал, какую «ложь во спасение» можно будет пустить на этот раз.
– У меня всё хорошо, спасибо. У брата, насколько мне известно, тоже. Он решил задержаться у родителей в Кратасе... заодно и проводить больше времени со своим новым увлечением, пока у него ещё есть такая возможность.
«Вот так, получите и распишитесь, ваше кокетство!..»
– Возможно, в скором времени мне придётся побывать шафером на его свадьбе... – увлекаясь, добавил он, но как раз в этот момент прикусил язык, почувствовав, что это уже будет перебор, и она может догадаться о его игре.
«Не стоит переигрывать, а то она что-то заподозрит. Кто её знает, вдруг она не так проста, какой кажется...»
– А что, погода в саду сегодня прекрасная? – спросил он, вот уже в который раз меняя тему за это утро.

Малая гостиная. Возле окна.

Принц попятился, и Лана с трудом удержала себя в руках. Хотелось напасть.
Мало кто мог подумать о самой милой и кокетливой даме двора, что самым любимым занятием у нее является охота, к тому же вдовый отец, имея трех сыновей и одну дочь, просто не знал, как воспитывать девочку и воспитывал… четвертого мальчика, который также как и старшие сыновья обожал лазить по деревья, фехтовать, стрелять да и просто драться. И даже будучи взрослой вроде бы благовоспитанной девицей, Рейм чувствовала, как старые привычки готовы прорваться сквозь сияющую оболочку придворной дамы.
Девушке банально хотелось заехать принце Руфусу в ухо. Или в глаз. В глаз даже лучше: синяк останется надолго. И плевать, что он сильнее, зато она легче и быстрее.
А потом Его Неотесанное Высочество стало рассказывать о брачных планах младшего брата.
Ну-ну. Кто ж так врет-то нарочито? Да и не нужен ей был принц, ни тот, ни другой. К этому мужлану она относилась слишком плохо, чтобы выйти за него замуж, а к его брату слишком, хорошо, соответственно, в качестве супруга тоже не годился.
- О, так Его Высочество наконец-то решил связать себя узами брака? Я немедленно напишу ему письмо с поздравлениями!
«Ну и что теперь врать будешь?»
- А погода, солнце слишком печет, Ваше Высочество, боюсь, что моя кожа не выдержит такого.
Вот чего-чего, а обгореть Лана не боялась точно. Но совсем не обязательно знать об этом всяким… принцам.

«Письмо с поздравлениями?.. Разоблачила или нет?.. Наверное, не надо было добавлять эту последнюю фразу...»
– Это ещё не окончательно, не стоит так спешить с выводами... – уточнил он, делая шаг назад, а затем медленно обходя её по дуге, изнывая от желания оказаться как можно дальше отсюда. Определённо, русоволосая прелестница обладала немалым опытом в словесных пикировках, и использовала это своё преимущество против него, словно оружие. – Период помолвки может оказаться слишком длинным, и когда это произойдёт, о вашем поздравлении уже все давно забудут. Это всё равно, что поздравлять с новым годом в середине инлания...
Хорошо, что она сразу же заявила о своём нежелании возвращаться в сад – теперь он, по крайней мере, знал, где искать себе подходящее укрытие после отступления.
– Неужели вы настолько боитесь загара? – «Мне бы ваши проблемы...» – он немного удивился такому опасению. Разве не существовали кокетливые широкополые шляпки, кружевные зонтики пастельных тонов?.. И так далее, и тому подобное. Похоже, что боязнь обгореть была лишь предлогом, и что в этой фразе следовало искать совершенно другой, тайный и глубоко сокрытый, на первый взгляд, смысл.
Со следующим шагом он догадался – это была своеобразная небольшая женская месть за неосторожно вырвавшиеся в самом начале разговора слова: злопамятная красотка просто выставляла его из гостиной.
«Вы не так поняли, на самом деле я вовсе не предлагал вам прогуляться по саду? С какой стати?!..» – думал он, делая ещё один шаг назад и в сторону.

Малая гостиная. Чуть подальше от окна.

Значит, по поводу свадьбы точно врал. Жаль… В младшем брате принца Руфуса было слишком много достоинств, чтобы он не нервировал Рейм своим неженатым статусом. Хоть она и считала, что заполучи она этого мужчину, ничего хорошего не получилось бы.
Но этот, этот-то! Лгун королевских кровей! Вон как вражьи глаза-то забегали.
«Ну куда ты пятишься, а? Ты думаешь, я тебя так просто отсюда выпущу? Размечтался. Путь к выходу я тебе точно перекрою, если очень надо – вышибешь головой стекло. Ничего этой голове не сделается!»
Не отводя взгляда от лица собеседника Лана начала планомерно перекрывать ему путь к выходу все с той же нежно-хищной улыбкой.
- О да, ваше высочество, загар мне совершенно точно не пойдет, к тому же от него кожа грубеет, – протянула девушка.
«Ха! Да после последней охоты с братьями, не загорела даже, а пригорела! Две недели приходилось сметану накладывать!»
- Но ради вас я готова совершить такую жертву. Все же не каждый раз вы удостаиваете своим вниманием.
В голосе прямо-таки слышался мед.
Общаться в принцем не хотелось совершенно. Но, как говорится, сделал гадость – сердцу радость, а то, что мужчина прямо-таки мечтает от нее сбежать очевидно.
- А вы расскажете мне что-нибудь про ваши ужасные войны и оружие, – со смиренным видом закончила Рейм.
На самом деле, только эта тема могла примирить девушку с общением в принцем Руфусом. Тактику и стратегию она обожала с детства, а уж более любимой вещи, чем шпага у нее не было до сих пор.

Он не сразу сообразил, в какой момент она решила переменить гнев на милость, а когда понял, почувствовал, что влип. Глубоко и окончательно, словно муха, попавшая на смазанную подслащенным рыбьим клеем бумагу. Всеми лапками.
«Теперь от неё уже не сбежишь... Слишком поздно... Раньше нужно было думать да шевелиться...»
– Ну что ж, пойдёмте. Желание дамы для меня закон, – безразлично проговорил он, предлагая мадмуазель руку и совершенно искренне надеясь, что её интерес к оружию и ужасным войнам окажется столь же наигранным, как и его желание повеселить её рассказами – к счастью, за годы службы в качестве «дракона» у него накопилось множество таких баек, какие можно было рассказывать, совершенно не выходя из недалёкого и не хватающего с неба звезд, совершенно психологически непробиваемого солдафонского образа. К тому же, такая линия поведения очень часто приводила к падению интереса со стороны очередной придворной скучающей жеманницы, она втягивала коготки – и тогда можно было спокойно ускользнуть с чистой совестью.
Весь вопрос оставался в том, у кого первого из них закончится терпение... разве что дядя наконец-то соизволит вспомнить о его существовании и это странное противостояние закончится. Не станет же она его задерживать, если сам король пожелает видеть его по какому-то делу.
Направляясь под руку с мадемуазель фон Рейм к выходу из гостиной, он начал рассказывать, как однажды осенью их шестерка выполняла одно очень сложное и неимоверно важное для блага государства поручение, рассказывал, естественно, в лицах, и даже почти ничего не умалчивал и не приукрашивал... ну разве что, может быть, самую чуточку. Потом, возможно, он увлечется рассказом, и даже начнет чертить пальцем в воздухе, где стояли они, и где находились те или иные противодействующие лица этой истории. Ну а пока что...
Пока желание... взять и провалиться сквозь землю намного перевешивало всё остальное.

==> Золотой сад